Заигрывающие батареи (СИ) - Берг Николай - Страница 3

– У нас еще вентилятор сломался, – неожиданно для самого себя ляпнул Поппендик.

– Не у вас одних, – буркнул, не оборачиваясь, начальник над механиками.

В гусеницах и впрямь обнаружились три дыры. Две от четырехсантиметровок и одна – от «Ратш-бума». Провозились до ужина, когда, наконец, приехал с термосами старшина ротный, гауптфельдфебель по должности и оберфельдфебель по воинскому званию конкретного гауптфельдфебеля конкретной танковой роты. Поппендику, умевшему мыслить логически, было не вполне понятно: почему бы просто не ввести такое звание, но в конце концов это было не столь важно. Хуже было другое: жратва безнадежно остыла, зато ее было неожиданно много, и каждому досталось от пуза. К неудачливому Поппендику еду привезли последнему.

– Если б вы так воевали, как вы жрете, – мы бы уже были в Москве, – неприязненно, но негромко заявил один из ремонтников, поглядев на стучащих ложками о котелки танкистов. Настолько негромко, чтобы услышали.

– Брось, Йохан, чего требовать от этих желторотых – для многих из них это первый бой, – пропыхтел его сосед.

– А поменять катки – вполне их задача. Я знаю, что если бы экипаж не отлынивал от работы, радуясь, что все обошлось, то сам бы откопал, гусянку натянул и, плюя на выбытие трех катков из восьми, поехал бы дальше. Разве только очень сильно перекарябало – так, что мешаются – тогда бы скинули их ко всем чертям. Если они все три рядом – переставили бы соседний посередке, – недовольно ворчал злюка, стуча лопатой и выгребая из-под поврежденных катков плотно сбитый грунт.

– Если катки на замену имеются, конечно. У фельдфебеля запасных катков не было. Да и три катка – не один. Работы много. Потому нас и прислали, – мягко и убедительно стал успокаивать ворчуна приятель.

– Да, само собой разумеется! Они стучат ложками, а мы за них стучим лопатами! – огрызнулся тот, кого назвали Йоханом.

– Так и лопат у них нет!

– Зато ложки есть, – не угомонился ворчун.

– Эй, парни, присоединяйтесь к нам! Тут на всех хватит, штурмовые остатки, – сообразил, наконец, Гусь. Спохватился, вспомнил о субординации, глянул на командира. Тот пожал плечами. Слушать ворчание во время еды – только пищеварение портить.

– Кофе холодный совсем! – и тут остался недовольным ворчун. Сходил в ремлетучку, вернулся с паяльной лампой, мятой кастрюлей и приспособлением самодельным – чтоб огонь видно не было. Суп подогрели в котелках, кофе – в кастрюле, и так пошло совсем иначе, горячее-то. Надо заметить, что жрали ремонтники тоже не как юные и субтильные девочки из гимназии. И да, ложки и у них оказались в образцовом порядке.

– Тяжелый день был, – светски продолжил беседу старшина ротный.

– Очень, – отозвался старший над ремонтниками.

– Нам положено в день делать до двадцати пяти средних ремонтов. А уже больше тридцати выходит по службе полка. И ваш еще чинить. Повезло вам, к слову, балбесы, – усмехнулся старший по летучке.

– Это как сказать, – кисло поморщился Поппендик. Он уже прикинул, что надо как-то возмещать все имущество, утерянное в бою, – заявка на страницу.

– Повезло, повезло. Если бы Иван влепил чуточку выше, над катками, вы бы не сидели здесь с нами, мы насмотрелись уже сегодня. Броня у пантеры в борту – 40 мм. И «Ратш-бум», и четырехсантиметровка калиберным бронебойным его пробить могут и пробивают.

– Вблизи и только по нормали. И только нижнюю часть борта. От верхней – рикошет. И если не по нормали – тоже черта хвостатого пробьют! – как по писаному, заявил Гусь и самодовольно огляделся.

– А уж при попадании в катки и вовсе ни черта не пробьют, – кивнул ворчун Йохан.

– Потому и повезло, как я вам, остолопам, и сказал. Да, к слову, подайте заявку на дополнительные катки, пока еще есть в наличии. Или с подбитой всерьез машины снимите. Могли бы и сами починиться, будь у вас катки и траки, – резюмировал старший ремонтник и допил кофе.

– Но под таким огнем колупаться, а потом в бой рваться, вывозившись в грязи, – дураков мало. Я б тоже не стал менять, потому как ну его в жопу – ордена все одно не дадут, а медальки, если все хорошо кончится, раздадут всем. Но некоторым – посмертно, – ехидно заметил ворчун, который в сытом виде стал куда дружелюбнее.

Еще посидели, покурили. Старшина ротный укатил с пустыми термосами, а оставшиеся у подбитого танка прокорячились с ремонтом полночи, поминая богоматерь и всю кротость ее.

Старший лейтенант Бондарь, командир огневого взвода в ИПТАП

Не повезло сразу: как только батарея развернулась на загодя уже подготовленных добрыми людьми позициях и кое-как замаскировалась, примчались немецкие бомберы и изрядно перелопатили все, что могли. Одна из двух ЗиСок Бондаря получила бомбу прямо в ровик и теперь лежала вверх колесами, расплющенная какая-то и искореженная. Медленно вращалось колесо с изорванной покрышкой и выбухающим в прорехи гусматиком. Даже ствол погнулся, не говоря о более точных деталях. Убило пушку напрочь. Во втором расчете заряжающий зачем-то башку высунул, и теперь лежал плашмя с ироничной улыбкой на бледном лице и дырой во лбу.

А немцы уже перли. Старлей глядел в бинокль, прижимаясь к земле – в воздухе летало слишком много всякого нехорошего, а Бондарь был не дурак и не гордец, и отлично помнил старую солдатскую поговорку: «Если видишь, что в тебя летит снаряд, пуля или еще что железное – не важничай и не задавайся, а отойди в сторонку – пущай летит мимо!»

Загрохала батарея Афанасьева, лучшего комбата в полку. Далековато – километр до фрицев, и видно отсюда плохо, но вот дымный столб оттуда, где фрицы возились, и тут же второй такой же там же – отличный признак. Причем опытный уже артиллерист Бондарь ясно видел, что это не дымовухи, которые немецкие панцерманы частенько сплевывают, как только под обстрел попадают. Тут дым другой – неаккуратный, но мощный, хороший под ним костерок из бензина, стали и мяса.

– На передки! – свой комбат приказал. Бондарь понял, что стрельбы сейчас не будет, и тут же увидел, что афанасьевцы на полной скорости мимо несутся по разбитой улочке, только пушки подпрыгивают, на обломки и кирпичи наезжая. Когда уже катили с позиции, навстречу – два грузовика с «обманщиками», как называли в полку взвод имитаторов – артиллеристов без пушек.

Истребители танков, носящие на рукаве черный ромб с перекрещенными стволами старорежимных пушек, были самым мощным козырем РККА. Пожалуй, и в пехоте, и у танкистов возможности остановить немецкие панцеры было меньше. Лучшие из лучших, тщательно отобранные, уже успевшие сработаться и хорошо тренированные, противотанкисты ИПТАПов были мобильнее и подготовленнее артиллеристов в пехотных полках. И платили им больше, и почета больше. И танков немецких навстречу – тоже больше.

И теперь если куда-то прибывали противотанкисты, то там же вскоре оказывались и танки вермахта. Вот как сейчас и вышло. Фрицы обожглись, сменили направление удара. Знают, что пушки так быстро не утащишь без приказа, а приказ обычно пушкарям отдается на удержание такой-то позиции, потому обогнут, ударят привычно во фланг и тыл – сто раз так было. Окопанное орудие раньше и не успевали развернуть, а уже сзади броня наваливалась, громя и давя безнаказанно и людей, и пушки.

Потому тренировали теперь на быструю смену позиции, и таки выучили. А вместо настоящих орудий изображать их работу как раз вот эти ребята прибывают, со взрывпакетами. Вспышка, дым, пыль – со ста метров не поймешь, что это не орудие рявкнуло, а просто взорвался от фитилька горящего дымный порох в прессованной картонной упаковке. Немецкие наблюдатели не встревожатся, а наступающие панцерманы вляпаются в засаду, в огневой мешок, где их толстолобые танки будут получать болванки в корму и борта, помирая сразу и навсегда.

Куда встал Афанасьев, Бондарь так и не понял – не до того было, надо было успеть развернуться, прикопать хотя бы сошники, приготовиться к бою и замаскироваться ветками и плетнями, которые были в кузовах, глядя стволом на покатый спуск в заросшую мелким кустарником лощину. Гремело по всей деревне, огненный вал катился по человеческому жилью, но резкие, хлопающие удары ЗиСок привычным ухом старлей засек.