Одна на двоих жизнь (СИ) - Гай Юлия - Страница 76

- Это я виноват, - говоришь ты, когда я последним отчаянным рывком бросаю тело в дверной проем, надеясь, что дверцы не сойдутся. Тогда мне сразу наступит каюк.

Ну, ты-то тут причем? Это же моя операция! Бездарное командование чуть не погубило весь отряд.

В голове окончательно прочищается. Я выползаю из рубки и, подтянув ноги к груди, сжавшись в комочек, пережидаю отголоски боли. Броня ощущается как какой-то уродский бугристый панцирь – охренеть, получается, излучение расплавило титановую броню. А я-то удивлялся, чего пальцы не гнутся.

Стаскиваю перчатки, восстанавливая дыхание. Все-таки тренировки в «аквариуме» Бэтти помогли – из носа еще течет, но я уже почти пришел в себя.

- Как себя чувствуешь? – с тревогой спрашиваешь ты.

- Лучше, - с трудом снимаю разгрузку с расплавленными магазинами, комковатый бронежилет и изуродованные щитки. Оставшаяся в рубке винтовка уродливо изогнута, сплав деструктирован. Странно, что меня не расщепило на молекулы, как все в рубке. От вида расползшихся стульев, поплывших волнами мониторов меня нестерпимо мутит.

- Надо уходить, Дан.

- Да, - стараясь не думать о том, что провалил задание, я упираюсь руками в пол лифта и медленно, с усилием, поднимаюсь на нетвердые ноги, - вытащу ребят и…

Ты перехватываешь контроль неожиданно, так, что я не сразу понимаю, почему моя рука тянется к панели дверей.

Корд!

- Дан, нет!

Да, Корд.

- Если ты выйдешь под излучение, и дверь закроется, ты погибнешь.

А если я уйду, погибнут они.

- Ты должен, Дан!

Так же как ты на Z:17? Ты замолкаешь, и я тут же жалею о неосторожных словах.

Зачем я это сказал?!

- Прости, брат! – упираясь руками в стенки лифта, шепчу я вслух.

- Делай, как знаешь, Дан, - с усталой обреченностью соглашаешься ты.

Мой ангел-хранитель, ты вытаскиваешь меня из разных передряг уже три года. Прости, что вечно лезу в самое пекло. Прости и пойми, я не могу их бросить.

Делаю шаг, и снова едва не падаю. Судорога резкой болью пронизывает спину, я стискиваю зубы. Сейчас бы раскусить имплант, но хрен разожмешь сведенные челюсти. Снова натыкаюсь на труп Ривза, какого этот черт рухнул именно тут? Обхожу лефтхэндовца, падаю на колени и перехватываю лежащего ближе всех Лузу за ремни жилета. Тащу к двери, на погнутое забрало шлема обильно капает моя кровь. Солдат тяжелый, очень, и кажется, что я не справлюсь, не дотяну. Но в коридоре становится легче, я снова обретаю контроль над телом, дергаю ремешок его шлема. Ремень заедает, и в этот миг солдат открывает глаза и сразу же шарахается от меня.

- Тшш, спокойно, это я!

- Командир! – хрипло шепчет Луза, таращась на меня и пытаясь справиться дыханием. В забрале шлема я вижу свое отражение, и до меня доходит, что его так напугало: рожа у меня в кровище, как у вампирюги, даже белки глаз – не белые, заплыли красным.

- Нормально все, боец. Живой?

- Угу, - не слишком уверенно отзывается Бамбук.

- Поднимайся. Надо вытащить наших.

Он оцепенело мотает головой, похоже, до него не доходят мои слова. Я помогаю ему стащить испорченные перчатки, расстегиваю броню, с которой солдат не может справиться сам. Он заторможено поднимает руку к лицу и утирает рот, где с уголка натекла кровь – наверное, прокусил щеку или язык.

- Подъем! – я протягиваю руку, помогаю ему подняться.

- Что там такое было? – потрясенно спрашивает Бамбук.

- «Аквариум», такой же, как на базе, только в сто раз хуже. И пока ты тут задаешь вопросы, наши парни там погибают.

Взгляд бойца приобретает осмысленное выражение, и в глазах мелькает ужас.

- Нам придется снова войти туда?

- Придется. Я вытаскиваю Боцмана, ты – своего друга.

- Пуля мне не друг.

- Мне, в общем-то, плевать, - от усталости меня снова начинает мутить, и последнее, что я собираюсь делать – это слушать возражения Лузы. - Давай, на раз-два-три, раз…

И все начинается снова. Сандерса бы сюда, с его феноменальной устойчивостью к этому адскому излучению. Но Упырь делает свою работу, и куда успешнее, чем я.

