Перстень Люцифера - Кларов Юрий Михайлович - Страница 11

— Присаживайтесь, Леонид Николаевич,— пригласила Яковлева, которая помнила имя и отчество всех сотрудников Петроградской ЧК и никогда не называла их по фамилии. Она помолчала, а затем, улыбнувшись, спросила: — Что вы знаете о франкмасонах?

Яровой снял пенсне и растерянно развел руками.

— Только то, что о них пишут монархисты и черносотенцы — что масоны выступают против всякой власти, против семьи, патриотизма и являются организаторами всех революций, которые происходили в Англии, Франции, Германии и России. Ну что еще? Что мы, большевики, являемся передовым отрядом всемирного масонства.

Яковлева усмехнулась.

— Я так понимаю, что вы в студенческие годы читали Вермута и Штибера? [5]

— Только перелистывал...

— Ну что ж, теперь вам придется несколько углубить свои знания в этой области,— сказала Яковлева и вкратце ознакомила его с содержанием полученного из Стокгольма письма.

— Да, любопытное дело.

— Весьма,— согласилась Яковлева.— А как вы посмотрите, если это «любопытное дело» будет поручено вам?

— Буду рад,— просто сказал Яровой.

— Тогда считайте, что решение принято. Только хочу вас предупредить, Леонид Николаевич, что времени у нас с вами, к сожалению, в обрез. Этот Ковильян-Корзухин может уже объявиться через неделю.

— Маловероятно,— сказал Яровой.— Для подготовки ему потребуется как минимум дней пятнадцать-двадцать.

Яковлева улыбнулась.

— Маловероятно, говорите? Советую очень осторожно относиться к этому слову, Леонид Николаевич. Что такое — маловероятно? Мой опыт свидетельствует, что то, что представляется маловероятным, случается на практике значительно чаще, чем вероятное. Так что лучше всего ориентироваться как раз на то, что кажется маловероятным,— меньше неожиданностей. Ковильяна-Корзухина мы не знаем, но мне думается, что этот авантюрист не из тех, кто долго раскачивается. Нельзя давать ему возможность опередить нас,

— Это я понимаю, но несколько лишних дней мне бы не помешало.

— Недели вам хватит?

— Если учесть, что в сутках двадцать четыре часа...

— Кто-то мне говорил, что все двадцать шесть... если вставать на два часа раньше,— пошутила Яковлева.

— Я готов вставать даже на четыре часа раньше.

— Тогда успеете.

— Надеюсь.

— И еще. Относительно самой операции. Учтите, Леонид Николаевич, что ваша задача сводится не только к тому, чтобы арестовать Ковильяна-Корзухина и помешать ему исполнить задуманное. Это самое простое. Я надеюсь на большее.

Яровой не понял, и она объяснила:

— Его надо заставить помочь нам. При этом, конечно, совсем не обязательно, чтобы он догадывался, кому и в чем помогает. Он ни о чем не должен подозревать.

— То есть?

— Когда-то на охоте широко использовали хищных птиц, которые настигали добычу и когтили ее. Они, разумеется, считали, что это их добыча, но охотники неизменно вносили свои коррективы. Вот и превратите Ковильяна в такую ловчую птичку.

— Судя по письму, эта «птичка» весьма опытная и побывала в разных переделках.

— Тем интереснее ваша задача, разве не так?

— Так, конечно. Но вот как ее осуществить?

— А вот об этом вы мне доложите. И не позже чем через неделю. Ведь доложите?

— Доложу.

— Я рассчитываю на вашу фантазию, Леонид Николаевич. Если вам в чем-то потребуется моя помощь — я к вашим услугам. В любое время суток. Операция, которая вам поручена, имеет исключительное значение. Это объяснять вам не надо. Желаю успехов!

Яковлева привстала из-за стола и протянула ему руку. Рука у нее была сильной, мужской.

Говоря лишь о подготовке операции, председатель Петроградской ЧК несколько лукавила. Прежде чем непосредственно заняться самой операцией, Яровому нужно было, восполняя пробелы письма, многое выяснить и уточнить.

