Легенды белой осени. В объятьях мрака (СИ) - Соот' - Страница 14

- Стоп! Это не то, что ты думаешь.

Он замер, ожидая продолжения.

- Масла нет, - сказал я смущённо. – Меня схватили слишком неожиданно. Дан, нельзя ли, чтобы мне не выворачивали руки и давали время собраться? Я ведь всё равно приду, - я огладил его ладонь. – Я бы и без них пришел, если бы знал, куда.

- Я скажу, - он опустил голову мне на плечо, и в его голосе мне почудилась грусть.

Рука исчезла, и влажные пальцы коснулись расщелины между моих бёдер. Было страшно. Даже несмотря на то, что я знал, чьи руки касаются меня.

- Пожалуйста, - шепнул он и ещё раз коснулся губами моего уха.

- Я знаю… Я стараюсь.

Ему пришлось ласкать меня долго, и мне было стыдно за свой страх, но я всё равно вздрагивал, когда он входил в меня. И даже когда его пальцы скользили по моему члену, мысли о тех, других не оставляли меня. Но когда всё кончилось, я прижался к его груди, и мне снова не хотелось уходить.

- Ты простишь… моё бессилие? – спросил он.

Я пожал плечами и тихо ответил:

- Спи.

========== Глава 8. Планы ==========

Я сидел на груде камней у самого обрыва в шахту свесив одну ногу вниз. Это место я обнаружил вчера. По какой-то непонятной для меня причине сюда редко заходили заключённые, а мне здесь понравилось до одури – весь рудник как на ладони, а проклятые кристаллы достаточно далеко, чтобы я не боялся ослабеть. Погода смягчилась. Солнце уже не так жарило по вечерам, но и темнота опускалась раньше. Наступала осень.

Я изучил шахту как свои пять пальцев и теперь знал, что она представляет собой муравейник, устроенный людьми в жерле огромного вулкана. Выход отсюда был один – если только не надеяться, как многие здесь, что бесконечные тоннели наших бараков где-то выходят на поверхность. В это я верил мало. Зато, пытаясь отыскать путь к камере моего вампира, я обнаружил несколько проходов в сам рудник, куда, как я знал теперь, время от времени наведывались отряды шахтёров, чтобы получить лишнюю порцию «нерастаможенного» эридиума. Обычно вылазки за “левой” рудой арестанты осуществляли по выходным, когда рабочий день сокращался с двенадцати часов до восьми. Не брезговал этим и Вепрь, а вот для меня спускаться туда оказалось слишком тяжело. Я мог кое-как перетерпеть минут десять в пещере с рудой, а затем у меня начиналась «эридиумная болезнь», как я её назвал.

Зато здесь, на кромке обрыва, мне было хорошо. В том числе и потому, что сегодня я получил через Анхельма очередную записку от дяди.

«Зачем тебе обвал? – буквы, набросанные обычно убористым почерком Вельда откровенно плясали от ярости, так что я легко мог представить лицо дяди, когда он узнал о моей просьбе. – Бери ноги в руки и уходи! Такое чувство, что тебе понравилось в этой тюрьме!»

Я вздохнул. Препирались мы уже два дня. Вельд считал, что на второй день недели, как и было оговорено, я должен нырнуть в обоз с продовольствием и молча убраться с рудника. Я пытался объяснить, что у меня ещё остались дела здесь. Говорить, что именно за дела, я не хотел, потому что абсолютно не представлял, как воспримет дядя новость о моём «бесчестии». С одинаковым успехом он мог спустить собак как на носферату и заключённых, так и лично на меня.

- Анхельм, - позвал я и, когда птица появилась рядом, продолжил на понятном ему языке. – Пусть Анхэ не говорит Вельду то, что я сейчас скажу. Это бесполезно. Пусть объяснит ему, что этот обвал очень нужен. Я просто не могу уйти без него.

Анхельм заклекотал, и в его птичьих интонациях я отчётливо ощутил сомнение.

- Да, я знаю, что его нельзя убедить. Потому и прошу.

Сдавшись, Анхельм испустил последнее согласное кудахтанье. А потом ещё два коротких.

- Да. Всё как договорились. С ближайшим обозом. Только… нас будет двое. Пусть имеют в виду.

Сокол наклонил голову, будто ожидая объяснений. Я покачал головой.

- Так надо, и всё.

