Война миров. В дни кометы - Уэллс Герберт Джордж - Страница 16

Около восьми часов гул канонады был ясно слышен в южной части Лондона. Мой брат не мог слышать его из-за движения на главных улицах, но, проходя по более тихим улицам к реке, он тоже ясно расслышал гул.

Около восьми часов он шел от Вестминстера обратно к своей квартире у Риджент-парка. Он очень беспокоился обо мне и понял, насколько скверно положение. Как и я в ночь на субботу, он тоже заразился военным духом. Он думал о молчаливых ожидающих пушках, о таборах беженцев, старался представить себе «паровики на ходулях» сто футов вышиной.

На Оксфорд-стрит ему попались одна или две телеги с беженцами; на Мэрилбон-роуд – тоже несколько; но известие распространялось так медленно, что Риджент-стрит к Портленд-роуд были полны обычной воскресной гуляющей толпой, хотя кое-где собирались кучки и обсуждали последние события. В Риджент-парке, как обычно, под редкими газовыми фонарями попадались молчаливые парочки, которые прятались по укромным уголкам. Ночь была теплая и тихая, слегка душная; гул орудий доносился с перерывами; после полуночи на юге блеснуло что-то вроде молнии.

Брат читал и перечитывал газету, боясь, что со мной случилось какое-нибудь несчастье. Он не мог успокоиться и после ужина и снова пошел бесцельно бродить по городу. Потом вернулся и тщетно попытался заняться своими лекционными записями. Он лег спать после полуночи, но вскоре был пробужден от своих мрачных снов стуком дверных молотков, топаньем ног по мостовой, отдаленным барабанным боем и звоном колоколен. На потолке вспыхнули красные отблески. С минуту он лежал и не мог понять, что случилось. Наступил уже день, или все сошли с ума? Потом вскочил с постели и подбежал к окну.

Его комната помещалась в мезонине, и он, распахнув со звоном окно, услышал крики с обоих концов улицы. Из окон высовывались и перекликались заспанные неодетые люди.

– Они уже близко! – кричал полисмен, стуча в двери. – Марсиане приближаются! – И шел к следующей двери.

Изо всех церквей несся беспорядочный набат. Из казарм на Альбани-стрит слышались барабаны и трубы. Хлопали двери, в окнах домов на противоположной стороне вспыхивали желтые огни, точно иллюминация.

По улице пронеслась во весь опор закрытая карета; шум колес вырвался вдруг из-за угла, перешел в оглушительный грохот под окном и замер где-то вдали. Вслед за каретой пронеслись два кеба – авангард целой вереницы экипажей, мчавшихся к станции Чок-Фарм, где специальные поезда Северо-Западной дороги забирали пассажиров, вместо того чтобы спуститься к Юстону.

Долго мой брат смотрел из окна в тупом изумлении. Он видел, как полисмены перебегали от двери к двери, стуча молотком и выполняя какое-то приказание. Вдруг дверь сзади отворилась, и вошел жилец, занимавший комнату напротив. Он был в рубашке, брюках и туфлях, с болтающимися подтяжками, с взлохмаченными после сна волосами.

– Что за чертовщина? – спросил он. – Пожар? Что за дьявольская суматоха!

Оба они высунули головы из окна, стараясь разобрать, что кричали полисмены. Из боковых улиц повалил народ, останавливаясь кучками на углах.

– Что за чертовщина? – спросил сосед.

Мой брат что-то ответил ему и стал одеваться, подбегая с каждой принадлежностью туалета к окну, чтобы видеть то, что происходит на улицах. Откуда-то налетели газетчики, продававшие необычно рано вышедшие газеты и кричавшие во все горло:

– Лондон под угрозой удушения! Укрепления Кингстона и Ричмонда взяты! Ужасная бойня в долине Темзы!

Повсюду к квартирах нижнего этажа, в соседних домах, позади, в Парк-Террас, и в сотне других улиц этой части Мэрилбона, в районе Вестберн-парка и Сен-Панкраса; на западе и на севере – в Килбурне, Сент-Джонс-Вуде и Хэмпстеде; на востоке – в Шордиче, Хайбюри, Хаггерстоне и Хокстоне; на всем громадном протяжении Лондона, от Илинга до Истхэма, люди протирали глаза, отворяли окна, выглядывали на улицу, задавали бесцельные вопросы и поспешно одевались. Первое дыхание надвигавшейся грозы – страха – пронеслось по улицам. Это было началом паники. Лондон, спокойно уснувший в воскресенье ночью, проснулся рано утром в понедельник под угрозой смертельной опасности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не имея возможности разузнать из окна, что случилось, мой брат спустился вниз и вышел на улицу. Над крышами домов розовела заря. Толпа бегущих пешеходов и количество экипажей с каждой минутой все увеличивалось.

