Хмурые будни холодной войны. Ее солдаты, прорабы и невольные участники - Сборник статей - Страница 11

25 июня 1947 г. будет принято постановление о въезде и выезде, в котором среди установленных мер утверждается правило, что каждый выезжающий советский гражданин обязуется поставить личную роспись под официально разработанные письменные обязательства. Установленная этим постановлением практика оформления международных поездок на десятилетия станет обязательной для всех советских граждан, выезжающих за рубеж.

Внедрение нового идейно-политического курса будет осуществляться решениями о присуждении Сталинских премий, постановление о премиях 1947 г. опубликуют 7 июня, в день принятия решения судом чести Министерства здравоохранения СССР. 10-го июня будет опубликовано постановление «Об установлении перечня сведений, составляющих государственную тайну» (подписанное Сталиным двумя днями ранее), а также Указ Президиума Верховного Совета СССР об ответственности за разглашение государственной тайны. В тот же день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердит отредактированный Ждановым список иностранных ученых для избрания в состав Академии наук СССР, исключив из него предложенные Президиумом АН СССР кандидатуры американских, английских и мексиканского ученого. Почти 20 последующих лет иностранными членами-корреспондентами АН СССР будут избираться только ученые стран народной демократии. С 16 по 25 июня будет проведена знаменитая философская дискуссия с обсуждением книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии», срок проведения которой был напрямую связан со временем проведения суда чести Минздрава СССР11.

В июле 1947 г. жертвами политики стали книги. 16 июля Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило решение Секретариата ЦК о прекращении издания на иностранных языках важнейших журналов Академии наук СССР – «Доклады Академии Наук СССР», «Физико-химического журнала» и «Журнала по физике», считая, что издание советских научных журналов на иностранных языках наносит серьезный ущерб советскому государству и предоставляет органам иностранной разведки в готовом виде достижения советских ученых. К осени были полностью прекращены публикации резюме, названий журналов и оглавлений в них на иностранных языках. Для покупки и продажи букинистической книги на иностранных языках было разрешено иметь только по одному магазину «Академкнига» в Москве и Ленинграде.

Для пропаганды нового идеологического курса, направленного на утверждение советского патриотизма и перевоспитание интеллигенции, был создан мощный агитационно-пропагандистский центр – Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний.

Клюева и Роскин, несомненно, глубоко переживали публично нанесенную обиду, непонимание коллег и т. п. Психологическая травма усугублялась и резким снижением внимания к ним со стороны тех, кто был ответственен за выполнение постановления правительства о помощи в их работе. Понимая, что лишь поддержка «вдохновителя всех наших побед» может хоть как-то преодолеть их обострившуюся обособленность, Н.Г. Клюева и Г.И. Роскин направляют 30 июня 1947 г. письмо Сталину:

«Мы давно собирались написать Вам, но отложили посылку письма, так как нас ожидал Суд чести. Дни Суда заставили нас о многом передумать, многое пересмотреть, переоценить, многое крайне тяжело пережить. Бесконечное число раз перед нами вставали Ваши слова о патриотизме, о долге советского ученого перед Родиной. Мы поняли ошибочность наших позиций и осудили наши проступки».

Адресат, несомненно, удовлетворен лично ему направленным признанием, в котором еще недавно строптивые профессора осуждают свои проступки и признают правильной политику, направленную на развитие патриотизма советских ученых. Вместе с тем Клюева и Роскин не могут не высказать упрек прошедшему суду, усомнившемуся в их честности.

«Все же мы не можем скрыть от Вас, – писали они, – что нам очень тяжело, что судебное следствие в одной своей части пошло, как нам кажется, по неправильному пути, обвиняя нас в получении «подарков», отыскивая элементы корысти или лжи. Так могут судить лишь люди, которые не знают нашей жизни в целом – бескорыстной и честной».

Несмотря на громогласно провозглашенные на суде чести уверения, что ученым созданы все условия для решения стоящих перед ними задач, они вынуждены в письме Сталину отметить, что «производство препарата и вся основная экспериментальная часть лаборатории по-прежнему находится в старом, малопригодном помещении, где очень трудно наладить минимальное производство, где от тесноты происходит массовая гибель подопытных животных, где от отвратительных условий погибают многие серии опытов – все это при молчаливом равнодушии дирекции института к судьбе нашей работы».

«Таким образом, – продолжают авторы, – мы не в состоянии расширить и углубить достигнутые нами лабораторные результаты и, соответственно Вашему указанию, приступить к более широкому клиническому внедрению препарата…

В целом надо сказать, задержка в выполнении Правительственного Постановления очень задержала развитие наших работ»12.

В опубликованной нами книге дана специальная глава о судьбе противоракового препарата КР («круцина»). В этом смысле изданная работа явилась и историко-политическим исследованием, и научным трудом по истории медицины.

Все упоминания о судах чести в современной исторической литературе основываются только на деле Клюевой и Роскина. Есть беглое упоминание о создании 80 судов, а число проведенных ими процессов оставалось неизвестным. В результате внимательного просмотра протоколов Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК удалось установить, что с марта 1947 г. по январь 1949 г., за два неполных года, было принято 182 постановления ЦК ВКП(б)13.

Как свидетельствуют записные книжки Жданова, только в мае 1947 г. намечалось провести суды чести в 8-10 министерствах. Но к осени были проведены только, как уже упоминалось, три процесса в двух министерствах – дела Клюевой и Роскина, а также бывшего министра Митерева в Минздраве СССР и суд над генетиком А.Р Жебраком в Министерстве высшего образования СССР. Более того, за три месяца, прошедших после принятия постановления СМ СССР и ЦК ВКП(б) о создании судов чести, они были организованы только в 27 министерствах и центральных ведомствах14. Руководства министерств не торопились с введением у себя этих не очень понятных и пугающих органов. Никто из политических лидеров был не в состоянии, подобно Жданову, взять на себя обузу подготовки аналогичного суда в другом ведомстве. Необходимость партийной директивы, способной развить идеи «патриотического воспитания», становилась очевидной. Тогда Сталин, получивший письмо от Клюевой и Роскина с признанием влияния суда чести на пересмотр их позиций и ошибочности совершенных поступков, поручает М.А. Суслову, которому уже доверено наблюдение за судами чести, срочно представить соображения об их дальнейшем развитии.

1 июля 1947 г. Суслов, выполняя это поручение, предложил сосредоточить внимание не на организации новых судов, а на всемерной пропаганде уже состоявшегося процесса, и направил Сталину на рассмотрение «проект письма ЦК ВКП(б) о политических итогах дела Клюевой и Роскина».

В предложенном проекте письма ЦК говорилось:

«Центральный Комитет ВКП(б) за последнее время вскрыл много фактов, свидетельствующих о наличии среди некоторой части советской интеллигенции недостойного для наших людей низкопоклонства и раболепия перед иностранщиной и современной реакционной культурой буржуазного Запада. Одним из наиболее позорных фактов подобного рода, вскрытых ЦК ВКП(б), является дело профессоров Клюевой и Роскина, рассмотренное в июне текущего года Судом чести при Министерстве здравоохранения СССР.

Ввиду большого политического значения и поучительности дела Клюевой и Роскина Центральный Комитет ВКП(б) уделил этому делу самое пристальное внимание, непосредственно следил за ходом его с самого начала и до конца и считает необходимым довести о нем до сведения партийных организаций»15. Этот проект был отредактирован А.А. Ждановым и А.А. Кузнецовым и 16 июля утвержден как «Закрытое письмо ЦК ВКП(б) о деле профессоров Клюевой и Роскина».