Во имя Света (СИ) - Соот' - Страница 27

Рэн повернул голову к нему.

- Ты не согласишься.

Атэ взял в руки кисть мага. Он не стал искать отмычку. Просто представил, как падает на землю уродливое украшение, и приник губами к обнажённой коже запястья. Рэн резко выдохнул. То же самое повторилось со второй рукой. От неожиданности чародей сел. Потом встал и остановился в полуметре от сидящего ведьмака, потирая запястья. Атэ с опаской наблюдал за его действиями. Если чародей не врал, сил его хватило бы сравнять усадьбу с землёй. Рэн слегка приподнял руки, и свёл их перед собой. Замер, ожидая чего-то.

- Атэ? – голос чародея дрогнул. - В моих руках что-то есть?

Атэ не ответил. Чародей повторил жест. Затем провёл руками чуть иначе.

- Прости, - тихо сказал Атэ.

Рэн опустил руки, и молча побрёл к дому.

========== Глава 15. Принятие ==========

Уже какое-то время он не шевелится и не говорит. Смутные тени заходят внутрь его темницы, берут его сзади, в рот, кладут свою отвратительно влажную плоть ему в руки. Он не шевелится. Они бьют его, недовольные чем-то, но ему всё равно. Он лишь тихо скулит, не заботясь об их мнении. Он знает, что тьма никогда не закончится. Никогда не закончится боль. Магия… Могущество… Разноцветные всполохи тел изначальных, покорных его воле… Всё это было не с ним. Но если не он призывал эти силы, то за что они так ненавидят его? Может, он просто украл у кого-то те чёрные тряпки, в которые они так любят его наряжать? Он не помнит. Он не хочет их злить. Он ничего у них больше не просит. У него есть лишь одно желание - остаться в одиночестве и рвать теми ногтями, которые у него еще сохранились, собственную плоть. Может быть, если он раздерёт себя на части, то в конце концов умрёт? Он согласен умереть от боли. Это всё равно лучше, чем боль, которой нет конца.

Заходит хозяин. Рывком поднимает его на колени. Маг секунду стоит так, опустив глаза в пол, а затем заваливается на бок и обнимает себя руками. Бесполезными, изломанными пальцами скребёт свои бока, силясь содрать кожу. Он так увлекается этим, что не замечает, как его снова рвут за ошейник вверх и тащат волоком по полу. Ошейник прикрепляют короткой цепью к стене, так что он не может даже повернуть головы. Ноги и руки его безвольно раскинуты, как у сломанной куклы. Хозяин ещё сильнее задирает его подбородок вверх, и что-то говорит. Магу не сразу удаётся расслышать, что он требует смотреть ему в глаза. Рэн не понимает, зачем. Он согласен делать что угодно, просто не понимает - зачем?

Они всё равно будут его бить – станет он сопротивляться, или согласится делать, что они просят. Проще соглашаться – и он почти всегда соглашается. Но как трудно смотреть в эти алые глаза, всегда несущие боль… Хозяин бьёт его – по рёбрам, по печени, просто в живот. Непослушное тело извивается, рефлекторно сжимаясь. Хозяин берёт рукой его лицо, приподнимая за подбородок. Стальной ошейник снова врезается в горло. Но и это привычно – ему давно уже кажется, что ошейник это часть его самого. Пальцы хозяина как тиски сжимают его щёки.

- Твои глаза… Мне они больше не нравятся, - говорит ведьмак. - Ты стал скучным, тёмный.

Он отталкивает голову мага прочь, и тот больно бьётся виском о камень стены.

- Развлеки меня, колдун. Это твой последний шанс.

Последний шанс? Шанс на что? Терпеть новую и новую боль? Он не двигается.

- Не хочешь? Ну что ж, тогда я развлеку себя сам.

Он кивает куда-то в темноту, и в проёме двери появляется низенький человечек с пузатой кожаной сумкой. Он не похож ни на кого из тех, что были раньше – в нём нет силы, даже тех крох, что имеют ведьмаки. Но когда его блуждающий в пространстве взгляд наталкивается на мага, тот отчётливо ощущает исходящий от человека запах похоти.

Коротышка подходит к нему. Он тяжело дышит. Рэн с отвращением следит за ним. Человечек кладёт руку на его грудь, проводит пальцами, задевая татуировку. Слабое возбуждение ощущается только в промежности, и Рэн даже не пытается его скрыть – ему уже всё равно.

