Широка страна моя родная (СИ) - Горохов Александр Викторович - Страница 5

Ночью усилился западный ветер, но берега бухточки хорошо прикрывали нас от него, и о поднявшемся на море волнении говорил лишь зыбь, плавно качавшая суда.

Зато наутро «Удача» и «Анадырь» просто летели на юго-восток, к мысу Огненный, за которым нам предстояло поменять курс, чтобы выйти к заливу возле «пятки» полуострова Нога. У нас подходили к концу запасы питьевой воды, а заходить в залив Сухой, примыкающий к пустыне, Дед не советовал: воды в пересыхающих речках, впадающих в этот залив, могло не оказаться, и нам всё равно пришлось бы идти к Ноге, но с ещё меньшими запасами на борту.

Вулкан Крайний после Острой Сопки не впечатлил. Ну, конусообразная гора со срезанной вершиной. Ни дыма, ни пламени… Хотя, конечно, я знал, что даже самые активные вулканы не извергаются постоянно.

- Это ты просто под пепел от него не попадал! – рассмеялся над моими разочарованиями Иван Андреевич. – Ребята, исследовавшие это побережье, не успевали палубу от пепла чистить, когда вдоль оконечности полуострова шли…

Впереди было больше двух суток в открытом море, прежде чем мы наконец-то ступим на берег континента, вдоль которого идём третий день.

Залив Великий, 20 год, 06 месяц, 14 день, воскресенье, 14:15

Контакт! Есть контакт! От винта!

Вглубь залива с неизвестным нам названием входить не стали. Судя по карте, впадающая в него речка вытекала с северного склона хребта Подошва и несколько десятков километров текла по равнине, примыкающей с юго-востока к пустыне. И хотя, по словам Ивана Андреевича, это была лесостепь, на примере экспедиции Дежнёва мы помнили, чем чревато использование воды из источников с медленно текущей водой. Чтобы залить ёмкости под питьевую воду предпочли первый же небольшой ручеёк, прыгающий по камешкам со стороны ближайших гор в самом начале залива.

Даже внешне хребет Подошва выглядел менее угрюмым и неприступным, чем Барьерные горы. Поднимаясь «слоями» от побережья к середине полуострова, составляющие его горы прятались под «шубой» леса.

После многодневного морского перехода на относительно небольшом судёнышке возникало ощущение, что почва у нас под ногами качается, как качалась всё это время палуба. Но каждый из членов обеих экспедиций не отказал себе в удовольствии высадиться на берег.

В общем-то, в этом действительно была необходимость. Наташа, наученная горьким опытом экипажа «Анадыря», перед тем, как дать разрешение набрать воду, имеющимися у неё приборами провела её экспресс-анализ. В это время я и двое матросов выдвинулись вверх по ручью в качестве дозора. Приборы показали отсутствие опасной микрофлоры, и после отмашки бытовой садовый насосик погнал по шлангу воду на судёнышки. А вы хотели, чтобы мы, как в позапрошлом веке, её бочками на шлюпке возили? Заняться нам с женой было нечем, и мы, предупредив капитана, прошлись вверх по течению.

Здесь уже бывали люди. Примерно в сотне метров от берега мы наткнулись на обложенную камнями бочажинку, явно предназначенную для того, чтобы брать воду. А в трёх метрах от ручья, также обложенное камнями, обнаружилось старое кострище. Судя по тому, что оно почти полностью заросло травой, жгли его несколько лет назад. Я покопался в нём подобранной неподалёку палкой, чтобы определить, долго ли здесь стояли люди. Слой углей и золы оказался толщиной около пяти сантиметров, что говорило о том, что либо люди стояли несколько дней, либо останавливались здесь несколько раз. Пожалуй, второе, поскольку у ближайшего дерева аккуратной стопкой лежали дрова. Нижняя пара рядов – полусгнившие, а те, что сверху, просохшие до звона. Не сушняк, подобранный в лесу, а самые настоящие наколотые поленья! И даже пеньки от срубленных когда-то лесин нашлись. Один – фактически сгнивший, а второй – едва тронутый тленом.

- Коль, а может, отдохнём здесь денёк?

Я притянул Наташу к себе.

- Устала?

