Иностранный шпионаж и организация борьбы с ним в Российской империи (1906–1914 гг.) - Зверев Вадим - Страница 24

По данным петербургской окружной контрразведки похожие заметки в центральной прессе были не редкостью. В конце февраля 1913 г. в воинские части выборгского гарнизона стали присылаться газеты с объявлениями из Берлина «с предложением невест с богатым приданым, доходившим до 200 тыс. руб.»[247]. Источником этих сведений было все тоже «Интернациональное посредничество для устройства браков Л. Шлезингера», занимавшееся приобретением агентуры в Петербургском военном округе, способной информировать германскую разведку о текущих военных вопросах (расположении войск, устройстве крепостей (фортов) и т. д.). При этом, как выяснилось, военнослужащий, согласившийся «пойти на известные условия для вступления в брак с рекомендованной ему невестой, вызывался за границу», где проходил испытание на пригодность к службе в разведке.

При вербовке военных чинов в Санкт-Петербурге особое внимание немецкими разведчиками обращалось на их склонность к легкомысленной и «разгульной жизни», материальные затруднения и т. п. Так, перед началом войны, одним из офицеров германской армии Ф.К. Шифлером, выдававшим себя за представителя оружейного завода «Браунинг», был завербован директор Сестрорецкого оружейного завода генерал-майор С.Н. Дмитриев-Байцуров, передававший ему «важные сведения»[248]. В руках немцев могли оказаться, к примеру, сведения о проектировании с 1906 по 1913 гг. на базе Сестрорецкого завода автоматической винтовки (С.Н. Дмитриев-Байцуров был членом «Комиссии по выработке образца автоматической винтовки»)[249].

Согласно агентурным сводкам петербургской городской контрразведки, измена Родине со стороны директора Сестрорецкого оружейного завода стала возможна ввиду того, что ранее он совершил «денежную растрату, на покрытие каковой занял деньги у Ф.К. Шифлера и находился в денежной от него зависимости»[250].

Кроме вербовки высокопоставленного генерала, как видно из отчетов петербургской контрразведки, Ф.К. Шифлер неоднократно приглашал к себе генерал-майора М.Е. Неклюдова (начальник отделения Главного артиллерийского управления военного ведомства)[251]. Однако содержание их бесед так и не было установлено.

Другим осведомителем германской разведки, как считают отдельные авторы (И. Никитинский, П. Софинов, Д. Сейдаметов, Н. Шляпников, С. Кудряшов, Н.С. Кирмель)[252], был С.Н. Мясоедов. В разные годы он занимал должности начальника Вержболовского отделения Санкт-Петербургского жандармского управления железных дорог, офицера по особым поручениям при военном министре, командира батальона рабочего ополчения и переводчика разведывательного отделения штаба X армии. Причем где и каким образом он стал немецким агентом, какие задачи на него возлагались, что противозаконного он совершил, кто и когда его выявил и разоблачил, названные историки не выяснили.

Никто из них не потрудился ответить на вопрос, которым безрезультатно задавался еще К.Ф. Шацилло: почему во время неоднократных допросов подпоручика 22-го Низовского полка Я.П. Колаковского (завербованного немецким разведчиком лейтенантом А. Бауэрмейстером) имя немецкого агента С.Н. Мясоедова впервые было озвучено им лишь спустя неделю[253]? А ведь нахождение истины в этой части способно устранить не только сомнения в компетентности допрашивавших его официальных лиц, но и снять подозрения в фальсифицированном характере уголовного дела (или, напротив, окончательно удостовериться в правильности обвинительного уклона).

В историографии «дела Мясоедова» есть и другие исследователи, которые не только придерживаются уже сформулированного мнения о причастности указанного офицера-жандарма к немецкому шпионажу, а последовательно отстаивают его, не прекращая поиск и оглашение незнакомых научной общественности документов. А.А. Здановичу, в частности, удалось обнаружить в фондах Государственного архива Российской Федерации уникальное в своем роде письменное обращение участника агентурной разработки С.Н. Мясоедова, следователя по особо важным делам В.Г. Орлова. В нем сказано: «Я думаю, что преждевременно раскрывать все свои карты, т. к. дело не закончено, спрятано в Москве, следователь Матвеев тоже в Москве, а главная масса обвиняемых находится на постах у московских коммунистов и они-то и могут при некоторых указаниях в прессе отыскать все дело и уничтожить и дело и документы»[254].

Не сбрасывая со счетов некоторую пространность, неясность и неконкретность, прозвучавшую в реплике В.Г. Орлова (вряд ли об этом стоило упоминать, если б уважаемый нами ученый отразил дату выхода в свет этого письма, и кому оно было адресовано), несомненно, следует согласиться с другим ее смыслом – интрига в «деле Мясоедова» по-прежнему остается. И, несмотря на то, что немногочисленные оппоненты А.А. Здановича, казалось бы, сумели представить достаточные доказательства невиновности жандармского полковника[255], делать окончательные суждения на их основе было бы преждевременно.

Судя по одному из выясненных обстоятельств, имеющих на первый взгляд лишь опосредованное отношение к предмету нашего обсуждения, О.Г. Фрейнат, чьи мемуары легли в основу оправдательного вердикта О.Р. Айрапетова, был государственным служащим с неблаговидной репутацией. А.А. Зданович, ссылаясь на материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, небезосновательно усомнился в его «порядочности и честности» как человека и автора[256]. Однако справедливости ради подчеркнем, что личностные качества мемуаристов или их недостойные поступки редко становились непреодолимым препятствием для знакомства с их творческим наследием. В противном случае, к примеру, воспоминания А.И. Гучкова могли бы попасть в разряд невостребованных. Законопослушного читателя оттолкнули бы как минимум две присущие ему яркие черты, а именно: страсть к дуэлям (т. е. готовность в любое время проигнорировать (нарушить) запретительные нормы права и, выражаясь современным языком, совершить рецидивное преступление) и склонность к интригам (т. е. способность обходить законы морали ради достижения своекорыстных или меркантильно-корпоративных целей и интересов).

Кроме того, О.Г. Фрейнат, на что также указал А. А. Зданович, являлся фигурантом по «делу Мясоедова», и в соответствии с приговором суда был сослан на каторгу Сказанное оставляет право засомневаться в том, что О.Г. Фрейнат, после отбытия 4-х летнего срока лишения свободы как человек, озлобившийся на русское государство и олицетворявшие его органы правоохраны и правосудия, был способен непредвзято отразить правду о «деле Мясоедова».

И в заключение, не причисляя себя к участникам научного спора по упомянутой проблеме, и тем более к узкой когорте специалистов, давно и глубоко исследующих этот беспрецедентный случай в отечественной оперативной и судебной практике, отметим: жирную точку в неоднозначной, запутанной и вялотекущей истории жандармского полковника, будоражащей воображение мемуаристов и ученых более 100 лет, судя по возобновляющейся публичной дискуссии, столь быстро поставить не удастся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.