Ладожский ярл - Посняков Андрей - Страница 61

– Не думай о плохом, любый. – Ладислава обняла ярла. – Не хмурь брови, не надо. Наслаждайся тем, что есть…

– Ты стала мудрей, дева.

– Я просто повзрослела, мой князь, – грустно улыбнулась девушка. – Целую зиму я провела здесь одна, вернее вдвоем с Дишкой, названым братцем…

– С кем?

– С Дивьяном. Это я зову его так – Дишка. Он славный. Скоро хочет жениться на одной из куневичских дев, они почему-то считаются работящими, словно все остальные бездельницы.

– Жениться? Хорошее дело. Если надо, могу быть сватом!

– Дишка и сам хотел просить о том, да постеснялся. Он почему-то сильно зауважал тебя в последнее время. Куневичские, кстати, тоже… Они приходили недавно, купили у ваших бусы – повесить над разоренным погостом. Мы тоже такие повесили. Там, над курганом.

– В злое время живем мы с тобой, Лада, – погрустнел князь. – Злое, нехорошее время.

– Разве? – Ладислава погладила ярла по щеке, заглянув в глаза, шепнула что-то смешное.

Хельги чувствовал, как сладко кружится у него голова.

– О каких буквицах мне все время твердил Дивьян? – Он наконец оторвался от девушки. – Говорил, что ты знаешь.

– О буквицах? – удивилась Ладислава. – А, наверное, он имел в виду руны. Здесь, около Шуг-озера, напротив усадьбы Конди, вырезанная на старом пне руна «Ф», а на куневичской дороге у болота Чистый Мох – «У», на камне.

– И под обоими – схроны?

– Ты и это знаешь?

Хельги кивнул, задумался. Вспомнил – неизвестные нидинги сначала напали на усадьбу Конди – руна «Ф» – первая руна из числа так называемых «старших» рун общих, для всех германских племен, следующей идет руна «У» – и она на куневичской дороге, а ведь куневичский погост был разорен вторым. Третьим – селище Змеяна, и там же, рядом, нашлась третья по счету руна– «Т». Интересные дела получаются! Четвертая руна – «А» – отыскать ее – и можно узнать место следующего нападения, так, что ли? Ярл усмехнулся, погладил по животу Ладиславу. Солнце уже совсем скрылось, и над темной водой озера поднималось мрачное алое зарево.

Вернувшись в лагерь, Хельги собрал дружину. Он нехотел больше ждать, он собирался искать и найти тех, кто творил злодеяния по всей округе. Конечно же, одной дружины было мало, да и не так уж и много воинов взял с собой ярл в эти глухие места. Хельги надеялся на местных жителей, таких как Дивьян, Шуст или Лашк, которому он все больше доверял. Больше всего людей сейчас было у наволоцкого старосты Келагаста, его-то и собирался навестить ярл.

– Знаешь дорогу, Лашк? – Он посмотрел на белоголового весянина. Тот молча кивнул – еще бы не знать.

Собрались быстро – да и чего было мешкать, Хельги не брал с собой охочих артельщиков, хватало работы и здесь, на пильтяцком озере, взял с собой только гридей во главе с Невлюдом, а им-то собраться – подпоясаться только, люди военные, привычные ко всему. Накинули кольчужки, прицепили к поясам мечи, прихватили копья – все, в дорогу готовы. Дивьяна тоже не стали брать – пусть лучше сидит у себя на Шуг-озере, все какая-никакая защита Ладиславе и раненому Мусту. Дивьян обиделся было – уж больно хотелось присмотреть у Келагаста невесту, да потом махнул рукой, рассмеялся:

– Уж, так и быть, останусь. Только ты, Лашка, присмотри там девок.

– Присмотрю, – улыбнулся тот. – Сговорюсь на Дожинок-праздник прийти, вместе и сходим.

Дивьян обрадовался:

– Это ты славно придумал. А будешь с девами знакомиться, про меня скажи, что… – Парень задумался, засмеялся. – Нет, ничего не говори покамест. Я уж потом сам все скажу.

Хельги подал знак воинам, и те быстро направились за ним, скрываясь в густых ореховых зарослях. Чтобы не тратить времени даром, решили не добираться напрямик, по лесам да болотам, – хотя и там можно было пройти, – а, спустившись к Паше-реке, дальше плыть на челнах, позаимствованных у разоренного селища Змеяна, с этой целью ярл еще с вечера отправил туда верных людей. Солнце, проникая сквозь густую листву, веселыми зайчиками играло в навершьях шлемов, сверкало в наконечниках копий, отражалось в кольчугах сияющей серебристой рябью. Вот когда позавидовал Дивьян, что нет у него ни такой кольчуги, ни шлема, если б были, куда как сподручней было б сватать Келагастовых девок! А может, попроситься с князем в далекий поход? Добыть богатство и славу. Но тут кто же тогда будет? Не дело это – бросать родные места… Отрок вздохнул. Засмотревшись на воинов, не увидел, как блеснули за дальней осиной чьи-то внимательные злые глаза. Блеснули и скрылись.

