Наши собственные - Карнаухова Ирина - Страница 30

Анна Матвеевна, совсем потерявшая голову и усталая до предела, добросовестно обходила дом.

- В доме, конечно, их нет... В бане нет... Значит, захватили, убили... Девочку убили... А я-то на нее сердилась, что белоручка... А она совсем не белоручка, просто не обучена...- Старушка садилась на первый попавшийся стул и опускала тяжелую голову: - И Василий Игнатьевич, сердешный ты мой!

Дядя Миша вернулся в дом и шагал из угла в угол, из угла в угол.

Ребята осматривали сад. Глядели за каждым кустом, за каждым деревом, в каждой канавке. Гера руководил поисками. Он разбил сад и близлежащий лес на участки, и все, тщательно осмотрев одну часть, переходили в другую.

Непрерывно кто-нибудь докладывал дяде Мише:

- Дядя Миша, погреб обыскали - нет.

- Дядя Миша, в плодовом саду нет.

- Дядя Миша,- в березняке нет.

Дядя Миша мрачнел все больше и больше и кричал:

- Лес около ограды хорошенько обыщите. Найти, обязательно найти Сергея... и девочку такую... беленькую.

Гера с Хорри снова пошли в баньку, В ней не было видно каких-нибудь следов борьбы, убийства, крови... Так же белоснежны были простыни, так же стояли цветы на столике. Кисель в чашке, и так же безмятежно заглядывало солнце в маленькое зеленоватое окошко...

И вдруг Хорри подскочил:

- Гера,- сказал он хрипло,- одеяла-то нет.

Да, одеяла не было. А одеяло - это то, во что можно завернуть, чтобы унести с собой; это то, что можно набросить... закрыть...

Гера до крови кусал себе губы. И лицо его было таксе же, как в тот день, когда он вернулся с родного пепелища.

Хорри робко дотронулся до него:

- Пойдем, Гера, расскажем дяде Мише; он что-нибудь придумает, он найдет, непременно найдет и Сергея... и Лилю.

Гера молча пошел за Хорри.

Вдруг из-за кустов выскочил Тишка, поглядел на мальчиков и шмыгнул в кусты.

- Тишка! - крикнул Хорри и бросился за ним.

Тишка вдруг выпрыгнул из-за какого-то куста, потерся мордочкой о босую ногу Хорри и... провалился сквозь землю.

- Идем,- торопил товарища Гера.- Что ты котенком занялся? Идем, тебе говорят.

Но древний инстинкт охотника и следопыта заставил Хорри опуститься на землю, раздвинуть кусты... и Хорри тоже провалился сквозь землю.

- Гера,- глухо раздался откуда-то его голос,- сюда!

Он раздвинул кусты, стоя в какой-то яме.

- Осторожней, тут лаз, не оступись.

Гера спустился вниз.

Это была землянка, когда-то вырытая и давно позабытая Юрой и Пинькой. Она вся заросла травой. В ней было прохладно и темно.

На полу, на том самом одеяле, лежал в обмороке товарищ Сергей, а рядом с ним сидела скорчившись Лиля, крепко обхватив руками щиколотку правой ноги и растирая ее. Впервые за все время Хорри увидел на щеках девочки слезы.

- Лиля! - рванулся к ней Гера,- Лилечка!..

* * *

Время шло. Оставаться дольше было невозможно. Никто точно не знал, сколько было фашистов в здравнице: пятерых захватили, а может быть, остальные пробрались к себе. Так или иначе в Захарьино вот-вот начнется тревога, да и ракеты над лесом, конечно, насторожат фашистов. Надо уходить.

- Собирайтесь,- ребята,- хмуро сказал дядя Миша,- зовите всех.

- А Сергей... а Лиля?

- Вы, кажется, слышали мое приказание?! - резко прикрикнул дядя Миша.

Ребята по одному неохотно входили в комнату, не смотрели друг на друга, молчали...

Анна Матвеевна отвернулась к стенке.

- Стройся...- сказал дядя Миша тихо.