– Черный дым! – услышал он выкрики. – Черный дым!

Паника захватила всех. Стоя в нерешительности у порога, брат мой остановил газетчика и купил газету. Газетчик побежал дальше, продавая газеты на ходу по шиллингу – забавная смесь наживы и паники.

В газете брат прочел следующее катастрофическое донесение главнокомандующего:

«Марсиане рассеивают громадные клубы черного ядовитого дыма при помощи ракет. Они уничтожили наши батареи, разрушили Ричмонд, Кингстон и Уимблдон и медленно приближаются к Лондону, разрушая все на своем пути. Остановить их невозможно. От черного дыма нет иного спасения, кроме немедленного бегства».

Очень коротко, но и этого было достаточно. Все население огромного шестимиллионного города зашевелилось, растерялось, обратилось в бегство. Все устремились к северу.

– Черный дым! – слышались крики. – Огонь!

Колокола соседних церквей били набат. Какой-то неумело управляемый экипаж налетел среди криков на кучку людей, пивших из водопровода на улице. Бледно-желтый свет мелькал в окнах домов; у некоторых кэбов еще горели ночные фонари. А вверху разгоралась заря, холодная, ясная, спокойная.

Брат слышал, как бегали по комнатам и лестнице. Его хозяйка вышла, наскоро закутанная в пеньюар и шаль; за ней шел ее муж, что-то бормотавший.

Когда брат наконец понял, что происходит, он поспешно вернулся в свою комнату захватил все свои деньги – всего несколько десятков фунтов, – положил их в карман и снова вышел на улицу.

Глава XV. Что случилось в Суррее

Как раз в то время, когда викарий сидел и дико разговаривал со мной под плетнем на поле, около Холлифорда, а брат смотрел на поток беженцев, стремившийся по Вестминстерскому мосту, марсиане перешли в наступление.

Если можно верить сбивчивым рассказам, то большинство марсиан оставались до девяти часов вечера в яме Хорзеллской пустоши, занятые какой-то спешной работой, сопровождавшейся взрывами зеленого дыма.

Установлено, что трое из них вышли оттуда около восьми часов и, продвигаясь медленно и осторожно через Байфлит и Пирфорд к Рипли и Уэйбриджу, появились перед сторожевыми батареями на фоне освещенного закатом неба. Марсиане шли не колонной, а цепью, на расстоянии полутора миль один от другого. Они переговаривались каким-то ревом, похожим на вой сирены, издававшей то высокие, то низкие звуки.

Это рев и пальбу орудий из Рипли и Сент-Джордж-Хилла мы и слышали у Верхнего Холлифорда. Артиллеристы у Рипли – неопытные волонтеры, которых не следовало ставить на такую позицию, – дали один преждевременный безрезультатный залп и обратились в бегство верхом и пешком по опустевшему местечку. Марсианин спокойно перешагнул через орудия, не пустив даже теплового луча, остановился осторожно среди них, прошел по фронту и затем врасплох уничтожил батареи в Пэнсхилл-парке.

Артиллеристы Сент-Джордж-Хилла оказались более опытными и храбрыми: скрытые соснами от ближайшего к ним марсианина, они навели свои орудия тщательно, как на параде, и дали залп, когда марсианин находился на расстоянии около тысячи ярдов.

Снаряды рвались вокруг марсианина. Он сделал несколько шагов, пошатнулся и упал. Все закричали от радости. Артиллеристы снова зарядили орудия. Рухнувший марсианин издал продолжительный рев, и тотчас второй блестящий гигант, отвечая ему, показался над деревьями с юга. По-видимому, снарядом была разбита нога треножника. Весь второй залп пропал даром. Снаряды пролетели через марсианина и ударились в землю. Тотчас же два других марсианина подняли камеры теплового луча, направляя их на батарею. Все снаряды моментально взорвались, сосны загорелись, из прислуги, обратившейся в бегство, спаслись всего несколько человек.