Песнь Лихорадки (ЛП) - Монинг Карен Мари - Страница 77

Вернувшись в Дублин, я заскочила в старое убежище, приняла душ и на стремительной скорости направилась в Тринити. Весь вечер мне приходило множество восторженных сообщений от Танцора.

Танцор.

Однажды, ребенок, сказал мне Риодан давным-давно, ты будешь готова заложить свою гребаную душу ради кого-то.

Я искренне надеялась, что этот ублюдок не окажется прав во всем, что он когда-либо говорил.

Я помню сражение с Ледяным Королем в аббатстве в свои четырнадцать, и как я прятала Танцора в безопасном месте, отталкивала на обочину, потому что он «всего лишь человек». А потом уже меня прятали и отталкивали на обочину, и я почувствовала, каково это.

Кто я такая, чтобы запрещать Танцору жить полной жизнью и всеми красками радуги?

Для лицемеров в Аду был уготован особый котел, и я не собиралась в нем оказываться.

Так что я решила притворяться, что с Танцором все в порядке, именно до той степени, до какой он ждал от меня этого притворства. Мы вдвоем придерживались тщательно продуманного сговора. Так поступают друзья, когда не остается иного выхода.

Все в этой ситуации меня бесило. Я всегда думала, что однажды мы будем чем-то большим, чем просто друзья. Я была абсолютно готова ждать, пока до этого дойдет.

Но благодаря генетическому изъяну, превратившемуся в предательскую бомбу с часовым механизмом, вкупе с нависшим над нами концом света, все это представало в единственном свете - однажды уже наступило.

Я либо пользуюсь шансом, либо его упускаю. Никаких гарантий. Меньше обещаний будущего, чем я рассчитывала.

Нахмурившись, я отбросила волосы с лица, затем остановилась, чтобы посмотреть в одно из окон, мимо которых проходила в коридоре, глядя в свое отражение и распутывая самые худшие колтуны.

Я осознала, чем занимаюсь, и скорчила гримасу.

Мне не было дела до своего внешнего вида. Мне всегда было наплевать. И я не собиралась это менять.

Уже собираясь войти в дверь лаборатории, я резко остановилась и нахмурилась. У меня в животе возникло ощущение трепетания, которое часто появлялось в юности и всякий раз оно ослабляло мои силы. В Зеркалах я выяснила, что это случалось, когда я или ощущала крайне сильные эмоции, или напряженно думала о сексе. Почему эти вещи ослабляли меня, я не понимала. Но они ослабляли.

И в данный момент я испытывала и то, и другое.

Я глубоко вдохнула. Медленно выдохнула. Храбрость. Безжалостность. Энергия. Действие. Упорство. Голод. Вот что такое дыхание67 .

Когда трепетание унялось, я сделала то же, что и всегда - влетела в комнату в режиме стоп-кадра и напугала Танцора, заставив его выпрыгнуть из кресла.

Выражение его лица было бесценным.

Он знал, что раз я сделала это, я приняла решение, и именно это я хотела ему сообщить. Люди склонны впустую тратить дыхание на слова, тогда как простое действие передавало информацию куда более сжато.

Я не собиралась сажать его в клетку. И я не собиралась позволять его сердцу стать моей клеткой.

Я собиралась делать то же, что и всегда делала. То, что делал Танцор.

Жить сейчас.

Как будто завтрашнего дня не наступит.

Это не означало, что все будет просто. Но я, черт подери, собиралась попробовать.

Он был одет в линялые джинсы и белую футболку со словами «СВЯТОЙ ПЕРЕНОС! ПОСМОТРИТЕ НА АСИМПТОТУ НА ЭТОЙ МАТЕРИНСКОЙ ФУНКЦИИ!», выведенными на груди.

- Это значит, что ты прокатишь меня на своем крутом байке? - он сверкнул своей коронной улыбкой Танцора, которая всегда освещала его лицо, ничего не утаивая, аквамариновые глаза светились и были полны жизни.

Я кивнула. А затем я подалась вперед и поцеловала его. Совсем не так, как когда-то целовала Риодана. Я сделала это, чтобы позлить его, и это сработало, хоть он и притворялся, что нет. Меня это тоже разозлило.