Еще немного посмотрев, как артельщики ставят на смолистый сруб крышу, Дивьян помахал рукой белобрысому хитровану Яриле Зевоте и, вскинув на плечи охотничий лук, отправился в лес за добычей. К вечеру он обещал привести в усадьбу Ярила, Лада-чижа аж сама не своя сделалась, как услыхала об этом парне, запросила – «приведи» да «приведи» – видно, немало их связывало из прошлой Ладиной жизни, о которой та немножко рассказывала Дивьяну долгими зимними вечерами. Ярил обрадовался, узнав, что вспомнила его Ладислава, хотел было сразу бежать, но – работа есть работа – не по усадьбам бегать он нанялся к ярлу, а строить. Дело спорилось – уже четыре сруба сверкали еще не покрытыми крышами, а частокол был готов почти весь – осталось только сладить ворота.

Черноволосый – еще черней Муста – монах Никифор в длинном смешном балахоне улыбнулся, увидев на пути Дивьяна. Отрок поспешно посторонился, пропуская, он почему-то побаивался этого странного парня, совсем не похожего на других, хоть Ладислава и говорила, что добрее нет человека. Монах придержал весянина за рукав.

– Я тоже вечером пойду с вами, – тихо произнес он. – И еще Найден с Маленой собрались. Видно, и не ждет Ладислава столько гостей. Впрочем, – Никифор улыбнулся, искоса взглянув на распоряжавшегося работой тиуна, – Найден вряд ли дойдет до вашей усадьбы, у них с Маленой явно найдутся другие дела.

– Рады будем всем, – поклонился Дивьян. – Угощения хватит.

Еще раз поклонившись, он исчез в лесу. А на постройке острога весело стучали топоры, визжали лучковые пилы, разбрызгивая желтые, словно лучики солнца, опилки, перекликались друг с другом артельщики:

– Михря, ну-ко, подай доску! Да не ту, парень, другую.

– Эй, Яриле, голова на крыше не кружится?

– Закружится, упаду. Ловить будешь?

– Надо больно! Пущай Овчар ловит. Порты мне новые кто обещал?

– Да ладно тебе заедаться. Обещали – подарим, вот как только обратно в город вернемся.

– Это ждать-то сколько!

– А зачем тебе тут порты, Михря? Девок нету, одна Малена, так и та не твоя.

– А он, верно, Ярила застеснялся. А, Яриле?

– Не знаю, не знаю. То самому Михре лучше ведомо.

Так и звенели голоса на весь лес, на все пильтяцкое озеро, достигая через болота сумрачных берегов Горелого ручья, заросших жимолостью и орешником. Именно в ту сторону и направился Дивьян, надеясь достигнуть вскорости порожистой речки Явосьмы, посмотреть, что там да как, а к вечеру и вернуться уже, повести гостей к Ладе-чиже. Хорошо было бы подстрелить для гостей глухаря, или рябчика, или хотя бы утку, а лучше – двух. Отрок шарил глазами по кустам, несколько раз прилаживал к натянутой тетиве стрелу… потом опускал лук, вздыхая – не то… Не везло что-то пока с дичью. Зато набрал полную котомку грибов – маслят, подберезовиков, рыжиков, даже несколько белых. Ну, хоть что-то. Лада-чижа грибы любит, да, в общем-то, найдется в доме, чем угостить гостей – рыбы всякой полно: форель, налим, хариус, щука, не говоря уж об окунях, которых никто никогда и за рыбу-то в здешних краях не считал, как, впрочем, и щуку. Ну, что за мясо у нее? Мягкое до безобразия, а костей… Нет, форель куда как лучше.

Хельги-ярл горделиво осматривал окрестные берега. Сколько лесов в этой дальней стороне, сколько много рыбных рек, озер с мягкой прозрачной водой, сколько работящих людей. Ярл старался никого не «примучивать», искать другие пути, доказывать необходимость дани для общего дела, для той же безопасности, в конце-то концов. А вот на этой-то почве престиж его вполне мог и рухнуть. Черные дела творились в здешних местах, начиная с зимы, кто-то незнаемый, неуловимый, словно невидимка, убивал людей, разорял усадьбы – и ведь не было в них особых богатств, все, как везде здесь, вполне обычные запасы – сушеные грибы с рыбой, моченая брусника, клюква, из особо ценного, пожалуй, только меха. И тем не менее, люди гибли. И гибли страшно. Положить конец кровавому беспределу – ради этого, собственно, и пришел сюда Хельги. Но ничего не смог сделать без помощи местных. За этим сейчас и шел к Келагасту, вернее сказать – плыл. По обеим сторонам неширокой реки тянулись пологие холмы, заросли ольхи и ивы, высились чуть в отдалении стройные высокие сосны, дремучие ели угрюмо качали мохнатыми ветками, словно грозили пришельцам.