Записки военного коменданта - Котиков Александр - Страница 18

Коммунисты собирались из разных районов мира, из концлагерей, тюрем, из Москвы, Швейцарии, Лондона, из Советской армии, где они сражались с врагами немецкого народа. Из Москвы прибыла группа Ульбрихта (Герман Матерн, Карл Марон, Франц Далем, Вандель, Бернгард Кенен), с боевыми частями Красной армии вернулись на свою родину Гейнц Кеслер, Петер Флорин, Конрад Вольф, из бранденбургской тюрьмы вышли Эрик Хонекер с группой коммунистов, из Бухенвальда бежал с товарищами Роберт Зиверт, из Нюрнберга – Ганс Ендрецкий. Все они воссоздали Коммунистическую партию Германии и подняли знамя национального спасения Германии, знамя возрождения ее на принципиально новой демократической основе. Они не только вернулись из тюрем и концлагерей, но и объединили вокруг себя все самые передовые силы страны, объединили и нанесли смертельный удар всем тем, кто хотел на веймарской основе разобщенными, как раньше, силами рабочего класса и его политических партий строить послевоенную Германию.

Но победа, которая было добыта столь дорогой ценой, потребовала от Советского государства и Советской армии найти надежные средства защиты победы от посягательств империалистов. Империализм, под какой бы личиной он ни выступал в ходе войны, в конечном итоге объединится во имя спасения своей власти и возврата всего того, что было так или иначе потеряно в ходе Второй мировой войны. Чтобы видеть это и в ходе самой войны и после разгрома германского фашизма, надо было всего-навсего пристально следить за тем, как вели себя наши союзники во время войны и особенно в конце ее и чуть позже, когда война ушла в историю, и сложилось в мире новое соотношение сил между социализмом и империализмом.

Империализм, при всех его очевидных противоречиях, сложился как международная реакционная система, и разгром одного из отрядов империализма – германского фашизма – вызвал, с одной стороны, резкий сдвиг влево всех революционных сил Европы и мира к обеспечению единства действий против реакции и войны, а с другой – консолидацию сил империализма в международном масштабе.

Все народы земного шара во всю силу почувствовали, что защита мира, добытого столь дорогой ценой, является их первостепенной задачей. Это осознание пришло не вдруг, не само собой. Победа была встречена в мире ликованием. Люди всей нашей планеты воздавали дань глубокого уважения героизму нашего народа, его армии. С этим возрастающим чувством признательности росло и признание преимущества социализма перед силами империализма, попытавшимися выступить против первого в мире социалистического государства, его общественного и экономического строя, единства и духовного родства, сплоченности советского народа. Защита мира прямо вытекала из условий поражения Германии. Победители должны были вместе с немецким народом искоренить все то, что порождало в Германии бесконечные, изнурительные войны, опустошавшие страны Европы и саму Германию.

Для практического осуществления такой задачи и была создана специальная, разветвленная система советской военной администрации для Германии и советские военные комендатуры в округах, районах, городах и поселках, подчиненных органам СВА в провинциях и землях Советской зоны оккупации. Вся эта система Советского государства была поставлена на защиту подлинно демократического преобразования Германии на новой экономической и социальной основе. Это стало делом и задачей самого немецкого народа. Душой новой Германии становился немецкий рабочий класс.

Подбором офицеров и рядового состава усиленно занимались штабы и политорганы армий, корпусов, дивизий. Подбирали тщательно. Знали, что это особое задание. На комендантскую службу отбирали наиболее развитых офицеров, коммунистов, комсомольцев, политработников. В данном случае армия выдвигала таких офицеров, которые были знакомы с промышленным производством, сельским хозяйством, педагогов, администраторов. Такие люди были в армии, но прежние профессиональные навыки не всегда учитывались. Теперь при всех остальных качествах их позвали на передний край борьбы – не войны, нет, а именно борьбы, борьбы за демократическую Германию. Конечно же, преимущество в выборе отдавалось организаторам-партийцам.

