Ладожский ярл - Посняков Андрей - Страница 31

– Что скуксился, Дишка?

Лада! Названая сестрица. Ишь как ловко плывет, пожалуй, и не угонишься.

– А я думал – русалка.

– Конечно, русалка, – брызгаясь, засмеялась девушка. – Не похожа разве?

Она вылезла на мостки, стряхивая воду, – нагая длинноволосая нимфа. Дивьян восхищенно смотрел на нее, чувствуя, что краснеет. Отвернулся, нырнул поглубже и впервые подумал, как плохо, что эта девчонка – его названая сестра.

Стоя на мосточке, Ладислава сглотнула слюну, почувствовав вдруг знакомое томленье… как тогда, в объятиях ярла. Показалось вдруг на миг: вот выйдет из-за излучины большой варяжский корабль-драккар, взмахнет веслами, а на носу – Хельги-ярл в темно-голубом знакомом плаще, сильный, красивый, родной…

– Что уставился? – Увидев вынырнувшего парня, Ладислава показала ему язык и, прихватив с мостков брошенную рубаху, побежала к усадьбе.

За лыком решили пойти к Чистому Мху – тому самому болотцу, где они по зиме и встретились в избушке.

– Лип там много, и дубки молодые, – пояснял по пути отрок. – А помнишь, тебя там волк чуть не съел?

– Это тебя чуть не съел! – засмеялась девчонка. Светлые, стянутые тонким ремешком волосы ее горели золотом только что взошедшего солнца. Вокруг тянулись леса да болота, перемежающиеся небольшими озерками и ручьями. Тропки, почитай что, и не было. Как ориентировался здесь Дивьян, Ладиславе было не очень понятно. Впрочем, чего понимать-то? Одно слово – местный. Весянин. Не заплутает.

– А чего здесь плутать-то? – удивленно пожал плечами отрок. – Вон, Черный ручей, а за ним – видишь, блестит за деревьями? – Койвуй-озеро, а дальше уже и знакомые тебе озерца – Глубокое да Светленькое… Там и липы. А за болотом – дубки. Ужо надерем лыка!

– Да уж, надерем, – кивнула девушка. Ей почему-то все больше хотелось обратно, в Ладогу, к подружкам, к родным… к ярлу. Убежать захотела, дщерь? От себя не убежишь! Хотя, наверное, и надо бы.

Лыка надрали быстро. Уже к полудню наполнили заплечные мешки и корзины. Эх, кабы лошадь! А так уж придется на себе тащить. Дивьян стрельнул глазами:

– Выдюжишь, чижа?

– Кто бы сомневался!

Поначалу шли ходко, потом притомились. Уселись под деревьями, вытирая едкий пот, – да чуть ли не в муравейник. Поползли по ногами юркие рыжие мураши. Ладислава ойкнула.

– Давай туда перейдем! – Она указала на излучину ручья.

– Туда? – недоуменно обернулся Дивьян. – Так там же мокро. Да и комары…

– Комаров и здесь хватает. А там зато цветов – глянь сколько! – Девушка просительно улыбнулась. – Ну, Диша, ну, пошли туда, а? Я ведь венок на нашем лугу так вчера и не сплела.

Отрок махнул рукой: хочешь ноги мочить – идем. На излучине и в самом деле оказалось чуть сыровато, но вполне терпимо, к тому же можно было вдоволь напиться из ручья чистой прохладной водицы, что оба и проделали тут же, черпая воду ладонями.

– Уфф! Хорошо. – Отдуваясь, Дивьян повалился на спину, подложив под голову руки. Предупредил строго: – Полежим немножко, и в путь.

Не слушая его, Ладислава уже собирала одуванчики. Потом присела у большого серого камня. Странный был камень, серый, угловатый, поросший седым мхом. Его словно бы поставили здесь специально, подняв из густой травищи.

сплетая венок, вполголоса напевала девушка:

Надев на голову желтый венец, она обошла камень, направляясь к спящему отроку… И вдруг, замерев, тихонько позвала:

– Диша!

Дивьян отозвался сразу, словно и не спал вовсе. Встав, подошел к камню. Ладислава кивнула:

– Смотри.

На обращенной к лесу стороне камня были выбиты три линии. Две шли параллельно – левая подлиннее, правая покороче, верхушки их были соединены третьей.