Я целовала Танцора той частью себя, которую не понимала. Ту «я», которая целовала Риодана, я понимала. Она была жесткой, могущественной, обладала древней душой и яростным сердцем. Та «я», что целовала Танцора, была молодой, невинной, и хоть между миром и ее мягким сердцем стояла массивная дверь, к нему все равно вела тропа, рядом с дверью висел ключ с выгравированной Д - Дэни и Танцор68 . Иногда я действительно чувствовала себя так, будто внутри меня живут двое разных людей, хотя это не так. Одну версию меня влекло к Танцору, а другая была мотыльком, одержимым пламенем Риодана. Они пробуждали во мне совершенно разные качества.

Я целовала Танцора медленно и мягко, касаясь его рта будто крыльями бабочки, ожидая, что же он сделает, каково это будет между нами.

Он запустил руки в мои влажные волосы и произнес в мой рот:

- Боже, как я люблю, когда ты распускаешь волосы, Мега. Это так похоже на тебя, полную огня, большую чем жизнь.

Мы просто стояли там, медленно целуясь и переговариваясь, и он сказал мне, что думал, будто ему никогда не доведется поцеловать меня, и уж точно я его никогда так не поцелую. А я сказала, что всегда думала, что у него самые невероятные глаза, на что он ответил, что у него много невероятных частей тела, и я вольна заценить их в любой момент.

Его руки скользнули вокруг меня, и я задрожала, потому что никто никогда не обнимал и не держал меня так, как он. Как будто я действительно что-то для него значила, и он никогда не хотел переставать касаться меня. Как будто он поверить не мог в свое счастье держать меня, и я была самым крупным призом, который он вообще мог выиграть в своей жизни.

Он с поцелуем отстранился, и мы как будто просто дышали друг в друга, пока он давал мне время привыкнуть к ощущению его тела, теплым и сильным рукам, близким, но не слишком тесным объятьям. Мне было сложно заставить себя оставаться на месте. Я никогда не позволяла никому касаться себя. Слишком личное. Слишком много сопутствующего риска.

Поэтому мне потребовалось минут десять просто объятий и близости, чтобы отпустить себя и стать гибкой, как во время медитации. Это было самой сложной медитацией в моей жизни, потому что рядом со мной находился другой человек. Мне казалось, что я вся сделана из обнаженных граней, и я жаждала возвращения своих стен и личного пространства.

Но и этого мне тоже хотелось, и мне начинало казаться, что возможно, если я никому не позволю себя коснуться, то вообще никогда себе этого не позволю. Что станет все легче и легче держать всех на расстоянии вытянутой руки, и все сложнее кого-то впустить. Думаю, наше стремление к близости похоже на окно. Которое может закрыться. Я могла навсегда остаться Джадой, и если Джада занималась бы сексом, это были бы отношения на одну ночь, и я никогда не познала бы того цвета радуги, который именуется любовью.

В конце концов, я обвила его шею руками и с огромным дискомфортом опустила голову на его плечо, впитывая, каково это - прислониться к мужчине. Это мой Танцор. Парень, который нашел меня девчонкой, носящейся по улице, вылетающей из режима стоп-кадра, с ног до головы забрызганной кровью и кишками, и который мгновенно меня полюбил. И пока я тараторила миллион слов в секунду, бросаясь кучей слов «черт» и «чувак», он смотрел на меня так, будто я была каким-то экзотическим существом с другой планеты и самым изумительным и потрясающим, что он когда-либо видел.

Я сплавила наши тела воедино, свою грудь к его грудной клетке, свой таз к его бедрам, сосредотачиваясь лишь на его силе, отказываясь думать об этой его значимой предательской внутренней мышце.

Это ощущалось так хорошо. Тихая гавань. Порт во время шторма. Что-то во мне расслабилось, та часть меня, которая, возможно, никогда в жизни не расслаблялась.

Так вот почему люди обнимались. Вот почему близость желанна.

Это все равно что заехать на заправочную станцию и восполнить запасы топлива.

Как будто пока ты обнимаешься, время застывало, и было что-то в обнимающих тебя чужих руках, что нельзя заменить, обнимая саму себя. Я больше не была одинока. Рядом со мной был кто-то, стоящий на моей стороне, готовый выступить вперед и вместе принять удар. Это было самое странное и ободряющее чувство, что я когда-либо испытывала.