Эти невзыскательные советские люди в шинелях составили эпоху в повороте немецкого народа на новый демократический путь. В ГДР и по сей день слово «комендант» повсеместно произносится с особой теплотой. Они, эти незаметные у себя дома, простые люди оставили в Германии много друзей. Они положили много сил, чтобы заложить тот прочный фундамент, на котором создавалась наша дружба, дружба между СССР и ГДР. И, что самое главное, – это умение ладить с людьми, представителями другого народа, так просто, без надрыва, угадывать в людях искреннее и наигранное, в гневном немце, говорящем неприязненно, угадывать нужного для дела человека, его озлобление призывать в свои союзники и умело вплетать его в общую борьбу за демократию, а в особо учтивых и подобострастных раскрывать матерых врагов.

А сколько подлинно народных инициатив было подхвачено комендантами и с их легкой руки осуществлено!

«С их помощью, – рассказывал старый революционер Магдебурга Вернер Брушке, – мы смогли выйти из утробного периода».

И говорил об этом не ради красного словца, на что немцы не способны, а потому что это сущий факт.

В районе Гентинга немецкими коммунистами была создана молодежная тракторная бригада. Явление по тем временам исключительное. Ребятам дали пять стареньких тракторов «Ландсбульдог», и бригада начала свой путь в осеннюю посевную 1945 года. Все потирали руки от радости. Но враг также не дремал, фашисты, организованные помещиком, выбрали ночь потемнее, сняли с «Ландсбульдогов» жизненно важные детали, и наутро трактористы нашли их демонтированными. Пошли к немецкому деятелю в провинциальном самоуправлении, ведавшему запчастями. Тот развел руками и сказал, что он бессилен помочь. Привели этого Дитриха в СВД провинции.

– Можете ли вы достать запчасти? – спрашивают его.

– Нет, у меня их нет, – отвечает.

Переводчика, Вадима Касселя, попросили предельно точно перевести все Дитриху, когда тот вошел, чтобы передал тракторной бригаде запчасти.

Дитрих огрызнулся:

– Я уже доложил…

– Господин Дитрих! Вы не поняли моего перевода. Вам приказано достать запчасти, передать бригаде и доложить об исполнении.

Через сутки запчасти были доставлены в бригаду трактористов и доложено начальству об этом. Приказ коменданта был выполнен, трактора работали день и ночь, но двое суток было потеряно.

Ганс Ендрецкий был поглощен всем тем, что он услышал от маршала. Он был послан доложить маршалу обо всем том, что видел в расположении американских войск по пути из Нюрнберга, в Тюрингии, на реке Мульда, а потом на допросе у советского майора, когда он докладывал об этом маршалу, тот заливался заразительным смехом. Смех передался и рассказчику, который тоже рассмеялся, но он хоть и смеялся, не мог понять, почему так неудержимо смеется маршал. Потом все разъяснилось само собой. Вот и получилось, что старого революционера советский майор принял за американского шпиона.

– Ведь надо же случиться такому совпадению! А майор-то хорош, не поверил и тогда, когда вы штаны сняли и тюремную печать на кармане показали. А уж о том, что майор стал экзаменовать вас по истории КПСС, – это очень изобретательно с его стороны.

Одно мгновение молчали оба собеседника. Выбрав момент, первым заговорил геноссе Ганс.

– На наших глазах, – сказал он, – раскрывается величественная картина, которая манит к себе всех передовых людей Германии. Но нынешний процесс уходит своими корнями в далекое прошлое и очень тесно связан с Октябрьской революцией в России, с победой социализма в вашей стране. Сегодняшнее развитие Германии уходит глубоко своими корнями в революционное прошлое нашей страны. На ее уроках рождается нечто совершенно новое, и наш рабочий класс, наша компартия не должны допустить ошибок, как это было в прошлой революции. Нам нужно закрепить идею единства рабочего класса, идею единой партии пролетариата. Мы в тюрьмах и концлагерях выстрадали все это, и мы не отступимся от этой нашей цели. Вот наше спасение. Рабочий класс может только так выстоять и победить контрреволюцию у нас в стране.