История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Яворницкий Дмитрий - Страница 30

Запорожское посольство выехало из Сечи сентября 22-го дня с извинительным листом от всего низового войска к пресветлейшим державнейшим великим государям за то, что войско без указа и маестаты великих монархов с басурманами перемирие заключили: то сделано было ради нужды, бедности и убожества запорожцев. А теперь, согласно указу великих монархов, запорожцы готовы за православную веру кровь свою проливать и за государево величество жизнью своей жертвовать[200].

Так прошла осень и настала зима. Запорожские казаки, отвлеченные на время мелкими походами против татар, с наступлением зимы вернулись к своим куреням и зимовникам, и тут снова вышло на сцену дело бывшего малороссийского войскового канцеляриста Петрика: Петрик, теперь уже не скрывая своих планов и намерений, начал открыто делиться своими мыслями с передовыми казаками запорожского товариства и старался, так или иначе, поднять все войско против Москвы и ненавистного малороссийскому народу гетмана Мазепы. Слова Петрика подхватывались тайными агентами гетмана Мазепы, находившимися в Сечи, передавались его дозорце Рутковскому в Переволочну и из Переволочны доносились в Батурин. Рутковский, извещая гетмана о затеях Петрика, прибавлял, что, по собранным из достоверных источников сведениям, под гетмана подкапывается генеральный писарь малороссийского войска Василий Кочубей, имеющий виды на гетманскую булаву. Этот Кочубей для того и Петрика в Сечь послал: «Знаю, что гетман не будет жив, говорил наедине одному полтавцу Петрик, от моего пана писаря: писарь хотел, усмотри время, его заколоть, и я живу каждый день, ожидая о том ведомости»[201].

Не дождавшись, однако, вести от Кочубея и не встретив полного и решительного сочувствия от запорожских казаков, Петрик внезапно и тайно от всех, кроме самого кошевого атамана Гусака, ушел после Егорьева дня из Сечи в турецкий город Кызыкермень; за ним последовало около 60 человек запорожских казаков, и в числе их казак Василий Бузский. Целью поездки Петрика в Кызыкермень было поднять татар против Москвы за освобождение Украины, так как в Запорожье он нашел недостаточное число сочувствующих его предприятию людей.

Прибыв благополучно в Кызыкермень, Петрик спустя неделю написал оттуда запорожцам письмо. В том письме он просил прощения у товариства за то, что ушел из Сечи без ведома войска, благодарил за хлеб, за соль и за избрание его в войсковые писаря, а после всего того изложил низовому войску весь свой план, ради которого он оставил Украину, бежал в Запорожье и из Запорожья ушел в Кызыкермень: «Часто многим из вас говорил я, в каком опасении от разных неприятелей пребывает наш малороссийский край и до какого приходит упадка, благодаря ненавистным владетелям; и говорил, чтоб вы промыслили об этом усердно; но так как никто не хотел приняться за дело, то я стал за войско запорожское и за весь малороссийский народ, для чего вошел в государство крымское; когда предки наши жили с этим государством в союзе, то никто нам не смеялся, а теперь все вы, добрые молодцы, будете довольны договором, который я заключу с Крымом»[202].

Запорожские казаки, получив Петриково письмо, собрались на раду и на ней стали говорить, что Петрик неспроста ушел в Крым и что про то, вероятно, знает кошевой атаман. Кошевого атамана стали «истязать» (допрашивать), но он клялся, что о замыслах Петрика не знает ничего. По прочтении Петрикова письма между запорожцами произошел разлад, одни, главным образом старшина, отвергали предложение Петрика войти в союз с крымцами; другие, большей частью чернь или сирома, объявляли, что они готовы войти с ним и с крымцами в союз и идти походом на государевы украинные города. Рада окончилась тем, что кошевой атаман Иван Гусак написал Петрику письмо и в том письме спрашивал его, кто послал его из Малороссии в Запорожье и имеет ли он от человека, который его послал, какие-нибудь листы и если имеет, то кому писаны те листы[203].