А я… я, похоже, опять все испортил. Иду вперед, будто против ветра, хотя на самом деле сражаюсь со своим телом: с рвущимися от напряжения мышцами, с лопающимися сосудами, с подступающей слепотой и взрывами головной боли. Ванхаус лежит ничком возле того самого места, где мы с Верой танцевали в мой прошлый визит на колосс. Был такой же приглушенный свет… хотя сейчас вроде лампы горят ярко, это просто у меня в глазах мутно. Опускаюсь на колени перед Ванхаусом и едва не падаю на его полутруп. Сердце колотится мелко и судорожно. Я читал отчеты об экспериментах мисс Гарден, кажется, это верный признак, что вот-вот наступит полный атас. Значит, надо поторопиться.

В коридоре я все-таки теряю сознание. А когда прихожу в себя, надо мной, кружась и расплываясь, скалится лицо злющего морфоида.

- Раз уж ты пришел в себя, принцесса, скажи своим долбодятлам, чтобы больше не трогали меня. Я ведь могу и ответить!

Ничего не понимая, я моргаю, лампы на потолке двоятся, пространство струится зыбкой рябью. Зэйро наклоняется надо мной, качая растрепанной головой, и вдруг неожиданно мягко, почти нежно стирает сочащуюся кровь у меня под носом. Я приподнимаюсь на локтях, оглядываюсь и вздыхаю с облегчением – все живы. Потрепаны, обезоружены, измотаны, но живы и готовы к драке.

На мой беспомощный взмах рукой все трое кидаются ко мне, поднимают, ощупывают, совершенно позабыв о субординации.

- Спасибо, командир, - потупившись, за всех сразу говорит Ванхаус. Половина лица у него в крови, на голове узкая глубокая рана, видимо, падая, ударился обо что-то острое.

- Не за что, - пожимаю плечами. И правда, не за что, потому что вся эта хренотень случилась из-за меня. Ты был прав, Корд, мы попали в ловушку. Весь «Феникс» - одна большая ловушка для Дана Райта. Как меня враги-то ценят, даже льстит! Вот только не понятно, что делать дальше. Рубка изуродована, мониторы, радары, системы наведения и управления испорчены. И это при том, что колосс под завязку напичкан бомбами массового поражения.

- Ручное управление никто не отменял, - спокойно отвечаешь ты сразу на все мои вопросы.

Там, где бессильны технологии, поможет обычный лом, да? Штейнмаер, правда, не объяснял мне, как поднять колосс на ручном и вслепую, но, может, вдвоем мы разберемся?

- Это будет потяжелее, чем посадить госпиталь, - кажется, твое спокойствие сейчас такое же напускное, как и тогда, у Рагварна.

Ага, а еще нужно отключить эту адскую штуку, иначе четвертый раз в камере пыток станет для меня последним.

- Командир, - зовет Пуля, - у нас гости.

Бойцы растерянно оглядываются, и я понимаю их замешательство, суморф в трансформе – само по себе зрелище впечатляющее, а уж если у нас на всех ни одной винтовки…

- Спокойно, - Зэйро, снова вынырнув из какого-то коридора, сует мне в руки потрепанный пистолет, - я разберусь.

Он шагает к суморфке, безоружный, но бесконечно уверенный в себе. Два смертоносных существа смотрят друг на друга в мертвой тишине. Суморф открывает зубастый рот, словно силится что-то сказать. Но, зная этих тварей, нельзя быть уверенным, что она собирается сделать: непринужденно поболтать или детонировать взрывчатку. Я передергиваю затвор.

- Тише! – шипит Мега, не оглядываясь. Я так и замираю с поднятой рукой, не шевелясь, чтобы не мешать его гипноатаке.

Несколько секунд ничего не происходит, я успеваю подумать, что если на суморфов не действует хваленый гипноз Меги, то нам хана. А потом тварь вытаскивает пистолет – большой вороненый «Статус», который стоял на вооружении армии Оримы до 65-го года, – подносит к своему виску и без колебаний стреляет. Голова суморфа взрывается, как мяч под колесом автомобиля, с противным шлепком и брызгами крови по стенам. Тело грузно валится на пол.

- Разрывная, - комментирует Пуля.

- О да, кэп, - хмуро отвечает Бамбук.

И в этот момент раздается грохот, колосс ощутимо встряхивает, мигнув, гаснет одна из ламп.