Святой едет на Запад - Чартерис Лесли - Страница 22

Сделать заказ здесь, однако, оказалось делом непростым, так как бармен, выглядевший как отставной каскадер и являвшийся таковым на самом деле, был занят в этот час затишья беседой с единственным клиентом, который обладал гораздо большей степенью энтузиазма, чем благоразумия.

– Он не может так поступить со мной, – заявил этот человек. Он подпер голову руками и сквозь пальцы смотрел вдаль остекленевшим взглядом.

– Конечно же, нет, – согласился бармен. – Не стоит расстраиваться.

– Знаешь, Чарли, что он мне сказал?

– Нет. А что он тебе сказал?

– Он сказал мне: "Ты воняешь!"

– Неужели?

– Ага.

– Не огорчайся.

– А знаешь, Чарли, что я собираюсь сделать?

– Что ты собираешься сделать?

– Я собираюсь поставить на место этого сукина сына.

– Ну, не переживай.

– Он не может так поступать со мной.

– Конечно, нет.

– Я скажу это ему прямо сейчас.

– Не принимай это близко к сердцу, все не так уж плохо.

– Я убыо этого сукина сына, ему не удастся так легко отделаться.

– Почему бы тебе не пойти сначала перекусить? Ты бы чувствовал себя намного лучше.

– Я покажу ему, где раки зимуют.

– Не переживай.

– Я отправлюсь к нему прямо сейчас! – Клиент тяжело поднялся на ноги, покачнулся, с трудом восстановил равновесие и сказал: – До свидания.

– До свидания, – ответил бармен. – И не расстраивайся.

Клиент решительно направился к дверям, соблюдая в то же время чрезвычайную осторожность, и исчез. Это был на редкость красивый молодой человек, с чертами лица столь правильными, что если бы он не был таким взъерошенным, то можно было бы подумать, что он сошел с обложки рекламного журнала.

– Что вам угодно, сэр? – спросил бармен с тем выражением полного апломба, экстравагантного оправдания, товарищеского веселья, искреннего благоразумия и утонченного неодобрения, которое должно быть непременным атрибутом каждого хорошего бармена.

– Пожалуй, двойную порцию "Питера Доусона" и воды, – заказал Святой. – Скажите, в этом городе что-то такое носится в воздухе, что заставляет людей напиваться?

– С этим парнем дела плохи, – терпеливо пояснил бармен, наливая напиток в стакан. – Когда он трезвый, то это самый симпатичный человек на свете. Вполне соответствует своей внешности.

Неясные воспоминания где-то в подсознании Святого внезапно стали четкими и оформленными.

– Я узнал его, – сказал он. – Конечно же, это – пуп артистической вселенной Орландо Флейн.

– Да-а-а. Он действительно хороший парень. Но если он пропустил несколько стаканчиков, то с ним лучше не спорить.

– В следующий раз спросите его о китайце из прачечной, – сказал Святой.

Саймону потребовалось немало изобретательности, чтобы усыпить профессиональное любопытство бармена, разбуженное этим неосторожным замечанием, но это был не самый плохой способ убить время, и, покинув стены студии "Либерти", Святой снова чувствовал себя нормальным человеком.

Орландо Флейн нисколько не интересовал Саймона как человек, и, возможно, он полностью выкинул бы его из головы, если бы вскоре после этого судьба не столкнула их друг с другом.

Впрочем, если быть точным, то столкнула судьба, скорее, Орландо Флейна. Так, по крайней мере, могло показаться. Во всяком случае, Флейн уже был близок к конечной точке траектории своего падения после толчка судьбы, когда Саймон открыл дверь кабинета Байрона Афферлитца и чуть не споткнулся об него. Лишь благодаря своей молниеносной реакции, которую выработала у Саймона жизнь, полная опасностей, он смог справиться с ситуацией и сгреб падающего актера мускулистой рукой.

– Здесь всегда так развлекаются? – вежливо осведомился Саймон, глядя на Пегги Уорден, вскочившую из-за своей пишущей машинки.

В этот момент он увидел, что сам Афферлитц стоит в дверях, ведущих из приемной в его кабинет, и понял, что хотел сказать Лазарофф своими циничными замечаниями и почему его собственный богатый опыт уже давно подсказывал ему, что Афферлитц – не просто герой своеобразного театрального фарса.

