Белое крыло - Коковин Евгений Степанович - Страница 24

- А мне нет... никогда...

В прихожей глуховато продребезжал звонок. Щебетнул замок, и послышался голос Ирины Ивановны: "Милости просим, Илья Андреевич! Дома, дома. Раздевайтесь, проходите!"

Вошел Илья Андреевич. Он был бледен и казался чрезмерно усталым. Веки покраснели и подпухли, а глаза смотрели печально и виновато. Он поздоровался с дядей Мишей, опустился на стул и спросил у Юрия:

- А ты что тут делаешь? Небось, как и я, от дурных мыслей скрываешься?.. Михаил Михайлович, курить можно?

- Тебе можно, - разрешил никогда не куривший Кукин.

Илья Андреевич закурил, глубоко затянулся и тут же прижал папиросу в поставленную дядей Мишей тарелочку.

- Не могу. Тяжело и одиноко... а тут еще эта история старую рану разбередила.

- Жениться бы тебе, что ли, Илья Андреевич. Вот и не будет одиночества, и этого самого, может быть, не будет, - участливо сказал Михаил Михайлович.

Илья Андреевич вздрогнул, чуть приподнялся и не то шутливо, не то зло закричал:

- Изыди! Мне жениться? После моей Верухи?.. - Он снова сел и тихо проговорил: - Нет, этого никогда не будет! - Помолчал, потом обратился к Кукину: - Дядя Миша, вы дома, конечно, не держите. Дайте три рубля до завтра, Юрчонок принесет. А завтра я обязательно выйду на работу, даю слово. А то сейчас очень тяжело...

- Эх, Илья, было бы тебе лет на тридцать поменьше, - сказал Кукин, - взял бы я тебя да выпорол как следует.

- А вы и сейчас можете это сделать, - усмехнулся Рябов. - Только дайте Юрчонку трешник и снимайте ремень.

- У меня есть деньги, - сказал Юрий.

- Не надо, - остановил его дядя Миша. - Никаких денег ему, пережитку, не будет. Чай будем пить. А пока для охлаждения желудка и страстей... Ирина Ивановна, принеси-ка Илье Андреевичу стакан холодной воды!

Рябов вскочил.

- Юрий, дай деньги, я пойду.

Капитан Кукин положил обе руки на плечи инженера и легко усадил его на стул.

- Успокойся! И за такую истерику тоже нужно пороть.

Он отворил дверцу маленького шкафчика и достал плоскую бутылку с чистейшей, сверкающей жидкостью.

- Почему говоришь "не держим"? Не для нутра, а так, для технических целей и вообще на всякий случай. Ириночка, где же вода?

Ирина Ивановна принесла стакан с водой. Михаил Михайлович поставил на стол второй стакан, пустой.

- Действуй! Только немного. Дал слово - завтра на работу! И "Диана" ждет. Ребятам без тебя не управиться. Ирина Ивановна, закусить бы чего-нибудь Илье Андреевичу!

- Спасибо, дядя Миша! Не беспокойтесь, Ирина Ивановна, - дрожащей рукой Илья Андреевич торопливо налил в стакан спирт и разбавил водой. Отвернувшись, так же торопливо выпил. Юрий видел, как его конвульсивно передернуло.

- Да, "Диана", - сказал Илья Андреевич, снова закуривая. - Нужно торопиться! Скоро навигация, спуск на воду, испытания, тренировки, регата... Как, Юрчонок, надеешься, выдержит испытания наша новорожденная?

Илья Андреевич преобразился, стал разговорчивым.

- Надеюсь, дядя Илюша. Только в самом деле нужно поторопиться. А я вот два дня не выходил...

- И все это из-за нее, - с горечью сказал Илья Андреевич. - Кстати, я сейчас ее встретил.

- Люду? Ну и что? - встревоженно спросил Юрий. - Разговаривали?

- Да так, немного, - уклончиво ответил Илья Андреевич.

- И что она говорит?

- Ничего особенного.

Юрий не стал больше спрашивать.

- А ты что, Илья Андреевич, против Людмилы? - спросил дядя Миша. - Почему?

- Зачем же спрашивать, Михаил Михайлович, - с грустью казал Рябов.- Как будто вы не знаете почему?

- Но она-то ведь ни в чем не виновата. Мы уже разговаривали с Юрой. Не виновата она и в том, что у нее такой отец. Рябов взвел на Михаила Михайловича тяжелый взгляд.

- Она, конечно, не виновата, но она - его кровь!

Илья Андреевич потянулся к бутылке.

- Последнюю, Илья Андреевич, - сказал дядя Миша. - Опять завтра будет плохо. Не жалко зелья, жалко тебя, "Диану", Юрия.

