Лабиринт памяти (СИ) - "Леди Катрина" - Страница 3

- Он жив? – стараясь не морщиться от боли в висках, выдавил из себя Хакён.

- Он, – мать замолчала на секунду, и Хакён оторвался от фотографии, поднимая голову. На секунду его охватила паника. – Он был серьезно ранен, но сейчас его жизни ничего не угрожает. Его скоро выписывают. Хонбин в соседнем крыле, хочешь с ним встретиться?

Краткий миг облегчения и снова то самое непонятное чувство. Он не помнил этого парня с фотографии, он помнил только страх. Хакён пытался распознать свои ощущения, найти им определение, выразить все это словами, но ничего не выходило. Что-то внутри него говорило о том, что он не хочет видеть этого парня.

- Наверное, тебе уже стоит познакомиться со своими друзьями, – не дождавшись ответа, продолжила женщина. – Я приезжала к тебе в общежитии несколько раз, видела, как они к тебе относятся. Ты не только на сцене для них лидером был, в жизни они тоже относились тебе к старшему брату.

Хакён листал альбом дальше, встречая пустые страницы.

- Это, наверное, Бон Соль фотографии твои взяла, – неловко пояснила мать, переворачивая пустые страницы.

Хакён не стал заострять на этом внимание, продолжая смотреть на свою жизнь в картинках.

====== Глава 4. ======

Постепенно туман в голове рассеивался, медсестры перестали делать надоевшие уколы, оставляя его в покое. Хакён стал выбираться из палаты, но постоянно ловил на себе взгляды всего медперсонала. В одну из таких прогулок к нему подошла молодая девушка в белом халате.

- Извините, – неловко произнесла она. – Можно автограф? – выпалила она, протягивая фотографию, на которой был запечатлен красивый молодой человек с ярким макияжем, дымчатым цветом волос и пронзительным взглядом. Хакён с трудом узнал себя.

- А он красавчик, – улыбнулся Хакён, и девушка согласно закивала, соглашаясь с его словами. – Как тебя зовут? – принимая фотографию и ручку, спросил он.

- СоХён.

Хакён, не раздумывая, написал «Сохён от Эна», нарисовал звездочек и поставил автограф. И только потом завис, смотря на расписанную фотографию и ручку в руке.

- Что такое? – встревожилась девушка.

- Ничего. Просто я вроде ничего не помню, но, – Хакён снова улыбнулся и посмотрел на девушку, – но для тебя вспомнил. Неожиданно так. Держи.

- Спасибо.

- В качестве благодарности не проводишь меня в левое крыло? – спросил Хакён. – Раз ты наша фанатка, то должна знать, тут где-то еще один наш участник отдыхает.

- Да. Хонбин в другом крыле, – чему-то обрадовалась Сохён, прижимая к себе фотографию.

Хакён подумал о том, что ему неплохо было бы привести себя в порядок, учитывая, что даже в больнице есть те, кто смотрит на него с таким обожанием. Это было приятно.

Девушка повела его по коридору к лифту.

- Я слышала, врачи говорили, что твоя память будет постепенно возвращаться, – сообщила Сохён.

- Буду надеяться, она вернется быстрее. Давно ты наша фанатка?

- Два года. Вы крутые! Мне все ваши альбомы нравятся, но особенно последний. Я постоянно их слушаю, когда у меня плохое настроение ваши песни поднимают мне настроение. Они замечательные, такие классные. И вы такие красивые! – восторженно говорила девушка. – А, ты, наверное, не помнишь своих песен, да?

- Эм, да, – кивнул Хакён. Он только сейчас подумал о том, что еще до сих пор не слышал своих же песен. – Кажется, среди моей семьи моих фанатов не было.

- Держи, – достав из кармана миниатюрный плеер, девушка замотала наушники вокруг него и протянула Хакёну. – Тут все ваши альбомы.

- Спасибо, – улыбнулся Хакён. Приятно было встретить такого доброго и отзывчивого человека, пускай и незнакомку, но зато очевидно преданно любящую его и группу.

Они вдвоем вошли лифт. Сохён, не переставая счастливо улыбаться, нажала на первый этаж.

- Нам вообще-то всем запретили к вам подходить, – смущенно рассказала Сохён. – И репортеров не пускаю сюда. Ваш менеджер обо всем позаботился. Тут столько охраны ходит. Но я решилась.

