Double spirit. Часть 1 (СИ) - "kasablanka" - Страница 27

Он спустился на кухню, где уже вовсю кипела работа. Ему раньше всегда было интересно, как это во всех столовых завтрак в семь часов уже готов? Это во сколько ж они встают-то?

А теперь понятно, в пять часов и встают, раз сейчас только половина шестого, а у них всё в самом разгаре.

— Тебе чего, пацан? — суровая на вид женщина обернулась к нему, отвлекшись на секунду от плиты.

— Есть захотел, — нерешительно проговорил Лин, тут же застыв при виде нереального зрелища развешанных на стене по росту сверкающих ножей. В груди шевельнулось что-то непонятное и тут же затихло. — Можно мне немного хлеба отрезать?

— Да господи! — всплеснула руками тётка, — у меня уже каша готова, давай садись, я принесу. Ты чего оголодал-то?

Лео что-то невразумительно промычал.

— Гоняют вас, бедных, не жалеют, разве можно так? Давай, действуй!

Лина два раза упрашивать не пришлось. Повариха громыхала за стеной, занятая своими делами, а ему никто не мешал. Ни думать, ни разговаривать не хотелось. Опустошив тарелку, он просто сидел, бездумно пялясь в окно. Его комната выходила балконом на санаторский сад, а вот большие панорамные окна столовой на первом, высоком этаже, под ним был ещё цокольный, так вот, они выходили прямо на море, и он любовался синей водной гладью. Это занятие ему никогда не надоедало. Он настолько засмотрелся, что боль, как и чувство голода, стала постепенно отступать. Он даже не заметил, как в столовую начал постепенно стягиваться сонный спортивный народ. Парни почёсываясь и зевая, девчонки уже при полном параде, многие даже накрашенные. И не лень ведь с утра-то?

Лео сидит чуть сбоку, поэтому близнецы, которые заходят в столовую где-то в середине завтрака, его в первый момент не видят.

Ему приходится их окликать. Он не узнаёт свой голос, тот кажется ему хриплым, как карканье вороны, которая его будит в этом санатории по утрам своими песнями из густой зелени парка. Будила…

Голос хриплый, да и слова будто не он выплёвывает, это кто-то другой за него говорит, самому Лину всё равно, ему просто посрать на обоих близнецов, а вот тому, кто всё это выхаркивает из себя — как видно, не очень.

— Эй!

Близнецы оборачиваются.

— Рыбёха? — узнают, расплываются в одинаковой кривоватой улыбке.

— Я всё никак не могу понять, кто из вас девочка, Берти или Берти? Или по очереди, монетку кидаете? Ой, а вдруг месячные? Они же у вас одновременно, да? Как же…

Он не успевает договорить, взбешённые, как порох взорвавшиеся, твинсы мгновенно к нему подлетают, но он уже успел вскочить и встречает первого из них ударом. Тот падает, и Лео без передышки тут же бьёт по лицу второго. Откуда только сила взялась… Хотя её-то как раз за последний месяц-полтора скопилось достаточно, а вот умения драться как не было, так и нет. Поэтому он бьёт беспорядочно, бессмысленно, не чувствуя боли в кулаках, попадая и не попадая, выезжая только на одной ярости и непонятно откуда раздирающего его на куски желании убить.

«Убей, убей» — звенит голос в голове, он никуда не делся, он просто притаился на время, а вот теперь торжествует, разбился на миллионы голосов и скандирует: «Убей! Убей!»

Последнее, что он помнит — это то, что он сидит верхом на одном из братьев и, не разбирая, бьёт раз за разом, туда, куда получается.

Потом воздуха стало мало, потому что ему передавили горло, и стало темно.

Через короткое время он пришёл в себя, кашляя и задыхаясь, сидя уже в углу столовой, спиной к стене.

Злой Женька держал мёртвой хваткой одного из братьев, который выл, как зверь, в то время, как возле второго, лежащего на полу, суетились несколько человек, среди которых он узнал Ковалёва со спины, и ещё, кажется, там был кто-то из медпункта, во всяком случае, белый халат тоже мелькал.

