Ладожский ярл - Посняков Андрей - Страница 34

Сняв сапоги, Хельги вытянул ноги. Тяжелый денек был, утомительный. И караван нужно было встретить, и переговорить с купцами – те в Киев плыть хотели – и потом беседовал со строителями и старцами градскими – людьми знатными с веча. Новую стену замыслили строить, эта-то низковата вышла – и чем думали, когда строили?

– Думали, батюшка, как бы скорей до зимы управиться, – признался зодчий – давно уже ославянившийся ромей Акинфий. С белым, в отличие от обычно смуглых ромеев, лицом, мускулистый, подтянутый, он больше напоминал воина, нежели зодчего. Однако строитель был знатный. Вот только со стенами опростоволосился.

– Вообще же, князь, лучше строить из камня, – оглядывая городские холмы, советовал он. – Знатный здесь камень, крепкий, надежный, увесистый. Каменная крепость, она не то что из дерева.

Хельги кивал, соглашаясь, и подсчитывал расходы в уме: подвоз камня, строительство, растворы, умельцы каменщики… дорого выходило. Из дерева-то крепостица куда как дешевле. Так и не договорились ведь. Вместе со старцами решили еще раз все тщательно обсчитать, а уж потом думать.

– Устал, аки пес, – пожаловался ярл Сельме. Та, в длинном синем сарафане, заколотом золотыми фибулами, с волосами, уложенными на макушке в затейливый узор, улыбнулась, присела на скамью рядом. Сквозь небольшое оконце хмурилась уже светлая северная ночь, надоедливо зудел комар – Хельги прихлопнул его на шее, прикрыл ставней оконце. Обернулся к супруге, обнял, чувствуя под сарафаном молодое горячее тело, прошептал:

– По нраву ли подарок? Сельма кивнула.

– Что надела?

– Надену, – шепнув, супруга исчезла за дверью. Ярл улыбнулся, довольный домашним уютом – смертью для настоящего викинга, чей дом – корабль-драккар, а ложе – холодные волны. Впрочем, Хельги давно уже поступал так, как хотел, лишь для вида учитывая обычаи, от которых нельзя было совсем отмахнуться – не поняли бы его люди. Приходилось сдерживаться….

– Ярл, – тихонько позвала вернувшаяся супруга… Сердоликовое ожерелье тускло поблескивало в желтом свете свечи. Кроме ожерелья, на Сельме ничего не было.

– Иди же сюда, о мой ярл, – опускаясь на ложе, женщина протянула руки.

– Иду, – шепотом ответил Хельги, на ходу стягивая тунику.

В эту же ночь входил с Варяжского моря в широкую Неву-реку черный, украшенный на мачте посеребренным навершьем кнорр, принадлежащий скирингссальскому купцу Ульфу Бондарсену. Корабль шел не в одиночестве – купец не любил рисковать и отправился в Альдегьюборг вместе с другими. Пусть даже и конкуренты – что с того? Хватает в прибрежных шхерах и данов, и фризов, и прочего разбойного люда, что явно не прочь ограбить более слабого. Ну а несколько кнорров плюс драккары – сила. Попробуй – тронь. Вот и не пробовали – себе дороже будет. Спокойно переваливались на волнах суда – шесть кнорров и три драккара – корабль Ульфа Бондарсена в числе прочих. На задней надстройке, накрывшись от волн и ветра рогожей, спал целый день странный молодой парень с бритой наголо головой. Днем спал, ночью бодрствовал. Действительно, странный. Нашлись было охотники задирать его, как проснется вечером, да не на того напали. В ответ на явное оскорбление парень с неожиданной прытью схватил весло и проломил череп обидчику, после чего замахнулся и на других, едва успокоили. Странного пассажира после этого случая предпочитали не трогать и вообще стали считать берсерком. Даже страдавший излишним любопытством купец Ульф перестал расспрашивать парня о цели пути. Ну, плывет себе и плывет в Альдегьюборг, видно – изгой, поди, убил какого-нибудь родича, да ему-то, Ульфу, какая разница? Серебром за путь заплатил, хоть и одет бедно, а уж где он то серебро взял – Ульфа никак не касается. Цыкнул купец на команду, да те и сами не трогали больше парня, во-первых – побаивались после того случая с мачтой, во-вторых, привыкли к его постоянной дневной спячке, ну и, в-третьих, он больше не казался им таким уж непонятным, ясно всем стало – раз берсерк, значит, преступник, натворил чего, вот и скрывается, где подальше, Альдегьюборг для этого – самое подходящее место. Вот и сейчас, когда заметно стемнело – хоть и светло было, как всегда поздней весной в этих широтах, – парень-берсерк проснулся. Потянулся, зыркнул по сторонам черными вспыхнувшими глазами. Подошел к купцу:

– Скоро ли Альдегьюборг?

– Скоро, – купец указал куда-то вперед, – там, за излучинами – Нево, озеро-море. Дальше по нему пойдем, затем и Волхов, река широченная, у вас, в Халогаланде, таких нет.