- Все, все, - сказал Рябов, ставя на стол пустой стакан. - Завтра все будет хорошо. "Диану" спустим, как только откроется навигация, еще раньше других, старых яхт. Испытания и освоение - на это тоже время нужно. Но не беспокойся, Юрчонок, все будет как надо!

Спустя полчаса Илья Андреевич и Юрий попрощались с хозяевами. На улице они почти не разговаривали и вскоре разошлись каждый в свою сторону.

"Любишь так люби! Она ни в чем не виновата!" - повторял Юрий слова доброго дяди Миши, а в ответ ему слышались горькие слова дяди Илюши: "Она - его кровь!"

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Все эти дни Илья Андреевич терзался тяжелыми раздумьями. Взрослый мужчина, серьезный инженер, человек, ненавидящий демагогию, болтовню и сплетни, а поступил, как базарная баба. Он был в возбужденном состоянии, когда на улице встретил Людмилу Багрянцеву, но это не оправдание. Ведь, конечно прав капитан Кукин - девушка не виновата в поступках своего отца.

Почему он тогда не обратил внимания, сразу не осознал ее выкрика: "Не говорите мне об отце! Я его ненавижу!" Она выкрикнула эти слова, в глазах ее сверкнули слезы, и она побежала. А он остался равнодушный к ее словам и слезам, даже злорадствующий.

На другой день после встречи с Людмилой и разговора дома у дяди Миши Илья Андреевич пришел на работу и позвонил в отдел кадров пароходства. На вопрос, на каком судне плавает Багряшцев, ему ответили: "В нашем пароходстве такого нет".

"Багрянцева нет, - подумал Рябов, - тогда почему здесь живет его дочь? Может быть, он погиб, умер..." И тут Илья Андреевич вспомнил выкрик Людмилы: "Я его ненавижу!" Тогда им и овладели сомнения, и он почувствовал, что поступил с девушкой несправедливо и жестоко.

Несколько дней с Юрием об этом он не заговаривал. А поговорить хотелось, поговорить серьезно, откровенно и дружески просто было необходимо. Этого требовала его честь. Тем более Илья Андреевич чувствовал, понимал, знал, что Юрий сам мучается, хотя не показывает виду, старается казаться спокойным.

Ольга, конечно, не примирится с дружбой и тем более с любовью Юрия и Людмилы. При ней сейчас нельзя даже упоминать имя Людмилы, фамилию Багрянцевых. Новый сердечный приступ может быть роковым и последним.

Ежедневно Илья Андреевич приходил в цех и сам работал над оборудованием и оснасткой "Дианы". Дело снова стало быстро продвигаться. Были получены недостающие материалы и дакрон на паруса. Инженеры и рабочие судоверфи, даже те, что вначале скептически и отрицательно относились к затее Вишнякова и Малыгина, теперь приходили полюбоваться яхтой, предлагали свою помощь.

Все это радовало Юрия, и в эти счастливые часы он забывал о Людмиле.

- Что-то Людмилу я давненько не видел, - сказал Илья Андреевич Клавдию Малыгину, когда Юрий куда-то отлучился.

Отличный шлюпочный мастер и яхтсмен Клавдий Малыгин нравился инженеру Рябову. За балагурством Клавдия Илья Андреевич видел красивую и добрую натуру. Юрий, конечно, не ошибся в выборе товарища и члена экипажа яхты.

- Да, что-то странное творится, - сказал Клавдий. - Спрашивал у Юры, как-то невнятно отвечает: не знаю. Знает, конечно. Наверное, поссорились. Ничего! У меня мама всегда говорила: милые дерутся - только тешатся. Вот навигация начнется, "Диану" спустим - будет наша пловчиха тут как тут. Без воды и без вышки ей не прожить.

Юрий и сам с нетерпением ожидал навигации. Оправдает ли их надежды "Диана"? Как она "сядет" на воду, как пойдет и как будет подчиняться рулю? В этих ни на секунду не покидавших мыслях были и радость, и волнение, и тревога.

Прогнозы синоптиков не оправдались. Ледоход предсказывался на первые дни мая. Но наступили праздники, а река все еще оставалась под неподвижным, хотя и потемневшим льдом. Но это не огорчало яхтостроителей. Работы еще оставалось недели на две.

С виду "Диана" выглядела красавицей. Но как она себя поведет на воде? Юрий помнил слова инженера с экспериментальной судоверфи: "Иногда опустишь на воду две, казалось бы, совершенно одинаковые яхты - и строились они одновременно, и материалы затрачены одни и те же, и вот одна, счастливая, пойдет - дух захватывает, а другая, под такими же парусами, не дает ходу, и маневренность отвратительная". Но почему же дед Андрей Фомич всегда строил суда наверняка?..