- Ага! – положила она голову на моё плечо. – Если люди здесь останавливались, тут должно быть безопасно. Вон, видишь: они тут палатку окапывали…

Идею с суточным отдыхом после утомительного плавания одобрили все, и пришлось тянуть спички, чтобы выбрать вахтенных на судёнышки. А остальные радостно разбивали палатки и разделывали на шашлыки подстреленную в паре километров от стоянки то ли косулю, то ли антилопу совершенно неизвестного нам вида.

Каким бы безопасным ни казалось место, а предосторожностей никто не отменял. Территорию лагеря, отступив от палаток метров пятьдесят, оградили растяжками с гранатами РГД, а дежурным я выдал ноктовизор из собственных запасов. Вахтенному на «Удаче» тоже было строго наказано периодически обозревать берег в танковый прибор ночного видения, фару подсветки которого установили на капитанской рубке ещё при постройке баркаса.

Ночь прошла спокойно, если не считать выполнения мной данного Наташе обещания озаботиться будущим ребёнком, когда мы высадимся на «советском» континенте. Мы, вроде, и не сильно шумели, но дежуривший в то самое время Райзман как-то хитро на нас косился поутру, когда все доедали холодные шашлыки…

Мыс Носок проходили в первой половине дня. Под моторами, поскольку западные ветра возле него встречались с восточными, и паруса вели себя совершенно непредсказуемо. Теперь нам нужно было держать курс через залив Великий почти строго на север, чтобы пройти между островами Толстый и Тонкий, являющимися продолжением Птичьего полуострова. В самый южный город континента, называемый по роду занятия населения Химик, решили не заходить, поскольку нам нужно было в Советск, находящийся километрах в 800 севернее. Ну, не в сам Советск, а в соседнее с ним Рыбачье, где базировался флот: Советск, выросший недалеко от точки перехода, стоит на реке Белая, в устье которой и построили Рыбачье.

Залив действительно был крупным. Не такой, как уже известный нам Большой залив, но не меньше, чем староземельский Бенгальский.

Острова Толстый и Тонкий назывались так за свою форму. Первый овальный, почти круглый, а второй – длинный и узкий, загибающийся дугой к востоку. Мне он своей формой на карте напомнил остров Чайка на озере Тургояк близ моего родного Миасса, только увеличенный в тысячу раз. Раз уж на то пошло, то Толстый тоже выглядел раз в пятьсот увеличенным островом Веры. С натяжками, разумеется, чисто по аналогии.

В пролив, шириной около двадцати километров, входили в первой половине дня, намереваясь к вечеру добраться до мыса Селитренный. Но мы предполагаем, а обстоятельства располагают.

Не заметить ринувшийся в нашу сторону из-за острова пограничный катер было невозможно. Развив скорость около 25 узлов, он мчался нам наперерез.

- Пограничный катер «Гюрза»! – прокомментировал Осинцев, разглядывая его в бинокль. – Проект 1400. Похоже, «экспортный» вариант, строившийся для тропического климата. Стоп машина!

Бубнение под палубой дизеля, под которым мы проходили пролив, где направление ветров было неустойчивым, замолкло. Через пару секунд после этого стал терять ход и «Анадырь». Катерок, на мачте которого развевался знакомое с детства бело-голубое полотнище с красной звездой, серпом и молотом, тоже сбавил ход, заступая нам путь. Ствол пулемёта его турельной установки, несмотря на проявленное нами миролюбие, продолжал отслеживать наше местонахождение относительно «Гюрзы».

По громкой связи последовало стандартное предупреждение:

- Лечь в дрейф и приготовиться к приёму досмотровой группы.

Старшего лейтенанта в советской форме морских пограничных сил, сопровождаемого двумя матросами-автоматчиками, встречали втроём: Осинцев, я и Иван Андреевич.

- Командир пограничного катера «Изумруд» старший лейтенант Кислицын! – козырнул офицер. – Прошу сообщить, кто вы такие, откуда, куда и с какой целью направляетесь.

- Капитан каспийского баркаса «Удача» Осинцев, капитан-лейтенант запаса Военно-морского флота Российской Федерации. Направляемся из порта приписки Береговой, Протекторат Русской Армии, в порт Рыбачье Советской Республики. Цель – исследовательская экспедиция.  С нами вместе следует яхта «Анадырь», порт приписки Новая Одесса, Московский Протекторат, судовладелец и капитан Дежнёв.