Что из себя представляют Ковильян-Корзухин, Алистер Краули и хранитель картинной галереи знаменитых масонов Сивар Йёргенсон, который погиб, видимо, не без участия Ковильяна-Корзухина? Загадками были и таинственный «перстень Люцифера», который дважды упоминался в письме, и странный интерес Ковильяна-Корзухина к одному из убийц Григория Распутина, князю Феликсу Юсупову.

Многое предстояло выяснить Яровому, слишком многое... Но куда уж теперь денешься? А время не ждало. На учете была каждая минута.

Говорят, что лучший способ научиться плавать — это просто прыгнуть в воду, желательно в самом глубоком месте. Если вы не утонете, то в считанные минуты, а то и в секунды, станете вполне приличным пловцом и больше уже никогда не будете бояться воды. Яровой считал, что такая рискованная метода пригодна во всех случаях жизни, особенно когда поджимают сроки.

Он обложился книгами, среди которых почетное место заняли творения Вермута и Штибера, о котором говорила ему Яковлева, «Международное тайное правительство» Шмакова, «Мария-Антуанетта и масонский заговор» Дата и «Революция, подготовленная франкмасонством» де Ланноя.

Кабинет же комиссара секретно-оперативной части, по определению его соседей, превратился в эти сумасшедшие дни, когда Яровой обучался «плаванию», в Ноев ковчег.

Действительно, кого там только не перебывало!

Бывший егермейстер двора его величества, а ныне грузчик в артели «Даешь мировую революцию!» гражданин Вольке, который, по его признанию, всю жизнь сочувствовал революционерам и только под гнетом тяжелейших семейных обстоятельств оказался в прислужниках у кровавого деспота; деникинский эмиссар в Петрограде штабс-капитан Сергеев-Второй, приведенный к Яровому под конвоем и очень сожалевший, что не может перестрелять всю эту большевистскую сволочь вместе с предавшей монархию буржуазией; тихий и рассудительный сахарозаводчик Барулин, превратившийся по воле судьбы и революции в младшего делопроизводителя одного из отделов Совдепа; сотрудник Эрмитажа Хрулев, утверждавший, что граф Дмитрий Иванович Толстой — самый интеллигентный человек среди всех графов и князей, с которыми ему, Хрулеву, приходилось общаться,— «даже как-то не верилось, что граф. Поверите? Чеховский интеллигент!»; знаток масонских обрядов и реликвий Щукин, готовый часами говорить об атрибутике розенкрейцеров, франкмасонов, иллюминатов, мартинистов и филадельфов; растерявшая зубы и былое очарование светская львица, из-за которой некогда наперегонки стрелялись гвардейские офицеры; киевский коммерсант Романенко, искусствовед Шорт...

В большинстве случаев беседы с этими людьми оказывались, конечно, пустой тратой времени, но сведения, которые Яровой получил от некоторых своих собеседников, стоили многого. Так, бывший офицер русской контрразведки Кортун-Белозерский, сам того не подозревая, навел Ярового на мысль, которая легла в основу операции «Перстень Люцифера»...

И Николай II, и его жена Александра Федоровна отличались исключительным суеверием и склонностью к мистицизму, хотя царица как-никак, а была гейдельбергским бакалавром философских наук, что являлось предметом ее гордости.

При царской чете постоянно подвизались различные маги, чародеи, юродивые, ясновидящие, кудесники, исцелители. Среди них: некая Дарья Осипова, странник Антоний, ворожея Матрена-босоножка, юродивый Митя Козельский, чернокнижник француз Папюс и австрийский маг Шенк.

Но особое влияние (до появления Григория Распутина) на Николая и Александру имел некий месье Филипп, в котором, по мнению некоторых весьма авторитетных мистиков и оккультистов, воплотился бессмертный дух великого Калиостро, то есть Филипп был воплощением графа Калиостро в новой эпохе. Следует сказать, что обновленный Калиостро был еще более сомнительной личностью, чем прежний. Лионский колбасник, затем фельдшер, он участвовал в различных мошеннических махинациях и преследовался французской полицией за шарлатанство. Более того, как впоследствии выяснилось, месье Филипп был судим.

Однако у него имелись и явные преимущества перед предшественником, закончившим свою жизнь в тюремной камере.