Ладожский ярл - Посняков Андрей - Страница 19

– Кого повел-то?

– Да леший их знает. Несколько ногат обещали. – Любима пожала плечами. Потом вытащила из корчаги грязные – в тесте – руки. Сполоснула в стоявшем рядом тазу, раскатала рукава, снова взглянула на парня:

– Пошли-ка в дом, покормлю.

Вятша не стал отказываться – проголодался изрядно. С удовольствием умял миску сытной, заправленной житом похлебки с рыбой. Поев, поклонился Зверину, самолично несущему несколько кружек с квасом – видно, важным гостям, купцам каким-нибудь. Ну, да… Вон один – толстый, веселый, в яркой синей рубахе – подобная была когда-то у Порубора – ишь как лихо опрокинул кружку, любо-дорого посмотреть! Сказал сидевшим рядом что-то смешное. Засмеялся и Зверин, поставив кружки на стол:

– На здоровье, господине Харинтий!

Забрав грязные кружки, кивнул по пути Вятше, показал глазами на купцов – рад, мол, видеть, поговорил бы, да некогда. Впрочем, и парень был не очень-то расположен время терять – до Щековицы путь не близок, а уже темнело.

Поев, встал и, уже уходя, еще раз поклонился хозяину, тот – коренастый, до самых глаз бородищей косматой заросший – махнул рукой – иди, после пообщаемся, в другой раз как-нибудь. Выйдя на двор, Вятша простился с девчонками и, спустившись по кривой улочке к Подолу, зашагал вперед, огибая заросший бузиной и орешником холм. Поспешал – темнело уже, и серебристый месяц покачивался над вербами, а на небе медленно зажигались звезды. Где-то невдалеке лаяли псы. Совсем рядом, на склоне холма, за плетнем мычали коровы и недовольно гоготали гуси.

Мечислав-людин встретил посланника неприветливо, впрочем, он и всегда был хмурым. Даже не накормил толком – кинул зачерствевшую лепешку да плеснул в деревянную кружку студеной водицы. Что ж, спасибо и на том.

Буркнул:

– В овине поспишь. На сене.

А изрядно, видать, у него сенца заготовлено! Хотя чему удивляться, коли по осени от Любомиры аж два воза вывез. Ну, на сене так на сене.

– Завтрева встанем рано, – предупредил Мечислав, несколько неуклюжий, грузный, он чем-то напоминал вставшего на дыбы медведя. – Что за важный гость-то?

– Да не видал я, дядько Мечиславе, – отмахнулся Вятша. – Не знаю. Любомира меня и в избу-то не пускала, да и девок тоже. Самолично из погреба квас таскала.

– Самолично, говоришь? – переспросил Мечислав. – Ну, значит, гость и в самом деле важный. Ин, ладно – завтра увидим. Ну, иди спи – чего расселся? Овин где – у служек спросишь.

Вятша усмехнулся – и чего это Мечислав его так настойчиво выпроваживает? Вроде и не поздно еще. Видно, дела какие-то у него тайные. Ну, да леший с ним и с делами его. Сейчас выспаться-то – в самый раз – притомился за день. Выпросив у прижимистого корчемщика старый нагольный полушубок – чай, не лето, в овине-то спать! – парень вышел во двор, едва не столкнувшись в дверях с тощим чернявым мужиком, круглолицым, жукоглазым, хитрым. Тот задержался на пороге, и Вятша вдруг отчетливо вспомнил его – Истома! Истома Мозгляк. Тот, что сторожил их с Порубором у старой ведьмы. Истома, видно, тоже узнал парня, ощерился:

– Что, сбежал от ведуньи?

– Сбежал. – Вятша оттер его плечом. – Дай пройти.

Не очень-то хотелось ему предаваться воспоминаниям с этой чернявой собакой. Едва ведь не сгинули из-за него у колдуньи.

Истома посторонился, прошептал в спину:

– Иди, иди, паря…

Проводив Вятшу глазами, вошел в корчму, бросился к Мечиславу:

– Это кто там у тебя по двору ходит?

– Да Вятша. Парень с дальней усадьбы. – Корчмарь пожал плечами. – Что ли, знакомец?

– Знакомец, – злобно пробурчал Истома. – Таким бы знакомцам да ножик под сердце!

Мечислав засмеялся:

– Тебе дай волю, так весь Киев обезлюдеет. Чего лыбишься-то?

– Да так… – Мозгляк хитро прищурился. – Говорят, намедни видали на пристанях кой-кого.

Корчмарь вопросительно посмотрел на него.

– Из тех, с кем ты о-оченно посчитаться желал, – пояснил Истома.

– Не томи! – сверкнул глазами Мечислав. – Никак, Зевоту видали?