И тут Хорри ворвался в комнату:

- Нашли! Нашли! Лилю Гера сюда несет.

- Несет? - ахнула Анна Матвеевна.

Гера вошел с Лилей на руках.

- Вот,- сказал он,- жива.

- А Сергей? - крикнул дядя Миша.

- В порядке. Она его на одеяле в лес ползком тащила. Понимаете, ползком, через кусты... Ногу подвернула и вот... руки изодрала... Спасла, дядя Миша,- захлебывался Гера,- спасла, спрятала, в землянке спрятала...

Юра удивленно заморгал глазами:

- Ты разве знала про землянку?

- Знала.

- А почему никогда не говорила? - подозрительно спросил Пинька.

- Но я никогда не выдаю чужих секретов.

Анна Матвеевна подошла к Лиле, сидевшей на диване, и внимательно посмотрела на нее:

- Вот ты какая... барышня наша... ленинградская...

Лиля застенчиво улыбнулась.

- Дядя Миша,- сказала она сконфуженно,- его перенести надо скорее; я не смогла удобно уложить. Вы извините,- я ведь слабая.

Прощание

Вот и уложили в могилу у самой землянки Костика-пастушонка и Василия Игнатьевича. Плотно утоптали землю, положили большой красный камень и осторожно перенесли сюда, в сосновый лес, белую березку. Незаметна могила для врагов, но друзьям всегда будет указывать путь белая свечка березки. Пройдут, отбушуют военные годы; вытянется, повзрослеет деревцо, четыре раза уронит лист на могилу и четыре раза снова покроет зеленым пухом тонкие ветви, а потом каждый год будет радостно шуметь, встречая друзей, которые в один и тот же день будут собираться под ее шатром. Откуда только не приедут они: из Ленинграда, из далекой тундры, из шахт Донбасса!.. С каждым годом станет пышнее береза и взрослее - люди. Но если кто-нибудь из них оступится или пошатнется, он вспомнит сейчас же о красном камне под белой березой и встанет на ноги. "За тебя отдали жизнь, и ты обязан прожить свою так же честно",- шепнет ему сердце.

- Смирно! - скомандовал дядя Миша, и вытянулись ребята и бойцы.Запомните, ребята, этот камень. Тут спит Костик. Он был настоящим солдатом и настоящим героем. Это он выполнял все наши поручения. И делал это спокойно и незаметно. А почти за каждым поручением, за каждым заданием стояла смерть, И она подстерегала его на посту. Разве он не мог бы остаться незамеченным фашистами, здоровым и живым? Но солдат умирает за других. Как солдат умер и Василий Игнатьевич, защищая Катю. И мы отдаем им воинские почести, пусть один - ребенок, другой - глубокий старик. Тихий салют!

Трижды бойцы подняли вверх винтовки и трижды пролетело по губам:

- Салют! Салют! Салют!

Вот и все. Теперь можно уходить.

Они уходят из дома, тщательно заперев двери и окна, проходят мимо колодца, мимо ноготков, побитых георгинов, волейбольной площадки...

Дядя Миша и Анна Матвеевна останавливаются у ворот, с которых сняли чугунный замок, и пропускают всех мимо себя.

Вот проходят Муся, Катя, Пинька, с котомками за плечами, с серьезными, но спокойными лицами; шагает Леша, для которого этот день был тяжелым порогом. Идут Юра и Хорри, забывшие все горести и с надеждой глядящие вперед. На лошади едут Таня и Лиля, Сергей, которого несут на носилках, все старается разглядеть спасшую его девочку, но Гера шагает у ее стремени и заслоняет Лилю.

И, глядя на проходящих мимо нее ребят, Анна Матвеевна сказала изумленно и задумчиво:

- Что это? Что это за дети такие?

Дядя Миша, обернувшись к ней, ответил просто:

- Обыкновенные, Анна Матвеевна, советские, наши собственные!

До свиданья, ребята, вы еще вернетесь сюда!

До свиданья, друзья!

1958