Брат Третьей Степени(Эзотерический роман) - Гарвер Уилл Л. - Страница 13

— А что бы вы предприняли, чтобы помочь человечеству предотвратить роковую судьбу? И насколько вы лично заинтересованы в этом?

— Мадам, я сделаю все, что в моих силах. Но что я могу? Я всего лишь маленький, незначительный человек, а посмотрите, сколько должно быть сделано!

— Вы как отдельная личность можете немного, но как орудие Бесконечного — многое.

Я хотел сказать еще кое-что, но она снова резко изменила тему беседы.

— Знаете ли вы точное время своего рождения?

Вспомнив числа, сообщенные месье Дюраном, я назвал их. Нисколько не удивившись точности моей информации о часе рождения, который знают немногие, она записала все в маленькую книжечку. Затем, открыв ящик, вынула оттуда карточку и вручила ее мне, сказав:

— Приходите по этому адресу завтра утром в девять часов, предъявите карточку. Никому ни о чем не сообщайте, отправляйтесь один. Сейчас вы свободны.

Провожатая в вуали ждала в зале. Не говоря ни слова, она повела меня другим путем на первый этаж. В боковой галерее, по которой мы проходили, висело множество прекрасно выполненных портретов мужчин и женщин. Здесь были представлены все великие нации земли: индусы, китайцы, турки, греки, египтяне и все современные западные нации. На ходу я бросал на них торопливые взгляды, и вдруг невольный возглас сорвался с губ, когда мой взор упал на висевшие бок о бок портреты моих отца и матери, запечатленных в полный рост. Картины явно были написаны с них не в юности, а в последние годы. Моя спутница, шедшая немного впереди, остановилась, но, заметив, что вопрос готов сорваться с моих уст, молча, жестом указала мне следовать за ней. Мы вышли наружу через мраморный портик к ожидавшему нас экипажу. Возница предупредительно открыл дверцу, и к моей радости девушка села вместе со мной. Она первой нарушила молчание, но только когда мы миновали арку ворот.

— Почему вы, месье, вскрикнули в галерее? Узнали кого-то на портрете?

— Никого, кроме моих отца и матери, — ответил я. — 0, мадемуазель, как они попали сюда? И какое поразительное сходство!

— Все члены высоких степеней Братства представлены в этом собрании, — сказала она. — Хотели бы вы, чтобы и ваш портрет был там?

— Он будет там, если это в человеческих силах.

— Месье и не догадывается, что значат его слова. — Ее голос снова был нежен, и каждое слово волновало меня не меньше, чем в предыдущую поездку.

— Мои родители добились этого, а значит, смогу и я. Каждый человек способен достичь такой великой цели, если только проявит волю. Они доверили мне совершить это, и я совершу. А ваш портрет, мадемуазель, там есть?

— Ну разве может такое слабое существо, как я, подняться до подобного величия? В той галерее, месье, не может быть портрета того, кто таит мысли о любви. Как же может женщина, рожденная для любви, когда-либо достичь этого?

Сердце мое подпрыгнуло, горло перехватило, ибо мне показалось, что ее слова имеют тайный смысл. Успокаивая свое дыхание, я возразил:

— Но моя мать любила, а она там.

— Значит, она должна была принести свою любовь в жертву.

И тут последние разговоры моих родителей еще раз пронеслись в памяти; вспомнилось грустное отплытие матушки на роковом пароходе; затем на ум мне пришли все тайны последних нескольких дней. Словом, я был близок к тому, чтобы снова потерять самообладание, когда спутница, будто читавшая мои мысли, сказала:

— Существуют три великих шага в продвижении человека к совершенству, и все их можно объединить одним словом — самообладание. По отдельности — это контроль над телом, контроль над умом, контроль над сердцем. Славен тот, кто управляет телом, еще более — тот, кто контролирует ум, но из всех по-настоящему велик тот, кто овладел сердцем.

«Очень верно сказано», — подумал я, чувствуя, что при звуках ее голоса меня всего обдает жаром. О, как же я жаждал увидеть лицо за этой жестокой черной вуалью! Вспомнились слова отца о родственных душах. Может, это она и есть? И я рискнул спросить:

— Мадемуазель, вы говорили, что рождены для любви, а слышали ли вы про близкие души и верите ли в них?

