Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 43

Из раскрытых дверей избушек слышался грохот посуды, треск ломаемых ларей и коробов. А на дворе один из викингов выхватил с волокуши Горюшку, сорвал с нега козью шкуру и безжалостно закрутил ему руки назад. Жена Середы бросилась на разбойника, пытаясь вырвать у него своего сына; ударом кулака викинг отшвырнул ее, но она, не замечая боли, как лист на ветру поднялась и бросилась на него снова. На миг оставив мальчика, викинг выхватил с пояса нож и ударил им в грудь женщины. Она упала. Не оглянувшись на нее больше, викинг скрутил руки Горюшке, в один миг ставшему сиротой.

Загляда еще не успела отвести взор от лежащей на дворе хозяйки, как вдруг лицо ее, словно блеск клинка, ожег взгляд холодных светло-серых глаз. Перед Тормодом оказался тот самый викинг, кто первым ворвался во двор и от чьего меча погиб Середа. Мигом поняв ценность добычи, викинг схватил Тормода за плечо, чтобы отбросить его как досадное, препятствие, но старый корабельщик с неожиданной силой оттолкнул его руку. Никогда ему не приходилось обращать оружие против людей, но, окажись с ним сейчас его рабочий топор – Отец Кораблей, как он его звал, – Белый Медведь нашел бы в себе силы убить любого, кто протянет руки к его Березе Серебра. Но топор остался на пристани – услышав об опасности, Тормод подумал лишь о бегстве, не о битве.

Викинг мгновенно вскинул левую руку с зажатым в ней ножом и ударил Тормода. Он метил в горло, но старый корабельщик сумел увернуться и удар пришелся в плечо. Коротко охнув, Тормод пошатнулся; викинг снова ударил его ножом в бок, толчком опрокинул на землю и выхватил из-за его спины Загляду. Она кричала от страха не столько за себя, сколько за Тормода. Ей казалось, что он убит, и ужас рвал ее на части. Не слушая, викинг грубо закрутил ей руки назад..

– Эй, Хельги! Поосторожнее! – крикнул рядом голос на северном языке. – Ты поломаешь ей руки! Посмотри, какая красивая! За нее дадут не меньше трех марок!

Рыдая, Загляда почти ничего не видела и не слышала, но ощутила, что железные руки викинга разжались, и кто-то другой, помягче, перехватил ее запястья и связал их обрывком веревки, не туго, но вполне надежно. Задыхаясь от слез, она рвалась туда, где лежал Тормод, хотела хотя бы увидеть его, но пряди волос падали ей на глаза, а убрать их она не могла.

– Э, посмотри! – Первый викинг взял ее за плечо и повернул к себе.

Возле самого лица Загляды вдруг блеснула сталь. Она вскрикнула, а викинг ловко поддел острием ножа ремешок, на котором держалось ее сердоликовое ожерелье, и перерезал его.

– Посмотри, сколько сразу! Может, есть еще чего-нибудь? – Подхватив падающее ожерелье, викинг окинул внимательным взглядом фигуру девушки. – Да как же они снимаются?

Протянув руку к голове Загляды, он попытался отцепить серебряные кольца, прикрепленные на ленте у нее на висках, дернул, и Загляда вскрикнула от боли – кольцо зацепилось за волосы. Не тратя времени, викинг перерезал ленту и забрал ее вместе с четырьмя кольцами.

– Все? – Оглядев еще раз, он протянул руку к ремешку, на котором висел молоточек Тора и кабаний клык. Но другой викинг вдруг перехватил его руку.

– Погоди..– Он взял амулеты, бегло осмотрел, выпустил и взглянул в лицо Загляде.

Но она плакала, не глядя на них, и все пыталась обернуться к Тормоду. Он неподвижно лежал на земле под самым тыном, возле его бока и плеча растекались лужи крови. Оба викинга, стоявших возле нее, казались ей совсем одинаковыми – оба высокие, сильные, с длинными светлыми волосами, падавшими на плечи из-под железных шеломов. Только у одного шлем был с железными наглазьями, а у второго без, и на переносье его была заметна свежая ярко-красная ссадина.

– Не трогай, – сказал второй викинг, с наглазьем на шлеме. – Не такая уж это добыча, чтобы отнимать у нее последнюю защиту. Я не знаю этих рун – они могут принести нам зло. Пойдем, это еще не последний двор.

В это время их окликнули. Разбойники закончили свое дело на дворе корабельщиков. Награбленное добро было свалено в приготовленную самими хозяевами волокушу. Сидя и лежа на земле возле неподвижных тел родителей, взахлеб рыдали дети и дочери Починка, уткнулся лбом в землю младший брат Середы, Неждан, раненный в руку и тоже связанный.