– Его, – кивнул круглой головой гость. – С артельными пришел ладьи конопатить.

– Ладьи, говоришь… – Хозяин корчмы зло скривил губы. – Ну, ну… А кто видал-то?

– Да есть тут людишки, – уклончиво ответил Мозгляк. Не всех же соглядатаев выдать Мечиславу, у него и своих хватает, в отличие от Истомы, который после бегства неведомо куда своего властного покровителя – князя Дирмунда – заметно сдал, иссох и словно бы стал ниже ростом, поседел даже. Поседеешь тут, с такими делами. Мечислав-людин, ранее, в бытность Дирмунда-князя у власти, заискивавший перед Истомой, сейчас чувствовал себя полным хозяином ситуации. Ничуточки не смущаясь, заставлял Мозгляка отрабатывать ночлег и корм – а тот уже был далеко не мальчик и ночные промыслы в составе бригады разбойничков-лиходеев вовсе его не радовали. Справились бы и без его пригляда лиходеи, так нет… Истома тоскливо взглянул на дрожащее в очаге пламя: эх, возвернулся бы князь…

– Не вздыхай, не вздыхай, человече, – угрюмо усмехнулся корчмарь. – Готовься лучше. Сеночь с Упырем на пристань пойдете, артельных потреплете – чую, зажирели они. Заодно и Зевоту там посмотрите. Сами не вздумайте трогать – сюда приволоките, а уж я… – Мечислав зло ощерился. – Эх, Яриле, Яриле… Чудный бы тать из тебя вышел, кабы… Ну, инда что говорить? Готовь кистень, ужо посейчас и соберутся ватажнички.

Вятша проснулся от шума: во дворе скрипели тележные колеса, мычали волы, громко ругались какие-то люди. То и дело хлопала дверь корчмы, в призрачном предутреннем свете маячили тусклые тени.

– Ну, что, гляжу, поймали ворога! – донесся довольный голос хозяина корчмы. Ему ответил кто-то знакомый. Вятша осторожно высунулся наружу. Стоя под навесом, Мечислав-людин освещал факелом двор – крытые рогожей возы, волы, кони. Несколько человек во главе с Истомой полукругом встали перед навесом, двое из них держали за руки какого-то взъерошенного парня.

– Поди, не чаял меня увидеть, Яриле? – поднеся факел к самому лицу парня, так, что у того едва не вспыхнули волосы, язвительно осведомился Мечислав и засмеялся. Хохот его враз подхватили остальные, посыпались скабрезные шутки и комментарии:

– Как мы его на пристани-то подловили?!

– Он-то думал, девки зовут, а то Неруч был!

– Эх, не надо было тебе зевать, Зевота.

Зевота? Вятша встрепенулся. Он знал Ярила Зевоту – парня, к которому была неравнодушна Любима, по осени они вместе с Ярилом даже как-то пили квас в корчме дедки Зверина. Порубор еще тогда с ними был, рассказывал, как долго не верили ему Зверин с Любимой тому, что он их родич. Хохотали. Потом пришла к ним и Любима, подсела к Ярилу, ластилась… Значит, схватил Мечислав Ярила? А зачем? Наверное, какие-то нехорошие дела раньше были у них вместе, теперь-то Зевота плотничал с артельными, Киев навещал тайно – опасался кого-то. Ну, теперь ясно – кого… Как же ему помочь-то?

– Давайте парня в амбар, – распорядился корчмарь. – Пущай посидит до вечера, не вернусь покуда. Да приготовьте лошадей, скоро в путь. И этого… Вятшу будите – хватит ужо ему спать, пора собираться.

Скрипнув, хлопнула дверь, и дрожащий свет факела скрылся за нею. Двое слуг – или лиходеев? Впрочем, у Мечислава все они были друг с дружкой повязаны – не очень-то торопясь поволокли по двору связанного Ярила.

– Куда его деть-то? – широко зевнув, спросил один другого. Тот сонно потряс головой:

– В овин хозяин сказывал.

– Так куда ж мы его тянем? Овин-то – вот он. А ну, поворачивай, тля!

Вятша проворно зарылся в сено. Отворилась дверь, и внутрь втолкнули Зевоту. Тот, споткнувшись, упал вниз лицом. Засмеялись:

– Сиди, паря.

– Гады! – с трудом поднимаясь на ноги, бросил в захлопнувшуюся дверь пленник. Вятша зашевелился в соломе, позвал вполголоса:

– Ярил! Яриле… Зевота вздрогнул…

Они успели переговорить, покуда опростоволосившиеся служки не выпустили Вятшу наружу. Увидев в овине обоих, заскребли шеи. Один попросил Вятшу: