Властелин Руси - Посняков Андрей - Страница 18

– Кто же там может стоять? – рассмеялся ярл. Встав, отодвинул засов, выглянул наружу.– Нету тут никого! Хочешь, сама посмотри?

Девушка подбежала к двери, выглянула:

– И в самом деле, нет… Давай вожжем светильник?

Клацнуло огниво. Разгоняя темноту, вспыхнуло желтое дрожащее пламя.

Алуша уселась на лавку, подтянув к подбородку колени:

– Не прогоняй меня, ладно?

– Сиди, что ж…

Хельги отвернулся, чувствуя, как девушка улеглась рядом.

– Погладь меня, – тихо попросила она.

Ярл провел ладонью по ее стриженным в кружок волосам.

– Не так, – прошептал дева. – Подожди…

Она поднялась и, встав на колени, резким движением скинула через голову рубаху. В желтом пламени светильника вспыхнуло обнаженное тело. Погладив себя по бокам, Алуша несмело улыбнулась и бросилась на грудь ярлу.

– Ты ведь не прогонишь меня сейчас, правда? Взяв руку Хельги, девушка осторожно провела ею по своему животу, по маленькой груди с затвердевшими коричневыми сосками…

– Будь моим в эту ночь, князь, – попросила она. – Поверь, мне не нужно ничего больше…

В очаге догорали дровишки, а сидевший за столом Онгуз облизывал жирные пальцы:

– Ну, как, Микул? Хорош зайчик?

– Куда как хорош, – дожевывая, улыбнулся Микул. – Уваристый! Здорово, что тебе повезло сегодня. Не каждый день дичинку едим.

– Да уж, не каждый, – вытирая рукавом глаза, мелко засмеялся Онгуз; стекая по редкой бороденке его, капал на стол жир. Подобрав жирные пятна краюшкой, воеводский слуга с хитрецой взглянул на приятеля:

– А что, Микул, ты ведь здесь всех молодых парней знаешь?

– Как и ты, – Микул пожал плечами. – Зачем спрашиваешь?

– Так, – отмахнулся Онгуз. – Не знаешь, кто из них варяжскому князю прислуживает? Помнится, в их дружине младых отроков не было,

– И я не видел.

– Значит, из наших кто-то.

– И что тебе до него?

– Думаю, не мой ли должничок это, Немил? С Покрова резану должен, а никак его не встретить.

– Тю, Немил, говоришь? – рассмеялся Микул. – Да Немил вторую седмицу уже, как в Новгород подался, к родичам. Надоело, сказал, тут, в служках. Он давно уйти собирался.

– То и я слыхал, – покивал головой Онгуз, не далее как сегодня днем лично видевший Немила на новгородском торге. – Одначе всяко может быть. Говорят, он-то варяжскому гостю и служит! Вот бы узнать – так или нет?

Микул пожал плечами:

– Пойди да узнай – делов-то!

– Э, не скажи, парень! – Онгуз важно поднял вверх лоснящийся от жира палец. – Он ведь меня испугаться может. Возьмет да сбежит – как я тогда его сыщу?

– Вообще-то, верно, – почесав кудлатую голову, согласился Микул. – Знатная у тебя брага, Онгузе!

Сразу видно – воеводская, я уж так опьянел, как… как… как не знаю кто.

– Пей, пей, друже. – Онгуз подлил в кружки браги. – Проверить, не Немил ли в служках, поможешь ли? А я уж с тобой потом поделюсь резаной…

– Не просьба! – Микул пьяно махнул рукой. – Прям посейчас и проверю, – пошатываясь, он поднялся с лавки.

– Князя-то варяжского не боишься?

– А чего его бояться? Не человек он, что ли? В случае чего скажу – избой обознался…

– Дров лучше возьми, – хрипло посоветовал Онгуз. – Скажешь – печь протопить пришел.

– И то верно! Ох, и хитер ты, Онгузе…

– Хитер не хитер… Матушке-то своей, чай, не говорил, куда пошел?

– Что я, совсем без ума? Сказал – хозяину допоздна буду служить сегодня. Да и не поздно ведь еще, темно просто… Инда пойду! – Микул решительно потянулся за полушубком и вышел, тяжело хлопнув дверью.

Немного выждав, Онгуз нащупал висевший на поясе нож и, выскочив на улицу, быстро пошел вслед за Микулом. Валил мокрыми хлопьями снег, и черное тяжелое небо висело над самыми крышами.

Прихватив от поленницы охапку дров, Микул, бесцеремонно отстранив плечом стража, поднялся по тяжелой лестнице в княжьи хоромы и скрылся в сенях… Спрятавшийся за амбаром Онгуз затаил дыхание. Дверь почти сразу открылась, и на пороге появился Микул, уже без дров. С крайне озадаченным видом он быстро спустился с крыльца и, почесывая затылок, пошел прочь. Онгуз за амбаром сунул нож за пояс:

– Кажись, пронесло…

В тот же миг на крыльцо выскочил молодой варяжский князь – с непокрытой головой, в темно-голубом плаще, накинутом поверх домашней туники. Что-то спросив у стража, он подозрительно оглядел двор.

– Нет, не пронесло. – Вытащив нож, Онгуз покачал головой и, словно ночной тать, крадучись двинулся вслед за удалявшимся в ночь парнем. Догнав, оглянулся и тихонько позвал:

– Микуле! Парень обернулся:

– А, это ты…

– Ну, кто там? По глазам вижу – Немил? Микул пьяно расхохотался:

– Не, не Немил, друже!

– А кто ж тогда? Гляжу, узнал ведь?

– Узнал, узнал… Не парень то – девка!

– Девка?!

– И знаешь кто? Алушка. Княжеска молодшая женка!

– Окстись, парень! Ей ж сожгли на краде.

– Не знаю, кого там сожгли, а только Алушка это, я уж хорошо видел.

– Может, помстилось?

– Ага, как же! И плечи ее голые помстились, и родинка на щеке. Алушку-то я хорошо знал, почитай, всех прочих была к нам, слугам, добрей да милее.

– Вот так, значит… – Онгуз прислушался. Со стороны княжьих хором гулко залаяли псы.

– Ты как частокол-то прошел, Микуле?

– А там наши все. Чай, меня-то каждая собака знает.

– Вот это-то и нехорошо, – прошептал Онгуз и, улучив момент, всадил приятелю нож в сердце.

Тихо охнув, тот повалился в сугроб. Оглянувшись по сторонам, Онгуз расстегнул на себе полушубок и, сняв с груди куриную лапу, надел ее на шею остывающему Микулу.

Не на шутку взволнованный, вошел в княжьи хоромы Конхобар Ирландец.

– Плохо дело, ярл. – Выслушав все, он почесал левое ухо. – Знаешь, я бы на твоем месте отдал приказ немедленно отыскать этого парня.

– Уже отдал, – кивнул ярл.

– Не надо никого искать, – подойдя к столу, усмехнулась Алуша. – Я хорошо его знаю, это Микул, наш челядин. Неплохой парень.

– Что значит – «неплохой»? – Ярл вдруг осекся. – Ты понимаешь наш язык?

Девушка обиженно поджала губы:

– Не такая уж я глупая. И не забывайте, кем был мой муж Рюрик.

– Нет, ты не глупая, – посмотрел на нее Ирландец. – Это мы с ярлом глупцы. Ты знаешь, где живет этот Микул?

– Да.

– И можешь сейчас показать?

Алуша кивнула и накинула на худенькие плечи плащ с капюшоном. Все трое вышли на улицу, ярл махнул уже ожидающим у крыльца воинам. Через предупредительно распахнутые стражем ворота процессия вслед за скрывавшейся под плащом девчонкой направилась к курным избенкам слуг, во множестве жавшихся почти к самому частоколу. Перед одной из изб Алуша замедлила шаг и обернулась:

– Кажется, здесь… Я как-то отдала Микулу остатки пира, заметила – он унес их сюда…

Хельги усмехнулся. Эх, Микул, Микул, не вовремя сунулся ты со своими дровишками. Впрочем, чего зря метать икру? Что такое случилось-то? Ну, узнал – узнал, узнал! – парень Алушу, придется теперь посидеть ему под замком седмицу-другую. Поговорить с ним придется, поугрожать, предупредить, чтоб не болтал. Уляжется все, потом, пожалуйста, – пусть болтает, кто ж ему поверит? Хельги скосил глаза на Ирландца и хмыкнул. Не сомневался – уж тот-то разрешил бы эту проблему весьма кардинально, и бедным в таком случае оказался бы несчастный слуга. Наверное, Конхобар был бы по-своему прав – нет человека, нет и проблемы. Дикие, суровые времена… Ярл обернулся к воинам:

– Ну что? Входим.

Он первым вошел в избу – из темноты пахнуло навозом, видно, за перегородкой зимой держали скотину. Хельги велел принести факелы, и вскоре по закопченным стенам заплясали оранжевые отблески пламени. Убранство нехитрое – стол, лавка, широкий сундук-ложе, небольшая печка в углу, из-за перегородки выглядывает коровья морда. Не так уж и плохо живется челяди – ишь, скот держат. Корова вон, поросенок, утки…