Она села вполоборота ко мне, и я увидел, как — в этом не было сомнений — затрепетала ее рука, и услышал дрогнувший голос:

— Да.

Волнение мое усилилось, но, стараясь говорить спокойно, я продолжил:

— В чем суть этого учения, мадемуазель? Значит ли это, что все души имеют своих суженых?

— Нет. Возможно, это общепринятая идея, но она ошибочна. Истинное учение таково: существуют души, — но не все, — которые стали нераздельно связанными, благодаря гармоничному союзу, достигнутому в прошедших жизнях. Такие случаи редки, но они известны.

Я приготовился задать новые вопросы, но экипаж уже остановился перед домом Дюранов.

— Неужели приехали? О Боже, так скоро!? — вырвалось у меня, когда возница открыл дверцу. Заметила ли она, как я медлил выйти из экипажа, и тоску, мелькнувшую в моих глазах, не знаю, но на прощанье протянула мне свою прекрасную тонкую руку. Я не смог сдержать порыва и нежно поднес ее к губам. И этот поцелуй словно бы укрепил нашу магнетическую связь.

— До свидания, — сказала она, закрывая дверцу кареты, и я полуавтоматически направился к дому.

Она уехала. Только сейчас я осознал во всей полноте, что влюблен. «Да, я влюблен в незнакомую женщину, лица которой даже не видел! Мне неизвестно ее имя, замужем она или нет, стара или молода. Боже мой, какое сумасшествие! Она должна быть молода, ее руки сказали об этом. Но ведь и у старых людей иногда бывают молодые руки. А этот голос, этот острый ум?.. Ну, Колоно, ты — чудак: отправился на распятие, а вместо этого влюбился». Так размышляя, я вошел в дом как раз ко времени ужина. Камилла и супруги Дюраны держались со мной, как и прежде, и не задавали вопросов, которые могли смутить меня. После легкого ужина и милой застольной беседы я вышел прогуляться с Камиллой.

Вот, здесь была девушка, прекрасно образованная, прелестная, совершенная, рядом с которой я прожил год и с родителями которой был в самых лучших отношениях, однако, я не ощущал ничего, похожего на любовь, или, по крайней мере, на чувство, которое испытал, находясь рядом с той незнакомкой. Из числа ли я тех редких душ, о которых она упоминала? Не она ли моя близкая душа? Как таинственна жизнь! Сколько в ней скрыто загадок! Эта мысль доставляла мне удовольствие, и я обнаружил, что все время к ней возвращаюсь.

Глава 7. ЧЛЕН ПЯТОГО УРОВНЯ

На карточке, полученной от мадам Петровой, стоял адрес: «Монсеньор Раймон, улица Нотр-Дам-дез-Шан». А затем следовало несколько строк, написанных от руки, на языке, который я принял за санскрит. Не будучи знатоком санскрита — мне были известны лишь алфавит и простые словосочетания, — эту надпись я разобрать не смог. Придя по данному адресу точно в указанное время, я был встречен у дверей непритязательного жилища маленьким, нервного вида человеком с черной острой бородкой и сильно нафабренными усами. Ознакомившись с предъявленной карточкой, он мгновение внимательно рассматривал меня, а затем пригласил войти и садиться.

— Назовите, пожалуйста, свое имя? — любезно обратился он ко мне.

— Альфонсо Колоно.

— Что ж, месье Колоно, вас послали сюда, чтобы я выяснил, насколько обширны ваши познания. Желаете приступить к экзамену сразу или вам нужно время для подготовки?

Хотя это и было немного неожиданно, я решил не терять времени:

— Готов прямо сейчас.

— Ну, раз нет никаких препятствий, мы начнем немедленно. Надо, значит надо. Пройдите в ту комнату.

Комната выглядела как настоящая университетская лаборатория. На стенах висели доски, карты, схемы и чертежи, а на нескольких столах стояли глобусы Земли и небесных сфер, склянки с химическими веществами, инструменты, приборы, какое-то оборудование. Работа началась без промедлений, и в течение семи дней мои познания в самых разных областях подвергались суровой и детальной проверке. Этот маленький человек, казалось, обладал почти всеохватывающим знанием и воспринимал все системно и упорядоченно.