Анхельм проклекотал ещё раз и поднялся вверх. А я встал и побрёл к баракам. Они опостылели мне так, как только может опостылеть что-то на свете. Один вид камеры вызывал у меня тошноту. Что уж говорить о лицах сокамерников? Было немного жаль Шина, тем более, что я обещал забрать его с собой. Но как вытащить отсюда троих, я не представлял.

Так что шёл я медленно, оттягивая момент, когда снова окажусь в четырёх стенах, и, к моему удивлению, так и не дошёл.

Чья-то рука легла мне на плечо и, обернувшись, я увидел одного из охранников.

- Пошли, - он протянул мне маску.

С тех пор, как я попросил об этом Дана, меня перестали таскать силком. Хотя вежливости у охраны всё равно не прибавилось. Я растерянно натянул на голову кусок ткани и завязал на затылке. Охранник взял меня за локоть и потащил по коридорам. Тщательней обычного я пытался запомнить дорогу, но она всё равно закончилась внезапно - хлопнувшей за спиной дверью. Тут же мои щёки накрыли прохладные ладони, и я ощутил на губах поцелуй, на который ответил с охотой и нежностью.

- Дан, - отстраняясь, я обнял его и положил голову ему на плечо, а его руки прошлись по моей спине.

Нужно было поговорить, но я не знал, с чего начать, так что просто решил подарить себе минуту отдыха.

- Можно? – пальцы Данага скользнули к моей шее.

Он всегда спрашивал, хоть и знал, что ответ может быть только один. И всё равно это было приятно – думать о том, что я отдаюсь ему сам.

- Да, - я расслабился, позволяя ему накрыть мою шею губами и осыпать поцелуями.

Я так привык, что почти уже не чувствовал боли, и всегда знал, когда пора подать знак, чтобы не превратиться в тряпку на всю ночь. Всё чаще он и сам угадывал этот момент, да и голод его, как мне кажется, был теперь не таким яростным, как в самом начале. Отстранившись от моей шеи, он приподнял меня и уложил на кровать.

- Можно я сниму маску? – спросил я.

Мы давно не заговаривали об этом, но именно сейчас я хотел видеть его как никогда. Я слишком сильно рисковал ради него, чтобы делать это вслепую.

- Нет, - сквозь ткань он поцеловал меня в лоб и стал неторопливо освобождать от рубашки, попутно осыпая поцелуями грудь.

Всё это дурманило куда сильнее, чем обычный ритуал кровопития, и несмотря на холод, царивший в камере, я постепенно проваливался в тёплую негу. Закончив с рубашкой, он взялся за штаны, спустил их вниз и поймал губами мой член. Он делал это так беззастенчиво, что я начинал завидовать тому, что он может делать со мной всё, почти не оставляя мне возможности для ответных действий.

Его губы ласкали мою плоть, выцеловывая непонятные узоры, а пальцы сжали яички, заставляя едва ли не закричать. Всё это не имело никакого отношения ни к сделке, ни к передаче силы, которой он прикрывался, но я давно перестал искать в происходящем смысл. Я ощутил пальцы Дана внутри меня, и теперь мне казалось, что они повсюду, я был распят между ними, и, не обращая внимания на приливающую к лицу кровь, метался между двумя краями наслаждения.

Потом руки исчезли, и пришло чувство невероятной наполненности. Он входил медленно и чуть болезненно, а я изо всех сил старался открыться ему навстречу, и только когда он уже был глубоко внутри меня, сжал мышцы, вырывая из его горла резкий вздох. Иногда я думал, что должен ненавидеть мужскую любовь после всего, что случилось со мной здесь, но ненавидеть Данага я не мог. Он был отдельно. Он отличался от всего, что я видел на рудниках, как сон отличается от реальности. И когда он двигался во мне вот так, как сейчас, хотелось утонуть в этом сне и не просыпаться.

Резким движением Дан перевернул меня на живот и впился рукой в мою шею, заставляя выгнуть спину. Я только ахнул, и не думая сопротивляться и полностью доверяясь его желаниям. Он сделал всего несколько движений и кончил. Руки его на моей шее обмякли на секунду, и извернувшись, я перевернулся назад. Нащупал его волосы и схватившись за них, притянул его лицо к своему паху, возвращая к тому, с чего он начал. Дана тоже ничуть не смущал такой поворот. Он принялся нежными и сильными движениями вылизывать мои яички, явно дожидаясь, когда я попрошу перейти к делу.