- Смелая девочка, – Хакён потрепал девушку по голове, испытывая к ней нежные чувства, как к ребенку. – Ты, наверное, интерн, да?

- Да. Совсем недавно меня определили сюда, – покраснев, девушка опустила взгляд, но улыбка стала еще шире.

- Учись хорошо, договорились? Я проверю, – шутливо произнес Хакён. Девушка закивала.

- Буду стараться стать лучшим врачом в Южной Корее!

Они спустились на первый этаж. Двери лифта разъехались в стороны, впуская большую группу людей. Все смотрели удивленно, но Хакён проигнорировал это и вышел следом за Сохён в коридор. Здесь было более оживленно, чем на его этаже.

- Почему я лежу на пятом этаже, а Хонбин на первом? – осматриваясь, спросил Хакён.

- Он в хирургическом отделении, – пояснила Сохён и замолчала.

- А я?

Сохён замялась, неловко отводя глаза, но ответила:

- В психиатрическом.

Это было неожиданной новостью. Ему никто еще не говорил, что он лежит в психиатрическом отделении.

- Что? – удивился Хакён, чуть затормозив. – У меня же вроде ножевая рана, разве нет?

- Я, наверное, не должна была тебе этого говорить, – расстроилась девушка.

- Я и так ничего не помню, если еще от меня будут что-то скрывать, это окончательно все запутает. И тогда я вряд ли смогу вернуться к своей прежней деятельности. Ты не хочешь, чтобы я вернулся? – надавил Хакён. – Почему меня определили в психиатрическое отделение?

- У тебя был нервный срыв, – осторожно произнесла Сохён, не поднимая глаз. – Врачи не могли с тобой справиться. Я не видела, но девочки с первого этажа говорили, что ты пытался покончить с собой. Поэтому тебя перевели на пятый этаж. Только ты ничего не делал больше, просто спал. А когда очнулся, ничего не вспомнил.

Хакён был удивлен. Мать ничего подобного не говорила, да и сестра с отцом молчали, будто ничего и не произошло.

- Почему я так себя вел?

- Я не знаю. Когда вас привезли, то определили в специальную зону, чтобы от репортеров огородить, все держалось в секрете.

- А как сейчас Хонбин?

- Из других отделений медсестер к нему не пускают, но говорят, что все в порядке. У него было огнестрельное ранение, но сейчас уже все хорошо. Он восстанавливает форму, хотя из палаты не выходит.

- Его навещал кто-нибудь?

- Да. Родители его приезжали. Но говорят, что он их прогнал и запретил пускать к себе. Из вашей компании приходили – Директор, менеджер. Ребята из группы приходили.

- Я был с ними в плохих отношениях? Почему ко мне никто не приходил?

- К тебе были запрещены визиты посторонних. Только родным разрешили. Боялись, что воспоминания могут спровоцировать новые срывы, а пока ты еще был слаб, этого нельзя было допустить. Хотя Тэгун постоянно был в отделении, – как-то загадочно улыбнулась Сохён.

Тэгун. Хакён порылся в памяти, вспоминая парня, которого увидел в тот день, когда пришел в себя.

- Он выглядел таким несчастным. Врачи не разрешали ему заходить к тебе в палату, – произнесла Сохён. – Ты не помнишь его? Совсем-совсем?

- Я даже собственных родителей не помню, думаю, вероятность, что я вспомню мембера, слишком мала, – прямо ответил Хакён, все еще оглушенный внезапной новостью о себе.

- Он не просто твоим другом был.

- А кем?

История принимала какой-то новый поворот. Хакён узнавал все новые и новые подробности, и собственная жизнь открывалась с другой стороны.

Сохён достала свой телефон, что-то поискала там и, сделав звук тише, включила видео. Хакён взял телефон, отошел вместе с девушкой в сторону и стал смотреть. На кадрах только они вдвоем с Тэгуном. Какие-то мероприятия, выступления. Все эти взгляды, прикосновения, от которых дрожь по телу. Постоянно, в каждом кадре они вместе – будь то аэропорт, радио или шоу. Счастливые улыбки, нежный, ласкающий взгляд. Забота друг о друге в каждом движении. Шутки, смех, объятия.

- Вы встречались, – произнесла девушка, когда запись закончилась. Хакён несколько мгновений еще смотрел в погасший экран.