Записки пилота, Символ контакта – открытая Дверь (СИ) - (Ия-Ия) Sono May - Страница 5

Глава 7. Страхи

Пилот читает: «Продолжай свой путь, хоть он и бесцелен. Не стремись разглядеть, что вдали. Просто иди вперёд, но только не туда, куда гонят тебя твои страхи» Руми.

Воспоминания пилота.

Пилот в состоянии глубокой печали и задумчивости. Пишет стихи в японском стиле:

Не говори, если не чувствуешь.

Как мусор роняешь слова.

Цветы осыпаются.

Политые ядом.

Штурман: Хватит киснуть, пилот! Ты же знала, что так получится.

Пилот: Наверняка и точно не знала.

Штурман: Но ты же видела какой он человек? Видела! Да и я тебя предупреждал. Но ты сама на всё закрыла глаза, разве нет?

Пилот (вздыхая): Видела. Предупреждал. Закрыла. Всё равно чего-то грустно. Мне показалось.

Штурман (тихо): Не показалось. Так оно и есть. Он – пилот, но пилот потерявший управление и контроль над собой. Жаль, что он оказался таким, неготовым к обычной жизни. Он был бы готов скорее к войне, а тут… Знаешь, иногда мирная жизнь сложнее, чем война. На войне вот ты, а вот – враг, а тут эдакое коварство, скрытое под обыденностью. Маленькие испытания каждый день. Они такие маленькие, что мало кто их замечает. А мысли текут, а поступки совершаются. Кап, кап, кап.

Пилот вздыхает: Знаешь, когда на него накатило, он мне сказал: «Ты думала я каменная стена, а я оказался просто картонкой»

Штурман (ворчливо): Опять она? Жалость? Скверное чувство. Чего совсем распереживалась-то? Любви-то всё равно не было никакой. С твоей стороны уж точно. Напридумывала просто себе всякого. Короче, не переживай! Сейчас ты всё сделала правильно, и так это слишком долго тянулось. Это не твой человек, ты же знала. Ну, или догадывалась.

Пилот: Да, слишком долго. Любви не было, догадывалась. Зачем я вообще?

Штурман (ворчливо): Зачем, зачем. Затем, что кто-то мне говорил, мол, всё надоело, отстань от меня, хочу быть просто человеком, жить нормальной человеческой жизнью и тому подобное. Было?

Пилот: Было…

Штурман: Вот и получила, чего просила – нормальная человеческая жизнь. Всё по среднестатистическому человеческому стандарту! В общем, всё как у людей! Идеальное исполнение твоего «заказа», тебе так не кажется?

Пилот: Кажется…

Штурман: Ладно, не куксись. Ничего не бывает зря. Зато новый опыт, и новые уроки и, в принципе, без особых потерь. Поверь мне, бывает гораздо хуже.

Пилот: И какие уроки?! Нафига всё это было надо!? О чём я думала!? Дура!

Штурман: Здрасьте пожалуйста! Теперь у нас самобичевание началось. Уроки какие спрашиваешь? Что ж повторим?

Пилот: Да что повторять то, было всё как у всех, сам же сказал. И этот страх, страх, страх вечно гонит. Страх чего-то не успеть, страх чего-то недополучить, страх, что годы уходят.

Штурман с улыбкой продолжает: Годы уходят, годы проходят, а у тебя всё не как у людей?

Пилот (вздыхая): Да! Всё не как у людей. Страх одиночества.

Штурман (шутливо): Одиночества? А как же я!? Я же с тобой!

Пилот: Да перестань ты! Мне не до шуток. Ты же понимаешь, о чём я говорю. А тут ещё померещилось чего-то в нём. Думала, а вдруг.

Штурман: Я же сказал, не померещилось.

Пилот продолжает, не слушая штурмана: Но на поверку, одиночество вдвоём оказалось гораздо хуже. Вот она тебе – обычная стандартная, как ты сказал, СРЕДНЕСТАТИСТИЧЕСКАЯ, человеческая жизнь. Не хочу так, не могу. Если кого-то это устраивает – это их выбор, а мне такое не нужно. Жить, вообще, стоит только ради любви, всё остальное здесь чушь, не стоящая ломанного гроша!

Штурман (улыбаясь): Любовь? Так её можно прождать знаешь сколько! А как же годы? Уходят ведь? Не страшно?

Пилот вдруг иронично усмехнулась: Представь себе, уже нет! Не страшно!

Штурман: Так, значит оно того стоило. Считай, что от этого страха мы избавились. Я тебе тогда ещё сказал, если твоим решением руководит подспудный страх, то, скорее всего, это неверное решение.

Пилот: Ты хочешь сказать, что страх вреден? А разве страх существует не для того, чтобы мы стремились избегать опасности и тем самым сохранить свою жизнь?

Штурман: Ты говоришь скорее об осторожности, иначе говоря, о неторопливости, продуманности и внимательности в действиях, а не о страхе. Существует, понимаешь ли, очень тонкая разница между осторожностью и страхом. И многие путают эти понятия. Страх всё же ближе к некому безотчётному состоянию, неосознанному, я бы сказал к панике. Можно ли находясь в панике принять верное решение?

Пилот: Нет.

Штурман: А вот и неправильно! По теории вероятности даже это возможно. Но вероятность такого события ничтожна мала. Понимаешь?

Пилот (вздыхая): Понимаю.

Штурман (с улыбкой): Кстати о любви? А как ты узнаешь, что это Она – Любовь? А вдруг опять померещится что-то? Уговоришь снова себя, мол, вроде как, наверное, это оно? Или примешь что-то другое за любовь, как и делает здесь большинство? Резко вспыхнувшие эмоции, ну, там знаешь, весна, гормоны, то да сё.

Пилот (твёрдо): Если страха нет, и ничто тебя не гонит, взор не затуманен. Думаю, уговаривать себя не придётся. С гормонами тоже как-нибудь разберёмся.

Штурман (улыбаясь): Вот этот настрой мне нравится гораздо больше! Так держать!

Глава 8. Смерть всего лишь начало

Пилот читает: «Смерть вовсе не обязательный удел каждого живого существа. Скажем, бактерии бессмертны. В лабораториях, где им создана благоприятная среда, они живут неограниченно долго. Да и некоторые линии раковых клеток человека живут в пробирках уже около 100 лет, и умирать не собираются. Почему же должны умирать клетки человеческого организма? Да в том то и дело, что они, как правило, не умирают от старости. Они заканчивают самоубийством» (Директор НИИ физико-хим. биологии МГУ В.П. Скулачёв)

Пилот сама себе: И не удивительно, что они заканчивают самоубийством, в этом аду, который люди создали сами себе, это, пожалуй, единственный способ избавиться от долгих мучений. Если бы не животный ужас оболочки перед смертью, люди кончали бы самоубийством пачками. А кто виноват? Никто! Сами!

Штурман: Что за пессимизм тута у нас? Что за суицидальные настроения?

Пилот: Да так, рассуждаю сама с собой.

Штурман: Не нравится чего-то мне, когда ты начинаешь рассуждать в таком ключе.