– Убирайся отсюда, – холодно сказал Афферлитц. – И больше не появляйся, пьяный бездельник.

Орландо Флейн мог бы вновь очутиться на полу, если бы Святой не продолжал его поддерживать. Он покачнулся в руках Святого и провел тыльной стороной руки по своим разбитым губам. Но он удивительно быстро протрезвел, и следов опьянения не осталось пи в его речи, пи во взгляде бешено сверкавших глаз с длинными ресницами, устремленном в противоположный конец комнаты.

– Хорошо же, ублюдок, – произнес он вполне отчетливо. – Ты можешь выбросить меня сейчас, потому что я пьян. Но мне все о тебе известно. Мне очень многое предстоит с тобой выяснить, и можешь не сомневаться, что я с тобой разделаюсь!

Глава 3

Темнокожий дворецкий проводил Саймона в гостиную Эйприл Квест и принес ему мартини. Гостиная, оформленная в современном стиле, была очень уютной, но не носила на себе отпечатков индивидуальности живших здесь людей, а была похожа, скорее, на выставку работ дизайнера. Все в этой комнате было новым и необыкновенно гармонично вписывалось в общее окружение. Стулья оказались большими и удобными, как раз такими, какие могут поправиться, и, по крайней мере, здесь не было подделок под старину или нарочито экзотических безделушек.

Саймон закурил сигарету и принялся рассматривать журналы, которые он нашел на полке журнального столика возле дивана. Некоторые из них оказались журналами о кино, и на обложке одного из них он увидел ее фотографию. Теперь он вспомнил, что не так давно видел этот журнал в киоске, и уже тогда эта фотография привлекла его внимание. Лицо Эйприл, обрамленное копной слегка вьющиеся каштановых волос, вполне естественно, было очень красиво, поскольку этого требовала ее профессия, – небольшой нос, высокие скулы и большие выразительные глаза. Но он обратил внимание на ее рот, казавшийся одновременно и щедрым, и страстным, эти губы и смеялись, и говорили о своенравном характере и о том, что их владелица могла быть эгоистичной в своей страсти, но никак по холодной или жестокой... И тут он поднял голову от журнала и увидел, что она стоит перед ним.

Он слегка вздрогнул, так как ему показалось, что фотография внезапно ожила. Девушка была очень похожа на свою фотографию. Единственное отличие заключалось в платье, которое было на пей сейчас, – строгом, белом и очень простом, Но вырез его доходил ей до талии, а материал был таким тонким, что казалось, можно было увидеть все, что под ним, если бы она там что-нибудь носила. Она выглядела в точности как своенравная Мадонна, которая решила переодеться для маскировки, чтобы выяснить, что же в действительности происходит в ночных клубах.

– Извините, что я не успела собраться, – сказала она, – но я столько времени потратила на то, чтобы одеться. Все тряпки, которые я примеряла, выглядели ужасно.

– Ну что ж, – ответил он, – я очень рад, что вам все же удалось кое-что выбрать из этого хлама.

– Смотрится ужасно, да? – спросила она, оглядывая себя. – В этом платье я выгляжу как шлюха. И все такое прочее. Ну что ж, по крайней мере, никто не скажет, что я что-то скрыла.

В руке она держала почти пустой стакан. Она допила его содержимое, села рядом с Саймоном и позвонила в маленький колокольчик.

– Не принять ли нам еще сыворотки перед тем, как отправиться на крысиные бега?

Он осушил свой стакан и кивнул, но его одобрение вряд ли требовалось. Дворецкий, подобно верному сказочному джинну, уже входил в комнату с шейкером в руках. Он принялся наполнять их стаканы без всяких дополнительных указаний.

Саймон курил и в задумчивости рассматривал Эйприл.

– Ужасно знакомиться таким образом, правда? – заметил он. – Но с вашей стороны очень мило, что вы пытаетесь мне помочь. Сотрудничаете, как говорит Байрон.

– Если бы девушкам никогда не приходилось идти на гораздо большие жертвы, "сотрудничая", – откликнулась она, – то это были бы еще цветочки.