Ладожский ярл - Посняков Андрей - Страница 55

– Кто ты? – воскликнул Дивьян. – Откуда?

– А… а ты? – видно было, что слова давались раненому с трудом.

– Я Дивьян, с Шуг-озера, из рода Конди.

– Свой… – незнакомец слабо улыбнулся. – А я Муст… из кильму… – Застонав, он потерял сознание.

– Муст, – тихо повторил отрок, усмехнулся, посмотрев на черные волосы парня. – И вправду – черный. Ничего, потерпи немного, если рана невелика – выживешь, если ж глубокая… что ж… Мне тебе ничем не помочь.

Дивьян вытащил из мешка глухаря, быстро общипал, насадил на острую палку, закрутил над углями, вытапливая жир и собирая его в скрученную бересту. Перевернув раненого на живот, осторожно разорвал на спине рубаху, капнул жиром на рану… Тот снова дернулся – значит, еще жив. Дивьян снова попытался вытащить стрелу, та не вытаскивалась, видно, крепко застряла. Вздохнув, отрок вытащил нож и, раздув пламя костра, накалил его до красноты.

– Потерпи, друг, – тихо сказал он, осторожно вонзая лезвие в рану. Муст, страшно закричав, изогнулся дугой, выпучив глаза от нестерпимой боли.

– Терпи… Терпи… – приговаривал отрок. Закусив губу, он резал ножом по живому мясу. Муст вдруг еще раз сильно выгнулся и затих – то ли умер, то ли потерял сознание от боли. Дивьян пригнулся – нет, вроде дышит.

– Не умирай, пожалуйста, – жалобно попросил он. – Видишь, как я с тобой долго вожусь. Осталось совсем немного. Ага… Вот, кажется, и наконечник… А ну-ка…

Резкий рывок – и окровавленный обломок стрелы с раздвоенным наконечником оказался в руках самозваного лекаря.

– Ну, вот и все, – Дивьян вытер рукавом пот со лба. – Теперь – либо выживешь, либо умрешь… Сейчас еще жирку капнуть, а завтра – травами… Да не дергайся ты так… Вот, хорошо. Спи теперь. Да не стопи, спи. Я и сам посплю, если смогу только. Это хорошо, что у тебя челн, очень хорошо. В челне-то мы с тобой быстро доберемся!

К утру Муст выглядел хуже некуда, весь какой-то изжелта-бледный, бескровный, больше похожий на труп, нежели на живого человека. Тяжело дыша, лежал молча, лишь иногда чуть постанывал, искоса поглядывая на Дивьяна. А тот, быстро закинув в челнок добычу и положив на дно мягких веток, осторожно перенес туда раненого и, усевшись на корме, заработал веслом. В левый глаз ему светило утреннее нежное солнце, вокруг было хорошо – не жарко и не прохладно, как бывает в здешних местах очень и очень редко. Дивьян улыбался. Плыть по высокой воде – одно удовольствие, лишь иногда приходилось огибать замшелые камни, да пару раз стаскивать челнок с мели. До цели добрались быстро – вон уже и показалась на излучине знакомая береза, мостки… Причалив, отрок крепко привязал челн с раненым Мустом к мостику, махнул рукой:

– Ну, коли не умер – жди, парень! Одному мне тебя не утащить, схожу позову сестрицу. Донесем тебя до озера, там лодка… Ты жди, не помирай, слышишь? – Дивьян улыбнулся.

Улыбнулся и Муст, только слабо, однако в улыбке его, наряду с болью, сквозила теперь и надежда.

Ладислава потрошила только что пойманную рыбу – с десяток больших форелин, щуку и окуней – когда услышала вдруг с берега озера отдаленный крик названого братца. Выскочила к мосткам – и где его носило всю ночь?

– Иди ко мне-е-е, Лада-чижа! – увидев ее, закричал тот. – Человека понесем.

– Какого еще человека? – нахмурилась Ладислава.

– Уви-и-идишь. Посконину захвати. Прихватив с собой, как и было велено, кусок грубой ткани, девушка проворно прыгнула в лодку. Названый братец ждал ее на том берегу, нетерпеливо прохаживаясь меж кустами. Протянув руки, нагнулся, помог вытащить лодку.

– Посконину не забыла?

– Да вон, – Ладислава кивнула, вытащив ткань, вскинула глаза. – А это еще что за колья?

– Так я ж и говорю – человека потащим. Посконину к палкам привяжем – легко нести будет.

– Откель человек-то?

– Кильмуйский. – Дивьян посмурнел ликом. – Боюсь, неладно там.

– А сам он идти не может?

