Ветер с Варяжского моря - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 34

– Умные люди давно говорят: женщины славян есть добрые жены. Если бы я не был старый и толстый, я бы сам к ней посватался!

Снэульв покусывал соломинку, не отвечая, но Тормод по лицу его видел – восхваляя свою Бьерк-Силвер, в Снэульве сыне Эйольва, он встретит полное понимание.

– Кетиль! – воскликнул вдруг Тормод.

– Что? – Загляда поспешно взглянула на котелок над огнем, но с ним все было в порядке.

Снэульв рассмеялся. Загляда недоуменно посмотрела на него.

– Да не этот! – Снэульв махнул рукой вдоль по берегу. – Вон идет Кетиль!

– Ко мне идут еще гости! Какой добрый день сегодня! – ликовал Тормод.

Отдыхавшие от работы корабельщики-словене посмеивались, жевали припасы, принесенные из дому детьми, ждали уху.

Со стороны города к ним приближались двое: Кетиль и Ило. Еще издалека норвежец начал говорить какое-то длинное приветствие, обращаясь к Тормоду.

– Только у Белого Медведя запахнет едой, как гости сбегаются со всех сторон! – ответил ему Тормод.

– Сегодня ветрено – запах твоей похлебки долетел, говорят, даже до Гестевельта[138], – ответил Кетиль и вдруг увидел Загляду. – О! Красна дева! – сказала он по-словенски. – Привет и тебе!

– А это Кетиль, – сказал тем временем девушке Тормод. – Твой отец его знает.

– Кетиль? – переспросила Загляда и посмотрела на железный котел, висящий над огнем. – Я уже знаю один.

– Да – это есть одно, – ответил ей сам Кетиль. – Можно класть еда!

Вслед за этими словами он широко раскрыл рот, и все на берегу засмеялись. Даже Спех на своей шнеке вытянул шею, стараясь понять причину всеобщего веселья.

– Каким колдовством ты приманиваешь к себе эту Лебяжьебелую, Белый Медведь? – спросил Кетиль и уселся на бревно рядом с Тормодом. Ило пристроился рядом с ним, как цыпленок возле наседки.

– Не колдовством —пусть дикие финны себе колдуют! – а искусством мудрой беседы, – важно ответил Тормод. – Бьерк-Силвер умеет ценить мудрость старых людей. Я уже рассказывал ей про Эйрика ярла, и она хочет услышать еще что-нибудь столь же поучительное.

– Ха! А я по простоте подумал, что она хочет посидеть рядом со Снэульвом. И несмотря на всю твою мудрость, она будет шить рубашки именно ему.

– Что вы там говорите про меня? – крикнул Снэульв.

– Мы говорим, что Оддлейв ярл согласен принять тебя в свою дружину, если ты этого хочешь. Он зовет тебя к себе поговорить об условиях. Он ждет тебя завтра.

Снэульв, Загляда, Тормод радостно закричали в один голос – за такую весть было не жаль всей рыбы в Волхове. Загляда даже запрыгала на месте, хлопая в ладоши, как девочка: ее мечты сами бежали ей навстречу. А Снэульв вдруг взял ее за плечи, нагнулся к ее лицу и поцеловал, прежде чем она успела сообразить. Загляда ахнула и рванулась из его рук: было и стыдно, что весь берег это видит, и так весело! Значит, он тоже… Ей уже казалось, что они со Снэульвом – одно, что судьба назначила их друг другу, что им суждена общая радость и общее горе, начиная с этого мгновения и до того темного дня, когда над одним из них взовьется погребальное пламя.

Вдруг возле шнеки раздался знакомый вопль Горюшки и тут же всплеск воды: зазевавшись, он сорвался со штевня и упал в воду. Взвизгнула Догада, ахнула Загляда, Середа и Тормод прервали; беседу и вскочили на ноги. Но Снэульв стоял ближе к воде. В один миг оказавшись под штевнем, где воды было ему по колено, он выловил Горюшку, который бултыхался, на мелководье, как лягушка. Смеясь, Снэульв подхватил его под мышки и высоко поднял на вытянутых руках. Вода ручейком стекала с Горюшки и с журчанием падала обратно в реку. Снэульв смеялся, смеялись и Загляда, и Догада, и корабельщики, и Кетиль. Один Спех смотрел со шнеки и не смеялся, пытаясь понять, что же это за человек, который то толкает людей в огонь, а то вылавливает чужих детей из воды.

Выходя с Горюшкой на руках на берег, Снэульв что-то весело крикнул ему.

