Брат Третьей Степени(Эзотерический роман) - Гарвер Уилл Л. - Страница 52

Я сел на пароход, чтобы продолжить свой путь, думая о том, сколько же загадок в истории мира и отдельных личностей могло бы прояснить Братство.

По прошествии четырнадцати лет я вновь пересек Атлантический океан, прибыл в Нью-Йорк и здесь, не называя себя, но пользуясь очевидным правом, какое давало мне мое положение, созвал членов американского совета и попросил их помощи в создании «Лиги справедливости и милосердия», девизом которой стали бы слова: «Справедливость — для невинных, милосердие — для страждущих и беспомощных».

Я ходил из города в город, посещал наши ложи, общался с врачами и юристами, чьей поддержки добивался в первую очередь, ибо эти люди, если намерения их чисты и возвышенны, как никто другой, способны творить добро. И многие представители этих профессий, чьи сердца не отравили жажда стяжательства и суетная погоня за выгодой, вступили в Лигу, готовые помогать страждущим. Я хотел, чтобы ни один, даже самый малый случай несправедливости или унижения человека мы не оставили незамеченным. Но как заниматься такой деятельностью, не имея денег? Ведь моим новым товарищам нужно на что-то жить, содержать близких. Как они могут в полную силу трудиться на этой стезе, не получая платы за свою работу?..

Однако, прошло немного времени, и мои тревоги развеялись. Открылась истина: люди не слепы, не безразличны к проблемам человечества и в сердцах своих добры. Когда стало очевидным, что мы работаем не из эгоистических побуждений, а для блага других, открылись шлюзы материального благосостояния. Многие люди почти утратили веру в своих собратьев, что грозило воцарением всеобщего эгоизма и недоверия; нам же удалось восстановить эту веру и зажечь в них угасающий огонь. И дело сдвинулось с мертвой точки.

С радостью в сердце увидев, что эта моя работа принесла желаемые плоды, я вновь исчез и продолжил свои странствия уже как монах. Скитаясь из одного места в другое, я исцелял больных и утешал несчастных, учил их великой правде любви, долга и товарищества. Я проповедовал единую религию, не переставая ломать барьеры, разделяющие народы, расы, вероисповедания, имущих и неимущих. Какой реакции можно ожидать, если провозгласить, что основные постулаты Кришны, Зороастра, Будды и Христа одинаковы? Я думал, что ответом будет ярость. Но нет! Простые люди стояли ближе к истине, чем предполагалось. Прежние учителя, ограниченные предрассудками, извратили суждения их сердец, но посеянные мной семена все же прорастали и давали всходы. Лишь недалекие да закоренелые фанатики страшились моих слов и действий и оказывали мне сопротивление. Ожесточившись сердцем, они потешались над попрошайкой и прогоняли его от своих дверей. Но, проходя все эти испытания, я чувствовал присутствие Покровителей.

Каждую ночь мой дух покидал тело, направляясь на восток. По мере того, как я трудился, мои силы и способности крепли и становились ощутимее. Иногда, правда, случались казусы. Как-то раз, выступая в Новом Орлеане перед толпой, собравшейся вокруг меня, я вошел в транс и увидел образ, напоминавший мою сестру, которая стояла рядом со мной, невидимая для окружающих. «Брат, позволь мне говорить с ними вместо тебя», — попросила она. Я молча кивнул и в следующий миг стал лишь слушателем, а из моего горла зазвучал голос Иолы. Изумленная толпа плотнее окружила меня, прислушиваясь к ее словам.

И тут другой голос скомандовал: «Следуйте за мной!» В то же мгновение я увидел Сен-Жермена. Не задав ни единого вопроса и даже не удивившись, я подчинился и почувствовал, что лечу сквозь пространство со скоростью мысли. Мое невесомое тело было связано с телом Сен-Жермена фиолетовой нитью какого-то туманного вещества. Нас окружала атмосфера аналогичной субстанции, Земли не было видно. Вдруг все куда-то провалилось; кажется, я на секунду утратил сознание, а когда очнулся, то почувствовал себя другим существом.