С улицы больше не доносилось звона оружия: со: всяким сопротивлением было покончено. Один из викингов взял под уздцы лошадь, запряженную в волокушу, остальные заставили пленников подняться и погнали их со двора. Догада не могла даже ступить на ногу – щиколотка ее сильно покраснела И быстро распухала. Руки девочки были связаны, лицо исказили горе и боль, но она не плакала, а только хмурилась, сильно закусив губу. Викинг в шлеме с наглазьями окинул взглядом девочку и ее ногу и понял, что с ней. Подхватив ее на руки, он хотел посадить ее на волокушу, но там не было места. Тогда он посадил ее верхом на лошадь и перерезал веревку на руках.

– Держись! – велел он, кивнув ей на лошадиную гриву. Убежать она все равно не смогла бы.

Вернувшись к Загляде, он взял ее за плечо и повел к воротам. Двор опустел. Между распахнутыми воротами и сорванной дверью избы остались лежать среди кровавых пятен Середа, его жена и Починок да Тормод возле тына. Славяне и норвежец равно заплатили кровавую дань разбойникам, не жалевшим ни своих, ни чужих. Крики и плач отдалялись, везде на улице раздавались резкие голоса северных пришельцев.

Прямо за воротами Загляда почти споткнулась о труп: немолодой скандинав лежал на боку, по самое перекрестье насаженный на рогатину[166]. Стальной наконечник почти на локоть торчал из его спины, лужа темной крови залила деревянные плахи мостовой. Навек застывшая рука мертвеца крепко сжимала рукоять меча.

– О, Халль! – воскликнул один из викингов. – Обидно погибнуть в таком удачном походе!

– Ничего! – отозвался тот, что первым схватил Загляду. – У него будет достойное погребение и немало провожатых. И Один хорошо его встретит!

Викинг толкнул Загляду в плечо, обвел вокруг вытянутых ног убитого и повел дальше. Не видя ничего от слез, то спотыкаясь о брошенные пожитки, то задевая тела убитых, она бездумно следовала за ним, не оглядываясь. Ей казалось, что само небо рухнуло и насмерть придавило ее обломками; Тормод убит, сама она превратится в рабыню. Она не видела даже, куда ее ведут, и опомнилась только, когда увидела впереди знакомые резные ворота.

Ее привели домой! Ворота были распахнуты во всю ширь, со двора доносились голоса скандинавов и многоголосый плач. От потрясения перестав рыдать, Загляда смотрела на свой дом: двери были сорваны, все клети и погреба открыты, викинги ходили по двору, и каждый нес то ларец, то блюдо или чашу, то нарядную одежду. Что-то здесь было из Милутиного добра, что-то – чужое, незнакомое.

Но насмотреться на разорение родного дома Загляда не успела: вместе с другими ее загнали в просторную клеть, где Милута раньше хранил свой товар. Теперь его место занял другой товар, живой. Здесь было набито несколько десятков женщин и детей, собранных с окрестных дворов. В дверях клети им разрезали веревки на руках и вталкивали внутрь. Все были оборваны, напуганы, рыдали и голосили так, что невозможно было слушать.

– Все, Хельги, довольно! Здесь больше нет места! Они уже сидят друг у друга на головах! – говорил кто-то из бывших на дворе.

– Ничего, зато построено крепко! – Отвечал разоритель двора Середы.

– Да, уж строить они умеют! – со смехом отвечали ему.

Викинг снял Догаду с лошади и вслед за Заглядой втолкнул в клеть. Споткнувшись о сидящую на земле женщину, Загляда упала на колени. И тут же сзади раздался скрип, и дневной свет словно отрезало ножом тьмы – дверь клети закрылась. Сквозь плач и причитания пленниц Загляда разобрала, как со скрипом и лязгом вдевается в скобы дужка огромного железного замка и защелкивается во второй половине.

Человек и сам не знает, что ему под силу, когда придет беда. Старый, обессилевший от потери крови и боли, ради спасения своей жизни Тормод едва ли поднялся бы и остался бы лежать под тыном – пусть приходит смерть, он пожил достаточно. Но мысль о девушке, попавшей в руки викингов, подняла старика на ноги. Постанывая сквозь зубы, насквозь прокусив губу, дрожащей рукой цепляясь за тын, – вторая, раненая, висела бесполезно, – Тормод все же поднялся. Возле него лежало на земле вышитое полотенце, оброненное то ли хозяевами в лихорадке сборов, то ли викингами в горячке грабежа. С трудом нагнувшись, хрипло со свистом дыша, Тормод подобрал его и кое-как перевязал рану в боку, подложил лист лопуха из-под того же тына, надеясь хоть как-то остановить кровь. Искать перевязку для плеча было некогда. Просто зажав рану ладонью, Тормод пошел со двора.