– Сколько дней еще? – нетерпеливо спросил парень.

– Как ветер, – уклончиво отозвался купец. Берсерк – звали его Варг – усмехнулся. Всю ночь он простоял на корме, смотрел на волны и сливающееся с ними светло-серое небо. Крича, кружились чайки, ныряли вниз за добычей, с низкого берега ветер приносил затхлый запах болот. Едва забрезжило солнце, Варг завалился спать, укрывшись рогожей. И кого он, интересно, убил? И от кого бежит? Ульф покачал головой – не его дело.

В Альдегьюборг пришли к полудню, висевшее над рекой солнце слепило глаза. Если бы не взятый на Вороньем мысу лоцман, сложно было бы видеть фарватер, да и так нелегко. Осторожно маневрируя, тяжелые кнорры, груженные медью и фризской тканью, подходили к причалам. Собравшаяся на берегу толпа выкрикивала приветствия, кое-кто даже кидал вверх шапки – у многих купцов здесь жили знакомые и друзья. Ульф тоже замахал руками, увидев на берегу, у причала, Торольва Ногату, старого приятеля и компаньона. Торольв – толстопузый, осанистый, важный – стоял на берегу, кутаясь, несмотря на жару, в длинный ярко-зеленый плащ, богато расшитый золотыми листьями. Чтоб все видели – не голь-шмоль какая-нибудь, а человек уважаемый, богатый. Кнорр тяжело ткнулся бортом в причал, свистя, полетели на берег канаты. Проснувшийся берсерк, выпучив глаза, таращился на берег, словно видел такое впервые. Ульф, взглянув на него, усмехнулся. Вполне может быть, что и впервые, – кто знает, из какой глуши выбрался этот странный парень.

Вокруг стоял шум, люди толкались, кричали, ругались, выискивая знакомых и стараясь первыми справиться о привезенных товарах.

Истома Мозгляк сунулся было в толпу, но, подумав, тут же поднялся обратно к амбарам, ну его к лешему, отдавят еще ноги. Лучше уж помаячить тут, на виду, тем более что хозяин предупреждал: тот, кому нужно, сам подойдет к Истоме. Что ж, сам так сам, тем лучше. Мозгляк цепко шарил глазами в толпе гостей. Вот прошли трое, веселые, явно в корчму, вот еще несколько человек – туда же, вот известный ладожский богатей Торольв Ногата с приятелем-варягом. Что-то обсуждают, клянутся в честности, а сами так и норовят обхитрить друг друга. Вот несколько вооруженных мечами и копьями воинов, целый отряд – видно, прибыли наняться на службу. Какие-то растерянно озирающиеся женщины – обещал кто-то встретить, да не встретил? Хотя, нет, вон, углядели уже кого-то. Бегут, бегут с холма родственнички, машут руками. Вот еще один неприкаянный – совсем молодой парень. Светлоглазый, голова бритая, одет не поймешь во что – кожаные старые башмаки, кое-как подвязанные ремнями, разорванная на груди туника, усыпанный металлическими бляшками пояс с крупной литой пряжкой с надписью непонятно какими буквицами. Штаны уж совсем бедняцкие – светло-синие, выгоревшие, как бывает у дешевых, крашенных голубикой плащей, в таких штанах стыдно ходить викингу. Впрочем, парень, похоже, и не викинг – так, простой варяг, подавшийся в Альдегьюборг в поисках счастья. Лучше б в дружину к кому подался, дурачина, не пилькал бы сейчас глазами, не оглядывался…

Истома озадаченно покрутил головой. Что-то никто к нему так и не подошел. Ну, не подошел так не подошел. Хозяин, Дирмунд-князь, велел ждать, так, значит, ждать и надо. Чай, не последний караван из-за моря. Будут и еще варяги, ужо потянутся в Ладогу, словно грачи весною. Истома натянул на голову круглую, шитую мелким бисером шапку и пошел в город, не обращая больше внимания на прибывших. Мало он у амбаров маячил? На самом, можно сказать, видном месте. Неуютно себя чувствовал: а вдруг узнает кто из обиженных по старым делам? Слава богам, обошлось. Ну, а как в следующий раз – там видно будет. Мозгляк прибавил шагу, проходя мимо таращившегося во все стороны лысого парня, у которого в толпе уже срезали пояс! Вот тетеря! Ну а ладожане-то каковы? На ходу подметки рвут. Интересно, это люди Кобылы или какие-нибудь пришлые? Хорошо б, если Кобылы, таких ушлых можно неплохо использовать. Хотя, конечно, не станет ими делиться корчмарь – самому пригодятся. Что ж, его понять можно, Истома и сам бы точно так поступил. Однако молодцы – вон как плотненько обступили бритоголового, незаметненько эдак оттесняют к ельнику, а там – по темечку, да обшарят всего – знать, в поясе-то ничего не было зашито. А раз не в поясе – так за пазухой, дураку ясно. Ну, иди, иди, глупый… Мозгляк усмехнулся, услышав в ельнике приглушенный вскрик – достали все ж таки, лиходеи.