Сначала я ничего не понял, ибо находился в незнакомом месте и… в чужом теле. У меня не было больше мужских рук, вместо них были нежные женские руки, и одет я был в белое женское платье. Мне не доводилось прежде испытывать ничего подобного. Онемевший от неожиданности, я осмотрелся и увидел, что стою в колонном зале, который был каким-то странным образом знаком мне, но я не мог вспомнить, где и когда видел это место. Рядом был Сен-Жермен — все тот же Сен-Жермен из Франции, и все-таки не тот. Черты его лица были те же, но теперь они излучали божественный свет и красоту. Он одарил меня доброй улыбкой, придавшей мне уверенности, и я спросил:

— Где я, брат?

— По просьбе вашего второго «я» вам предоставлена возможность ознакомиться с Третьей степенью, — произнес он и подал мне зеркало. Я взглянул в него — из зеркала на меня смотрело лицо Иолы. Предваряя мой вопрос, Сен-Жермен мягко улыбнулся и объяснил:

— Путем изменения полярности вы вошли в тело своей сестры, а она — в ваше. Ваша душа и индивидуальность остались теми же, изменилась лишь внешность. Теперь вы должны чувствовать то, что чувствует Иола, а она чувствует то, что вы. Такую замену нельзя было бы произвести, если бы ваши души не были едины, а их число и вибрации не совпадали.

— А где Иола? — Я все еще не оправился от удивления.

— Она в Новом Орлеане, а вы в Лхасе.

— И сколько будет длиться эта замена?

— Пока вы оба не захотите обратно, в собственные тела.

— Но разве я соглашался войти в ее чистое святое тело и отдать ей свое несовершенное?

— Не сомневайтесь, согласились, — заверил Сен-Жермен, — в противном случае этого бы не произошло. Душа — владыка физической формы, в которой она обитает. Никакая сила не может извлечь ее из тела и поместить в другое без ее желания. Ваше тело очистилось благодаря вашему труду, иначе Иола — чистая душа — не смогла бы войти в него.

— Всегда ли полезны такие обмены? — спросил я.

— Те, которые разрешаем мы, всегда, но многие другие — нет, — ответил он. — К сожалению, люди часто, становясь пассивными и совершенно безвольными, либо изнуряя свое тело чувственными страстями, позволяют стихийным духам или бесплотным демонам входить в их тела. В результате мир безумствует во власти сил зла. Иногда, хотя и не часто, Владыки используют даже эти пассивные души, но только если их тела чисты и могут быть полезны.

— А откуда все эти странные воспоминания, удивительные знания и свет, разливающийся в моем разуме? — спросил я, почувствовав, что мой мозг воспринимает непрекращающийся поток мыслей.

— Сейчас вы, подобно всем членам Третьей степени, властны вызывать прошлое из громадного и безбрежного моря времени. Эти воспоминания глубоко запечатлены в каждой бессмертной душе, но недоступны для неподготовленных. Их память ограничена всего одной короткой жизнью, но и при этом они растрачивают множество драгоценных часов на бесполезное воспроизведение давно минувших сцен. Только те, кто осознает свою душу и научился проникать в ее глубины, могут прочесть эту бесконечную запись. Для нас, способных контролировать свой разум и настраивать его на душу, эти воспоминания и огромный запас знаний, накопленных за многие минувшие жизни, открыты. Туманны, неясны воспоминания, проходящие только через мозг. Значительная часть воплощений большинства людей пуста, и то, что они знают сегодня, назавтра забывается. В вечной же памяти души хранится весь огромный объем сведений о бесконечном процессе ее развития.

Сейчас вы, благодаря своим высоким достижениям, знакомитесь в этой памяти со своим нерожденным, нетварным «я». Но помните: ум надо держать в узде, иначе этот нескончаемый информационный поток смоет вас в забвение. Такая опасность подстерегает всех неподготовленных, не научившихся останавливать свой ум и контролировать мысли. Стоит лишь раз ослабить удила — и человек погиб, его ждет безумие. Тот, кто, не имея специальной подготовки, играет в оккультизм, играет с огнем и силами, разрушающими разум. Ну, а теперь, контролируя свой ум, устремите взгляд внутрь себя и прочтите свое прошлое. По мере того, как он говорил, прояснялись таинственные рассказы Иолы о прежних жизнях, ибо под пристальным взглядом Сен-Жермена мой разум устремился назад, в давно ушедшее. Вот я опять стал монахом-бенедиктинцем, вершащим свой труд на полях Пуатье. Вспомнилась вся та жизнь.