– Ранен. Стрелу едва вытащил.

– Так что ж ты раньше молчал! – ахнула Ладислава. – Бежим!

Они быстро пробежали мимо осин, мимо березовой рощи и, обогнув небольшой холм, спустились на песчаный берег.

– Вон он, челн!

– Да вижу… Ой, этот, что ли, твой человек?

– Он.

– Ну, такого донесем быстро. Не переживай, парень, коль не помер, так вылечим!

Она весело подмигнула черноголовому Мусту. Тот улыбнулся в ответ и почему-то заплакал.

Лишь через три дня раненый пришел в себя настолько, что смог внятно рассказать о нападении на свой род.

– Говоришь, в кольчугах, в шлемах с остриями? – время от времени переспрашивал Дивьян. – А главный кто?

– Да не видел я главного. Говорю – улетел с коня в реку. Еле потом выплыл.

– А еще что помнишь?

– Да стрелы одни. Я не особо-то и разглядел воинов. Помню только, что в кольчугах, с мечами… да, у некоторых бороды в косички заплетены.

– В косички? – переспросила Ладислава. – Кажется, я догадываюсь, кто они… А щиты, щиты какие?

– Круглые. Червленые, с медными обручами.

– Я знаю, кто напал на ваш род, Муст, – нахмурясь, произнес Дивьян. Глаза его метали искры. – К знаю, где их искать, и я найду их, прежде чем они придут сюда!

– Придут сюда? – вздрогнула Ладислава.

– Обязательно придут, Лада-чижа. Рано или поздно, Как пришли к роду Муста и как зимой приходили к нам. Теперь я знаю, кому отомстить за смерть моего рода! Тем же, кто убил и твоих, Муст. Я отомщу им!

– Один?

Дивьян усмехнулся:

– Убью главного, а затем мы уйдем – спрячемся у Черных болот, там места безлюдные, глухие. Сто лет будут искать, не найдут.

– Но здесь же нашли! И род Муста…

– То другое дело, – возразил отрок. – Мы на реке – чего нас искать, издалека видно. А попробуй-ка, отыщи в болотах! Раненый Муст дернулся:

– Я пойду с тобой.

– Ты ранен, – улыбнулся ему Дивьян. – И помни, у тебя, как только оправишься, есть неотложное дело, кроме мести.

– Какое же?

– Похоронить родичей, – сурово пояснил отрок, и Муст крепко сжал зубы.

– Я пойду с тобой! – Ладислава схватила братца за локоть.

Дивьян мотнул головой:

– Нет. Есть кому мстить и без женщин. Тем более – это мой род!

– Но теперь – и мой! – возразила девушка.

– Нет, – еще раз покачал головой отрок. – Ждите меня с Мустом, он пока нуждается в защите. Ты знаешь, Лада-чижа, я проворен и ловок, и к тому яс хорошо пользуюсь луком. Я убью их главного, вгоню ему в сердце стрелу – и пусть потом ищут, кто это сделал. Ну, а найдут – я буду знать, что мои убитые родичи не остались неотомщенными. Я все сказал. – Дивьян по-мужски важно наклонил голову и вышел.

Ладислава выскочила вслед за ним, проводить. Дошла до самых мостков, отвязала лодку, понимала – от такого дела мужчину не удержишь. Наклонилась к севшему в лодку Дивьяну и крепко поцеловала в губы:

– Брат мой, я буду молить за тебя всех богов, которых знаю. Пусть дорога твоя будет гладкой.

Отрок поднял глаза, улыбнулся:

– Не кручинься, Лада-чижа. Я скоро вернусь, вот увидишь… – Он поправил за спиной тяжелый, клеенный из лосиных рогов лук. Уже хватало силенок, чтоб натянуть.

– Да, чуть не забыл, – отчалив от берега, обернулся Дивьян. – Там, в моем старом мешке, застежка, что оторвалась от плаща врага. Кажется, золотая…

Ничего не ответив, Ладислава глядела ему вслед до тех пор, пока маленькая фигурка на том берегу не скрылась за деревьями. Вздохнув, она вернулась в дом, раздула в очаге огонь – приготовить раненому целебное варево. А есть ли нужная трава? Девушка заглянула в сундук – ага, вот она. Взяла с лавки старый мешок Дивьяна, сунула не глядя в сундук… что-то глухо стукнуло. А, братец говорил о какой-то застежке… Развязав мешок, Ладислава вытащила из него изящную овальную фибулу, по виду – и в самом деле золотую. Чтоб лучше разглядеть, поднесла застежку к огню… и вздрогнула, увидев начертанные на ней знакомые зигзагообразные руны. Вспомнила: