Оборотни и вампиры - Вильнев Ролан - Страница 11

Только не думайте, будто все только что упомянутые нами сказки принадлежат исключительно древним цивилизациям и отжившим нравам. Волки-оборотни продолжают вести свою суровую жизнь, и Клод Сеньоль, к примеру, указывает в своем «Фольклоре Юрпуа» (Hurepoix), изданном в 1937 году, что в двух шагах от Парижа, в Фонтене, Брейе, Ларди, по-прежнему верят в реальную возможность превращения в животное. В 1920 году священнику прихода Селль-сюр-Шер (Луар-и-Шер) показалось, что его, когда он нес святые дары умирающему, преследовал ликантроп. Пятью годами позже жители Гут-тенгейма (Нижний Рейн) оправдали сельского полицейского, обвиненного в убийстве ребенка, который превратился в волка. Доктора Кабанес и Насс также рассказывали в самом начале века историю, от какой не отказались бы и Боге или де Ланкр и в которой явственно видна та же

травматическая тема: «Одна старушка, занимаясь стиркой, — пишет Ж.Вюйе (G.Vuillier), — внезапно услышала грохот, доносившийся из дымохода, и почти сразу же оттуда вывалились с полдюжины разноцветных кошек.

«Погрейтесь, киски», —ласково сказала им старушка. Кошки не заставили себя упрашивать и, устроившись поближе к огню, довольно замурлыкали. В это время зашла соседка. Усомнившись в подлинности кисок, она решила проверить, действительно ли они кошки или же колдуны, и плеснула в них кипятком. Киски с воем убежали. Но самое удивительное случилось потом. На следующий день стало известно, что пять или шесть деревенских озорников не могут показаться на людях из-за ожогов по всему телу. Так все узнали, что это они накануне превратились в кошек» («Яды и чары», Париж, Плон, 1903).

Во время эпидемии ликантропии, которая особенно свирепствовала между 1589 и 1610 годами, достоверность подобных историй не вызывала и тени сомнения — точно так же, как не сомневались в существовании дьявола, сделок с ним и шабашей, и эта вера была возведена в догму разгулявшимися суеверием и фанатизмом. Несколько человек, обладавших более развитым умом, пытались предостеречь современников от слишком поспешных или смелых суждений, но им так же трудно было убедить людей в своей правоте, как ликантропу выскользнуть из рук палача.

Ликантропы действительно существовали, но это были не мифические существа, чудовища или колдуны, способные к превращениям, а больные, помешанные и преступники. Как может не навести на мысль о заурядном преступлении история пастуха, которому в апреле 1785 года волк-оборотень нанес две раны — одну на пояснице, вторую на горле, — и одежду этого пастуха нашли «снятой с него и сложенной как будто рукой человека»? Волчье помешательство, в высшей степени заразное, охватывало большие области и целые страны: Юра, Франш-Конте, Лабур, Бавария, Шотландия... Однако народный террор, искусно разжигаемый безрассудными или жестокими правителями, не мог не повлечь за собой смерть невинных людей, предполагаемых пособников дьявола, приговор которым выносили чаще не за действительно ими совершенное преступление, а за подозрительную внешность. Оборотней преследовали гражданские власти, но кто, как не Святая церковь, начал эту травлю, заговорив о пагубности сделок и древних культов, на которые она обрушилась всей силой своей безжалостной мести? Мирские судьи, унаследовавшие застарелую ненависть, из-за своей любви к порядку с зще большим рвением стремились покарать колдунов и взбунтовавшихся рабов, которые нередко выступали вместе. Сами они пользовались заме-цательной прерогативой, защищавшей их от чар порчи. Судьи, как пишет Ле Луайе, «не могут >ыть околдованы. Колдунам запрещено прояв-пять свое искусство в их присутствии, и судьи [могут свободно и безбоязненно выносить свои [приговоры виновным и уличенным».

Как мы уже говорили, когда искали волков-[оборотней, устраивали облавы, в которых уча-[ствовали целые деревни. Парламенты провинций «разрешали в случаях, когда становилось извест- 1но о преступлениях, ритуальных или обычных, (создавать народное ополчение. Например, в сен-(тябре 1573 года верховный суд Дольского парла-|мента, узнав о действиях ликантропа, который [похищал детей в Эспаньи, Сальванже и Куршапо-|не, и желая предотвратить еще большие несчас-|тья, позволил крестьянам, в нарушение эдиктов 'об охоте, собраться и, «вооружившись кольями, топорами, пиками, аркебузами и палками, гнать и преследовать этого волка-оборотня везде, где смогут его найти, и, схватив, связать и убить, за что никто не будет подвергнут ни наказанию, ни штрафу». (Приведено Калмейлем (Calmeil), т. I.) Эти крутые меры были более действенными, чем средневековый рецепт, найденный Анри де Кле-зьоном (Cleusion) в Сен-Николя-дю-Пелем (Кот-дю-Нор): «La formule de I'homme bien portant en Jesus-Christ — Est toujours at, at, at, at, contre le garou — Apres hou, hou, sortez de ce monde — Deux fois chaque on an en an, il est mort»*.

Текст наполовину бессвязный, заклинание выглядит в переводе примерно так: «Формула человека, хорошо себя чувствующего во Христе — Всегда (...) против оборотня — После (...) уходите из этого мира — Два раза каждое (...), и он мертв».

— Прим. пер.

Как и другие судебные процессы над колдунами, процессы над волками-оборотнями до странности похожи друг на друга. Обвиняемые жили группами, убивали совместно, делили между собой добычу, все вместе готовили мази на основе человеческого жира и пользовались ими во время шабашей. По крайней мере, так утверждает предание, — достаточно древнее, поскольку восходит к «Malleus maleficarum», книге, изданной в последней четверти XV века. Этот «молот ведьм», где собраны истории, большей частью не поддающиеся проверке, сообщает, что в 1436 году колдуны из Вальдуа лакомились мясом некрещеных детей, и часть их тел использовали — сварив в котелке с кипящей водой — для приготовления мазей. Один мужчина признался, что пил сок, извлеченный из детских тел, «сок, который поклоняющиеся Сатане бережно сохраняют в бурдюках», потому что это питье давало знание, принадлежащее лишь посвященным. Этот рассказ должен был доказать, что с самого начала волки-оборотни входили в тайные союзы или объединения, подобные тем, какие и сейчас существуют в центральной части Африки.

Общества людей-леопардов или людей-крокодилов, которые не остановятся ни перед каким преступлением, даже перед тем, чтобы зарезать собственных детей, также были созданы с совершенно определенным намерением лакомиться человеческим мясом. Вполне возможно, волки-оборотни испытывали подобное же влечение к пище, отличающейся, как говорят, таким нежным и тонким вкусом, что тот, кто его пробовал, уже никогда не забудет. Это лишь предположение... Очень может быть, что нищие, изголодавшиеся волки-оборотни были с самого начала вынуждены ради выживания наброситься на живую плоть и лишь потом к ней пристрастились.

Упоминания об этих зверствах встречаются во всех процессах над ликантропами, которые — чаще всего под пыткой — признавались, что не могли обойтись без человеческого мяса, такого нежного и приятного на вкус. Но судьи все же умели различать просто людоедство и преступления, за которыми скрывались сделка с дьяволом и черная магия. К примеру, 14 декабря 1598 года суд Парижского парламента приговорил к сожжению заживо портного из Шалона, который съел многих детей, кого сварив, кого изжарив, и хранил их кости в бочонке (де Ланкр, «Неверие...»). Это был всего лишь случай простого пищевого каннибализма... Случай ликантропа оказывался намного сложнее, и очень жаль, что из-за отсутствия судебной медицины и психосексуальных исследований никто не расспрашивал ни о зарождении этой кровавой страсти, ни о том, какие повреждения они наносили своей жертве до или после ее ь смерти. Многочисленные свидетельства и при-(знания (иногда вполне искренние) обвиняемых /беждали судей в том, что перед ними — отступники и колдуны, подпадающие под действие закона о «crimen exceptum atrocissimum», и их наказывали сурово и безжалостно. Ничто не могло смяг-»)ить судей — ни возраст, ни пол, ни сословие, к которому принадлежал виновный, они как будто [соперничали между собой в количестве, массовости и низости убийств. Им было тем легче дей-[ствовать, что центральная власть вовсе их не [контролировала (а то и поощряла, как было при (Генрихе II и Карле IX); кроме того, в тех странах, [где они действовали, существовала Инквизиция — |в Лотарингии, Савойе, Франш-Конте. Эти судьи — I кто бы мог подумать? — часто оказывались людьми просвещенными: Николя Реми писал на латыни, а Анри Боге обладал почти универсальными | знаниями... и «непроходимой глупостью» во |всем, что касалось колдовства. Достаточно открыть его «Трактат о Колдунах» («Discours des Sorciers»), чтобы увидеть, насколько у этих судей, так ловко составлявших списки преступлений и так хорошо умевших применять наказания, отсутствовали критические способности ума. К несчастью, вся Европа гонялась за трудами этих одержимых, сеявших огненный террор и поддерживавших ликантропический психоз. Их рвение было столь непомерным, а осужденных такое множество, что мы не сможем упомянуть обо всех процессах, а потому ограничимся изложением наиболее известных случаев.