Святой закрывает дело - Чартерис Лесли - Страница 21

– Попытаешься предупредить его, англичанин? – поинтересовался Германн и приблизился к Роджеру с пистолетом в руке.

Роджер знал: надо решаться. Если он не закричит, то потеряет единственный шанс на спасение. И Норман Кент пропадет. Если крикнет, его вырубят. Но и если не крикнет, все равно вырубят. Не такой человек Германн, чтобы тратить попусту время. Значит...

– Пошел к черту! – бесшабашно воскликнул Роджер и громко завопил.

Мгновение спустя Германн ударил его рукояткой пистолета по голове.

Роджеру полагалось бы вырубиться, но этого не случилось. Позднее он пришел к выводу, что выдержать такое мог только череп не менее двух дюймов толщиной, как у быка. Но факт оставался фактом: он был в сознании и лежал тихо, собираясь с силами, чтобы закричать снова, когда Германн откроет дверь. Тот выпрямился, испугавшись, что этот крик услышал позвонивший человек, быстро сунул пистолет в карман пиджака и не просто вышел, а скорее вывалился из комнаты, ругаясь под нос.

Когда он подскочил к входной двери, звонок повторился, и это придало ему духу. Он не мог представить, что кто-то, услышав предупреждающий крик, снова нагло позвонит в дверь. Так или иначе, но Германн оказался менее изощренным психологом, чем пришедший...

Он открыл дверь, а сам спрятался за ней, держа наготове пистолет.

Никто не вошел.

Он подождал, охваченный каким-то сверхъестественным ужасом, чувствуя, как будто ему за шиворот ледяной воды плеснули. Ничего не произошло, а ведь второй звонок только-только смолк и звонивший не мог сразу же уйти, не дождавшись ответа.

Тут Конвей снова завопил:

– Берегись, Норман!

Германн шепотом выругался, но теперь у него не было выбора. Ему ведь приказали схватить любого, кто придет. Пришедший наверняка слышал крики Конвея, нельзя упустить его.

Германн опрометчиво переступил порог и вышел на площадку. Вдруг кто-то сзади мощной рукой схватил его за горло, а другой громадной ручищей зажал руку с пистолетом. Германн оказался беспомощным, как новорожденный младенец.

Ручища под горлом повернула его к свету, и он увидел широкое розовое лицо с маленькими сонными глазками, колоннообразную шею и туловище, которое подошло бы и буйволу.

– Заходи! – приказал старший инспектор Клод Юстас Тил ровным голосом. – Возвратись туда, откуда выпрыгнул, и поведай дядюшке Тилу обо всем, что у тебя на сердце.

Глава 10

Как Саймон Темплер поехал в Бурес, а двое полицейских вовремя подоспели

Дорога из Лондона на северо-восток, с точки зрения свободы передвижения, не очень-то приятна. Целые мили трамвайных путей, тянущихся бесконечно, перекрывали движение и сводили с ума водителей машин, особенно водителя скоростной машины, который спешит.

Хотя время было уже позднее, по шоссе двигалось много машин, мешавших Святому свободно проехать расстояние более ста ярдов. И каждый раз он жал на тормоза, ждал и снова газовал, теряя при этом среднюю скорость.

Существовал и другой путь, по которому можно ехать быстрее, чем здесь. Он проходил по пустынным окраинным улицам, лишь изредка пересекая оживленные проспекты, и был гораздо длиннее, но по нему можно быстрее ехать. Однако Святой проезжал там лишь один раз днем. Сейчас, в темноте, он боялся дорогу просто не найти. Ориентиры, которые водитель автоматически примечает днем, мало ему помогут при свете, уличных фонарей. А мысль о том, что можно заблудиться, была еще более ненавистна, чем транспортные помехи. Терять минуты и мили, поехав в неверном направлении, одуревать от нелепых и противоречивых указаний случайных пешеходов и полицейских, мучиться от постоянной неуверенности – все это могло бы свести его с ума. «Игра не стоит свеч, – так он решил, прыгая в машину на Брук-стрит. – Лучше держаться главных магистралей». Он яростно гнал автомобиль по трассе, используя любую возможность для обгона и пренебрегая при этом всеми законами, правилами и традициями езды по шоссе Его Королевского Величества. Он выигрывал драгоценные секунды где мог и как мог.