– Руна? – шепотом спросил Дивьян.

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Та, что на озерном лугу, точно руна, я такие видала. А эта… Не знаю. Но кто-то же ее зачем-то выбил? Была раньше?

– А леший ее знает, – отрок пожал плечами. – Я тут, почитай, зимой только и бывал, а зимой и камня-то не видать. Ну что, пошли?

– Пошли, – задумчиво кивнула Ладислава. – Срисовать бы ее, да нечем.

– И так запомним, – усмехнулся Дивьян, вскидывая на плечо котомку с лыком. – Что тут запоминать-то? Одни палки какие-то.

Девчонка поежилась:

– Непонятно все это. Та руна – на пути от реки к нам, а эта… этот путь куда?

– К Куневичским погостам, к Капше-реке. Дивьян шел впереди, стараясь не очень спешить, чтобы зря не утомлять Ладиславу. Понимая это, та старательно скрывала усталость и шла молча, экономя силы. В принципе, не так уж много и оставалось. Вон уже знакомая березка, вот тропа, речушка, а там, за холмом, озеро.

– Шуйга-река, – кивнул на речушку отрок. – Так и сестрицу мою звали – Шуйга… Которую… – Он вздохнул и остаток пути вообще ничего не говорил, только остервенело сбивал обломанной веткой попадавшийся по пути репейник.

Когда за деревьями замаячила усадьба, Ладислава вдруг осознала, что уже привязалась к этому месту, как к чему-то до боли знакомому, родному. Старый, чуть покосившийся – так и не сумели пока толком поправить – частокол, старая береза у ворот, колодец, мостки, крыши.

– Пришли наконец-то…

Войдя во двор, девушка скинула с плеч тяжелую ношу и только сейчас почувствовала, как сильно устала. Уселась у колодца, привалившись к срубу. Немножко посидела так, прикрыв глаза, – понимала, работы в усадьбе хватит. Вычесать старый лен, сварить похлебку, закоптить пойманную вчера рыбу, испечь ржаные, с кашей, лепешки – калиткад – да мало ли дел? Рассиживать-сидеть некогда.

Ладислава встала и вошла в избу. Усмехнулась, увидев, как Дивьян старательно чертит на стене у лавки линии взятым из очага кусочком угля:

– Похоже.

– Не похоже, а в точности так, – обиженно откликнулся отрок. – У меня глаз памятлив.

– Памятлив-то памятлив, – засмеялась девчонка. – А вторую руну ты уж совсем не так изобразил. Ну, которая на лугу. У нее вовсе вверх веточки, а не вниз.

– Нет, вниз! Я же помню.

– Нет, вверх. Если по-моему, вытащишь для меня старый мед с дупла.

– А там же пчелы!

– Боишься? А если по-твоему выйдет, я тебе буду песни петь, пока не уснешь.

– Жалостливые?

– Всякие. Согласен?

– Согласен. Поплыли, посмотрим!

Ладислава оказалась права – крайние линии руны действительно смотрели вверх, а не вниз, как предполагал Дивьян. Он, кстати, и носом не повел по поводу собственного проигрыша, стоял у пня, словно пес, принюхивался. Лада-чижа даже засомневалась – может, ну его, не посылать за медом?

– Земля, – обернувшись к ней, произнес отрок. Девчонка не врубилась.

– Что – земля?

– Вот, здесь, под ногами. – Дивьян кивнул на пень. – Вчера не было. А ну-ка…

– Осторожно, там змеи могут…

– Знаю.

Быстро раскопав корень со стороны руны, он засунул под пень руки, пошарил и с торжествующей улыбкой на лице извлек на поверхность несколько небольших кожаных мешочков. В мешочках оказались слитки серебра, железные наконечники стрел, разноцветные бусины, пара хорошо заточенных ножей и вяленое мясо.

– Схрон, – кивнул отрок. – Кто-то припас зачем-то.

– А там? Под камнем?

– Завтра пойдем. Сегодня уж поздно…

Под камнем тоже обнаружился схрон. Почти с тем же самым. Оружие Дивьян с Ладиславой забрали себе, а остальное закопали, как и было.

– Теперь опасаться надобно, – предупреждал на обратном пути Дивьян. – Опасаться. Чувствую, не к добру все эти руны!

Глава 7

ГОСТИ

Май – июнь 865 г. Ладога