- Можно… - человечек тяжело дышит. - Можно всё?

- Всё, кроме убийства. Ну и, конечно, - ведьмак проводит кончиками пальцев по лицу Рэна, почему-то почти нежно касаясь его век, - в итоге, работа должна быть сделана.

Человечек быстро кивает. Торопливо ставит свой саквояж и поднимает взволнованный, полный раболепства взгляд на ведьмака.

- Вы будете смотреть? – спрашивает он.

- Конечно, - подтверждает ведьмак, - это самое вкусное. Но не волнуйтесь, мешать я не стану.

- Я… Мне так будет неудобно… Можно?

Коротышка указывает на ошейник, который все еще удерживает Рэна в стоячем положении.

- Конечно.

Хозяин бросает коротышке ключ, и тот трясущимися руками принимается расстегивать замок на цепи. Раздается щелчок, и Рэн безвольно падает на колени. Человечек мягко оглаживает его щёку. А потом, приспустив штаны, суёт под нос магу мягкий тёплый член.

- Давай же, детка.

Он явно хочет, чтобы Рэн открыл рот, но тот лишь равнодушно смотрит на него.

- Демоны, этот взгляд… Я уже начинаю вас понимать, - говорит человечек.

Ведьмак усмехается.

- Надо так, - показывает он и, слегка отстранив толстяка, нажимает пальцами на щёки тёмного, так что челюсть непроизвольно опускается. - И будьте поуверенней. Он согласен на всё.

Воспользовавшись возможностью, человечек суёт в открывшуюся полость отросток и начинает мерно раскачиваться. Член упирается в горло. Но рвотный рефлекс у Рэна, похоже, давно атрофировался. Требуется довольно много времени, чтобы коротышка возбудился. Наконец, он вынимает полувставшую плоть изо рта Рэна, толкает его на спину и, пыхтя, сам опускается на пол меж его безвольно раскинутых ног. Пристраивается, подтянув Рэна за бедра к себе, и легко входит в растянутое отверстие. Его хватает всего на пару минут. Пару раз огладив пальцами впалые бока мага, он наотмашь бьёт его по лицу. Раз, еще раз… При очередном ударе коротышка откидывает голову назад и выстреливает внутрь темного горячей струей. Второй раз его член вставать не хочет. Как он ни старается, как ни мучает Рэна. Тогда он берёт сумку и достаёт из неё блестящий предмет.

Остриё иглы, будто магнит, удерживает взгляд мага. Он отползает и пытается плотнее вжаться в стену, но его лопатки и так прижаты к камню. Он молчит, глядя как руки коротышки приближаются к его лицу. Он молчит, когда металл касается века, и тьма тонет в багровых всполохах. Он молчит, когда мир тонет в боли, не потому что горд и не потому что упрям. Он молчит просто потому, что кричать бесполезно.

***

Атэ распахнул глаза и приготовился притянуть мага к себе, но вместо этого тут же воздел руку, готовую произнести заклятье.

- Тихо, - услышал он шелестящий голос.

Рэн лежал на боку, подогнув под себя ноги. Веки его подрагивали, а кулаки сжимались, вызывая желание обнять. Успокоить.

На полу возле постели на корточках, сидела фигура, будто бы высеченная из лавы. Фигура была женской, однако очертания её казались такими чуждыми, что Атэ с трудом решился бы причислить ее к слабому полу. Рука демона лежала на лбу чародея. Атэ раскрыл было рот, чтобы заговорить, но голос изначальной опередил его:

- Не буди его. Сегодня тебе нечего ему сказать. Я сделала так, что этой ночью он больше не увидит снов. Спокойный сон - это всё, что я могу ему дать.

Она замолчала. Атэ ждал продолжения, но его не последовало. Фигура слегка изменила позу - будто бы перетекла в другую форму, и медленно растворилась в воздухе.

***

Это был первый случай, когда Атэ проснулся раньше Рэна. По крайней мере, когда он открыл глаза и приподнялся на постели, маг всё ещё лежал, свернувшись калачиком, и не двигался. Атэ прикоснулся к его плечу. Но лишь через несколько минут Рэн окончательно вынырнул из сна и положил свою ладонь поверх ладони Атэ.

- Доброе утро, - сказал ведьмак, крепче сжимая плечо чародея. – Как ты спал?

Рэн убрал руку и сел, свесив ноги на пол, спиной к ведьмаку.

- Я не хочу об этом говорить, - сказал он безразлично.