Другие водители сыпали вслед проклятья, двое полицейских приказали остановиться, а когда это требование было проигнорировано, записали номер машины. Он помял переднее крыло, пытаясь протиснуться в щель, которую никто другой и не увидел бы. Трижды чудом избежал смерти, поворачивая за угол. А заносчивый водитель малолитражки, полагавший, что имеет ничуть не меньше прав ехать по этой дороге, вылетел на тротуар, чтобы избежать гибели.

Это была ни с чем не сравнимая гонка, рядом с которой езда Роджера Конвея несколько часов назад казалась невинной детской игрой, но Святой непреклонно мчался вперед, а если остальное население страны не одобряло такое поведение, то могло поступать со своим неодобрением как заблагорассудится.

Тот, кто видел, как Святой несся сквозь ночь, запомнил это до конца дней своих. «Айрондель», словно чувствуя руку маэстро, превратилась в почти живое существо. Создатели этой модели назвали ее «королевой дорог», но в ту ночь она была больше, чем королева: это было воплощение и апофеоз мечты автомобилиста. Казалось, дьявол сидел на плече Святого и управлял машиной. В средние века тот, кто увидел это, наверняка бы перекрестился и поклялся, что видел светившегося и рычащего демона, промчавшегося по Лондону на крыльях неземного ветра.

Через полчаса, в течение которых Святой не отрывал пальца от кнопки сигнала и пронзительный рев серебряной «айрондели» заливал дорогу, дома на обочинах стали попадаться реже и уступили место полям. Руками, уверенными и чуткими, как у жокея, Святой выжимал до последней капли всю мощь из ста лошадиных сил, повинующихся ему...

Кругом была темнота, машина неслась по туннелю, вырубленному собственными мощными фарами. Время от времени из темноты вылетали чудовища с горящими глазами, которые с рычанием проносились мимо, словно бык мимо тореадора, оставляя за собой только глухой рокот да воздушный вихрь. И снова и снова «айрондель» обгоняла в темноте смешных, еле ползущих букашек, фыркала на их красные огни, насмешливо ревела и мчалась дальше, В эту ночь в Англии ни одна машина не смогла бы сравниться с. «айронделью».

Визг шин, гудение мотора и шелест ветра словно бы аккомпанировали песне, которая звучала так: «Патриция Хольм... Патриция... Патриция... Патриция Хольм!»

Святой представления не имел о том, что будет делать, не знал местоположения «дома на холме» и его окрестностей; ничего не знал точно о преградах на пути и о сопротивлении, которые предстоит преодолеть. И он не мучил себя бессмысленными размышлениями обо всем этом, а жил только мгновением, задача этого мгновения – примчаться молниеносно на восток Англии! И в бой!

– Патриция!.. Патриция!.. – стал Святой тихонько подпевать, но голос его не был слышен за голосом «айрондели».

Голос машины наполнял все кругом, бился о стены домов на испуганных деревенских улицах и эхом отдавался на склонах холмов.

Так мчался Святой в слепую атаку, и восторг не покидал его. Более того, он наслаждался приключением: это было именно то, чего жаждала душа, – конец бездействию, конец растерянности и беспомощности, конец проклятым сомнениям и самокопанию. И в душе Святого возникло ощущение праздника, наконец-то бог справедливых боев и отчаянных авантюр вспомнил о нем.

Нет, это была не просто жажда приключений, не считающаяся с тем, каких жертв это приключение может стоить. Это был неодолимый зов самых глубинных желаний человека, мгновенное пробуждение от векового сна духа рыцарей «Круглого стола», Тристана, зовущего Изольду, пламени в сердце героя, огнем и мечом уничтожившего Трою, рога Роланда, сверкающего меча Дьюрендаля в кровавой битве под Ронксвиллом. «Звук трубы...»

Неукротимо пожирались мили, пока за плечами не осталось более половины пути. Только бы машина не подвела... Он не боялся, что кончится бензин или масло: заправился вечером по дороге из Мейденхеда.

Саймон коснулся выключателя, и все приборы перед ним осветились. Глаза его, на миг оторвавшись от дороги, нашли один из ник.