– Он говорит, что не только ваши люди умеют спасать из воды, – перевел Тормод. И от себя продолжил, с беспокойством глядя на свесившегося с борта шнеки Спеха: – А ежели ты, славный любимец дочерей Эгира[139], тоже хочешь упасть со снеккья[140], то Тормод Исбьерн не полезет тебя спасать. Я старый и толстый, а вода…

– Вельми мокрый! – закончил Кетиль.

Едва Снэульв опустил Горюшку на песок, как Догада тут же налетела на братца, стянула с него серую рубашонку и принялась ее выжимать. Загляда помогала ей, а Снэульв сёл на бревно, отряхивая воду с ног, обутых в узкие кожаные сапоги и обвязанные тонкими ремешками под коленом, и сам смеялся над своим подвигом.

– Домой пойдем, горе мое! – восклицала Догада, бесполезно пытаясь успокоить привычно ревущего братца.

За всем этим шумом никто не заметил, как со стороны города к ним приблизилось несколько человек. Предсказание Тормода оказалось верным – сегодня у него не было отбоя от гостей.

– День добрый вам, люди! – вдруг произнес совсем рядом голос на северном языке. К отдыхающим корабельщикам подходил высокий светловолосый и светлобородый человек в красном плаще с золотой отделкой на груди. – У Оддлейва ярла мне сказали, что здесь я найду Тормода Белого Медведя.

– Тебе верно сказали, – отозвался Тормод. – Это я. А кто ты такой и зачем ты меня искал?

– У меня к тебе важное дело.

– Тогда присядь. – Тормод показал ему на толстое бревно напротив своего. – Мы не в палатах ярла, и я не могу предложить тебе скамью с резной доской, но о важном деле не годится говорить на ногах.

– Меня не напугает и простое бревно. – Кивком поблагодарив за приглашение, гость сел, вокруг него сели четверо его спутников. Все они походили по виду на воинов. Сам светлобородый держался так уверенно и властно, что старый корабельщик сразу понял – к нему пожаловал большой человек.

– Мое имя – Ингольв сын Асбьерна, – продолжал тот, и Тормод понимающе закивал: имя Ингольва Трудного Гостя знали почти все варяги в землях Верхней Руси. – Я хочу вернуться на родину, в Свеаланд, и мне нужен корабль.

– И это должен быть боевой корабль, если я хоть что-то понимаю, – подхватил Тормод. – Я не знаю и не спрашиваю, почему ты ушел из Хольмгарда, но мне не думается, что ты собираешься торговать мельничными жерновами.

– Что бы ни заставило меня уйти из Хольмгарда – я ушел оттуда не с пустыми руками. Мне нужен хороший боевой корабль, и я заплачу тебе за него не меньше, чем он будет стоить. Сколько времени тебе понадобится?

– А сколько времени тебе понадобиться, чтобы достать твое серебро?

– Дойти до крепости ярла – оно там. – Ингольв не выказал удивления, но едва заметно усмехнулся. – Или ты колдун и строишь корабли пением заклинаний?

– Я не колдун, поет мой топор, а не я. Но едва ли найдется в Гардах другой корабельщик, умеющий резать на кораблях такие же сильные руны! А времени мне потребуется еще меньше, чем тебе. Мой корабль у тебя за спиной.

Ингольв обернулся. Позади него шагах в десяти темнела бревенчатая громада корабельного сарая.

– Ты слышал что-нибудь про Откеля Щетину? – продолжал Тормод, довольный, что удивил знатного гостя. – Еще в прошлом году он заказал мне построить для него хороший боевой корабль. Корабль был готов, и пусть видят Ньерд и Ран – лучше я едва ли делал. Откель умер и погребен возле Сюрнеса. И я не всякому отдам моего «Медведя». Но ты мне кажешься достойным хозяином для него, если правда все то, что я о тебе слышал. Посмотри, достоин ли он тебя.

Поднявшись, Тормод стал шарить в просторном кожаном кошеле, отыскивая нужный ключ. Ингольв пошел за ним к дверям сарая. Его полуопущенные веки поднялись, серые глаза заблестели любопытством и нетерпением, как у жениха, которого ведут поглядеть на будущую невесту. Возможность так быстро получить корабль, не тратя времени на долгое ожидание, казалась ему добрым предзнаменованием, обещавшим большую удачу в будущем. Четверо его спутников, Снэульв с Заглядой, Ило и любопытная Догада – все потянулись за ними.