Перед глазами скакали красные пятна, и ладони, когда Лео поднёс руки к лицу, чтобы откинуть волосы, тоже оказались красными, а если точнее, то в кровавых кляксах, как и пол вокруг…

***

… Ковалёв устало потёр переносицу пальцем. Впервые за три дня настроение у него наконец-то пришло в относительную норму. Бывает же так, что грузовик с неприятностями переворачивается прямо на твоей улице, а тут похоже, просто у порога дома он перевернулся, это грёбанный грузовик. Ну, не дома, а интерната, да впрочем, для Ковалёва эти понятия уже много лет различия почти не имеют. Хорошо ещё, что у Свиридова только сотрясение оказалось, ничего сложного, и у этого новенького мальчика нос разбит и пара рёбёр сломано, тоже не смертельно. Вот что их, на цепь что ли сажать, подростков этих? Чтобы не переубивали друг друга?

Раздался стук в дверь.

— Звали? — на пороге стоял парень в майке и спортивных штанах.

— Заходи, Жень.

Открытая в коридор дверь потянула в себя воздух из распахнутой створки балкона, и аромат южных цветов проник в комнату, такой густой, что, казалось, будто он клубится.

— Как ты?

— Всё в порядке, рука уже почти не болит.

Женька потянул связки пальцев, ему тоже досталось, пока он разнимал дерущихся.

— Вот скажи мне, Жень, почему в этом сезоне всё через жопу, а? Раньше же всё нормально было…

Вопрос был, разумеется, риторическим, и не требовал ответа, хотя у эльфа он был.

«Потому что этих придурков раньше не было», — ответил бы он, если бы тренер настаивал на его реакции. Однако Ковалёв её вовсе не ждал.

— И ведь не только у нас всё кувырком, вон у биатлонистов тоже всё не слава Богу, ключевая девочка, как её там? Оксана, что ли?

— Оксана, да.

— С какого перепуга перевелась, уехала? И куда, главное, куда? Из солнечного Краснодара в Сыктывкар!

— Может, в родной город? — прикинулся дураком Лег.

— Родной город у неё Питер! — рявкнул Сан Саныч.

Лег нейтрально молчал. Он вообще тонко чувствовал канву при разговоре с Ковалёвым, и знал, когда безопаснее молчать.

— Ладно, бог с ней. Как там наши красавцы? — Ковалёв достал сигарету, покосился на воспитанника, тот сделал морду чайником, глядя в окно.

Чиркнул спичкой и выпустил дым в створку балконной двери.

— Всё отлично с красавцами, говнят как всегда. Ничего нового.

Сан Саныч кивнул, поморщившись от дыма.

— Ладно, главное, что родственникам не позвонили.

— Я не пойму, — взорвался неожиданно даже для самого себя эльф, — вы что, за деньги им всё готовы простить?

— Ты, Жень, что это себе позволяешь? — вполне предсказуемо рявкнул в ответ тренер, — совсем распустились, ты что лепишь, дурак?

Он орал, размахивая в воздухе сигаретой, некрасиво зажатой между пальцами, а Лег подавленно замолчал. И правда, какой смысл был давить на больную мозоль, если это ничего не изменит?

Ведь, если уж быть до конца честным, то и он, и Ковалёв прекрасно знали, кто виноват во всех неприятностях. Вернее, не так. Ковалёв знал. И Женька знал, что Ковалёв знает. И Ковалёв знал, что Женька знает, что Ковалёв знает. Вот такой бред.

И всем участникам этого бреда было предельно ясно, что спокойный флегматичный парнишка ни за что в жизни не набросится просто так с кулаками на двух парней старше и сильнее его самого. То есть, ему предварительно нужно вынуть душу и поплясать на её ошмётках, чтобы это произошло. И тренер именно из-за этого сорвался, из-за того, что терпеть не мог чувствовать себя таким беспомощным, как сейчас.

— Ты ж понимаешь, что не в одних деньгах дело, — уже малость поуспокоившись и наконец, домучив свою сигарету, вздохнул Саныч, — меня о них просил человек, которому я никогда и ни в чём отказать не могу. Бывают такие ситуации, поверь…

Женёк верил. Да и результаты, конечно, у этих двоих самые лучшие… да уж, тут просто пат.

— Думаешь, мне просто так далась эта история с мальчиком, как его звали, забыл?

— Илья.

— Мммда. Илья Скворцов. Думаешь, просто? Да у меня раньше ни одного седого волоса не было! А сейчас полголовы! Я ж чуть не сдох, каждый день меня к следователю таскали! И доказательств никаких же не было, а всё равно всю душу вымотали. Хорошо хоть родственники шум поднимать не стали, я с матерью говорил, у него эта попытка оказывается, не первая была. А я как вспомню, как мы дверь выбивали, поверишь, почти каждую ночь в холодном поту два месяца просыпался!