Сам Петрик между тем из Кызыкерменя переехал в Крым. Явившись в Крым, он обратился за содействием в своих планах к крымским мурзам; но мурзы, за исключением немногих лиц, отнеслись к предложению Петрика слишком легко и устроили для него самое лучшее, чего он особенно желал, – свидание с ханом наедине. Представ пред ханским лицом, Петрик сразу ему объявил, что он прислан в качестве доверенного лица от всего войска запорожских казаков с предложением заключить общий союз для совместного похода под города московского царя. Кроме Запорожья хан может вполне надеяться и на всю Украину, горевшую ненавистью против Москвы за введение ею порядков, ненавистных жителям всех малороссийских городов. Счастье неожиданно помогло просителю: в это время к Петрику с Украины пришли какие-то четыре казака, и находчивый писарь уверил хана, что то прибыли полномочные малороссийские люди просить у крымцев помощи против москалей. Хану такая просьба вполне по сердцу пришлась: перед этим он вел с Москвой переговор о том, чтобы заключить обоюдный мир, но так как условия, предложенные Москвой, не понравились ему, то он только ждал случая, чтобы отомстить Москве. К тому же хан никак не мог забыть и двух походов русских на Крым.

Во все время, пока Петрик хлопотал в Крыму, запорожские казаки были с гетманом Мазепой на мирной ноге. На ту пору у них состоял кошевым атаманом Федько. Кошевой Федько извещал гетмана малороссийских казаков, что запорожцы приняли у себя царского гонца Василия Айтемирова и гетманского гонца Василия Белецкого, отправленных вместе с сотником Якимом Кнышом к хану в Крым. Для безопасности гонцов Запорожский Кош отрядил двух значных казаков Ивана Лотву да Якова Ворону, которые, проводив гонцов в самый Кызыкермень, от Кызыкерменя вернулись вместе с Якимом Кнышом назад. Теперь, отпуская от себя Кныша, запорожцы заносят гетману жалобу на его дозорцу Рутковского, который еще с зимы не пропускает в Сечь ватаг, идущих с борошном за рыбной добычей на Низ. Весь Запорожский Кош просил гетмана избавить казаков от подобных своевольств и напоминал ему о его обещании прислать черного железа на церковную потребу и ланцюгов для поднятия крестов на сечевой храм. Кроме того, Запорожский Кош заносил свою жалобу на некоторых малороссийских казаков, которые, ходя на бесбашей, причиняют крымскому ханству много шкод и тем дают повод для татар нарекать на низовых казаков, будто бы те шкоды причиняют не кто другой, как именно запорожские казаки. За всем тем кошевой атаман Федько подавал гетману Мазепе весть о назначении в Кызыкермень беем Кенан-мурзы, который перед тем был в Москве и потом, находясь проездом в Сечи, «мило вспоминал гетманское рейментарское имя», а теперь из города Кызыкерменя пишет гетману свой лист[204].

Тем временем Петрик успел добиться того, о чем он так усердно хлопотал. Горячая речь, большая находчивость, смелый план увлекли хана войти с ним в союз, и хан заключил с Петриком, как представителем всего войска запорожских казаков, формальный договор. После заключения того договора Петрик апреля 11-го дня принес от себя присягу «на вечный от войска запорожского крымскому панству покой».

«Я, Петр Иванович, писарь войска запорожского низового, присягаю всемогущему Господу Богу во святой Троице единому, и пресвятой деве Марии и всем святым, что, соболезнуя о потере и последней пагубе от явной и несомненной с разных сторон происходящей опасности милой отчизне нашей Малой России и всем, в ней находящимся обывателям и желая сохранить, при всемогущей помощи Бога, целость ея, писал я несколько раз, ради учинення с крымским царством вечного мира, до писаря кызыкерменского Шабана и теперь пишу до его милости пана кызыкерменского бея. То все я на вечное время, до конца моей жизни, додержу и буду стараться привести к тому всех имеющих при мне быти властей. Между нами, войском запорожским и царством крымским, будет вечный мир и братерская згода, мы будем друг друга оборонять от всяких, с каких бы сторон ни наступали, неприятелей, и кому будет наяснейший хан его милость и все крымское царство приятелем, тому и мы будем приятелем, а кому будет неприятелем, тому и мы неприятелем, также кому мы будем приятелем, тому и царство крымское имеет быть приятелем, а своевольных людей будем укрощать с обеих сторон. Все это я в целости додержу и никакого пункта не нарушу, в чем мне, Боже, да помоги. А если б с моей стороны была настоящему миру какая-нибудь отмена, то пусть меня на душе, и на теле, и в замыслах Господь Бог покарает. Аминь. Вышеименованный писарь Петр Иванович»[205].