Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - Тихомиров Валерий - Страница 32

— Вы на удивление проницательны, идиот! — ответил Кнабаух, не останавливаясь.

— Я сейчас обижусь, — сообщила его идеально постриженному затылку Галя, надувая губки.

Погоня ей наскучила. Желание понемногу убывало. К концу первого дня побега оно сошло на нет от усталости и голода. Булкина поняла, что в очередной раз попала в плен собственной абсолютно патологической страсти к мужскому полу. Она остановилась и строго сказала:

— А куда это мы, собственно, идем?

— На волю, — прохрипел сзади Чегевара, — как ты и хотела.

Следующие двое суток Галя, проникшись общей задачей, покорно брела и вяло думала, зачем ей понадобилось на волю.

Четвертое отделение бурлило. Исчезновение пациентов и медсестры взорвало покой психбольницы. Начальство кипело от возмущения. В замкнутых коридорах метались разнообразные комиссии. В кабинете заведующего лились реки коньяка, смывая пятно с репутации.

В результате проверок выяснилось, что врачи работают хорошо, лекарства хранятся верно и кормление пациентов налажено без нарушений. О чем и составили акт.

Естественно, про такую ерунду, как побег, в суматохе забыли. Куда и зачем сорвались психопаты, выяснять не стали. Все равно в правовом государстве ловить ихватать граждан без судебного решения не рекомендовалось. Даже Ельцин с Горбачевым спокойно ездили по развалинам Империи, ничего не опасаясь. Что тогда говорить о ни в чем не повинных придурках, на совести которых не было завалящей заварушки в Приднестровье. Не поминая уж Белый дом и Чечню.

Примерно так рассуждал главврач больницы, подписывая выписные эпикризы задним числом. И Скворцов-Степанов смотрел на него со старинной фотографии с одобрением. Короче говоря, беглых придурков выписали в день побега. По причине если не совсем полного выздоровления, то несомненного улучшения.

Лишь пациенты четвертого отделения, овладев интеграцией, вели себя беспокойно. Без ежедневных собраний им было неуютно и пусто. По инерции в холле вечерами кучковался народ. Но вождя не находилось, и психи грустили разобщенно, каждый о своем. Уравновешеннее всех себя вели шизофреники. Они монотонно пищали в пространство о переменах на четвертом отделении, обращаясь к кольцам Сатурна. Космос миролюбиво молчал в ответ, и им было уютно.

На второй день после исторического побега к ним подсел старик Потапыч. Дед тихонько кашлянул, незаметно привлекая внимание шизиков, и шепнул крайнему «связисту»:

— Я за тобой три дня наблюдаю.

Шизофреники продолжали многозначительно попискивать. Аксакал понимающе хмыкнул, покровительственно похлопав одного из них по колену:

— Вызываете? Не дойдет у вас сигнал, не дойдет. Точно говорю!

Пищание стало громче. Ближайший сосед Потапыча нервно отдернул ногу. Старик тут же среагировал:

— Ты не суетись. Все равно, кроме Потапыча, никто не поможет. Потапыч знает! Здесь в восьмидесятом один такой лежал. Так он репортажи с Олимпиады на другую галактику транслировал!

В тонком писке шизофреников появились гудящие нотки. Дедок хитро улыбнулся:

— Ага! Значит, договоримся! Как связь наладится, вы мне на Москву сеанс организуете, лады?

Проволочные усики-антенны опасливо качнулись. Путаница из проводов зашевелилась. Потапыч истолковал это как подписание договора о сотрудничестве. Он достал из кармана пухлый зеленый конверт и положил на колени ближнему шизику:

— Бери, не бойся. У меня еще много. Проект бюджета на шесть лет вперед. Сбросите на спикера Думы. Пусть утверждают смело!

Старик подмигнул, бодро поднимаясь с места. К установлению бесперебойного контакта со Вселенной он подошел со знанием дела. Собрав в кулак торчащие из шизофреников провода, он потащил образовавшийся кабель в сторону телевизора.

Головы в шлемах из проволоки качнулись следом, провожая его тревожными взглядами. Потапыч ловко прикрутил оголенные контакты на вилку телевизора и прицелился в темные жерла отверстий телевизионной розетки…

От прямого соединения с Госдумой и Андромедой под напряжением в двести двадцать вольт шизиков спас Семен Барыбин. От звучного подзатыльника аксакала снесло с ног. На весь холл зарокотал мощный бас санитара:

— Вот сволочь старая! Опять небось: «три дня наблюдал»?! До сих пор на кухне дыра в стене! — Семен перевел дух и заорал, все больше распаляясь: — Мы оттуда летчика! На самолете из торшера! С твоим письмом в ООН! Три дня вынимали!!!

Поворот обнаружился на второй день пути. Правда, не направо, а как раз наоборот — вниз. Группа ухнула по пояс. Вонь усилилась. Глухая ненависть к Артуру Александровичу тоже. Всем хотелось есть и на воздух. Чегевара вспомнил лагерное прошлое и вроде бы нечаянно потрогал бредущего впереди экстрасенса. За место скопления питательных веществ.

— Крысы!-панически пискнул Рыжов.

— Корова…— буркнул Чегевара.

Еще через час начался лабиринт из труб и колодцев. Кнабаух остановился и веско произнес:

— Господа, по правилам прохождения лабиринта сворачиваем только влево.

— Гасить тебя надо, по понятиям, — злобно прошептал Чегевара, — Сусанин…

Дорога в переплетении канализационных ходов далась трудно. К концу второго дня Галя Булкина решила свернуть в другую сторону. Попытка не удалась. Медсестра булькнула и исчезла. Мелькнула мелированная голова с безнадежно испорченной прической. По дерьму пошли круги, и Гали не стало. На отчаянный вскрик Рыжова подгребли остальные герои подземного мира.

— Утонула-а! — гулко завизжал экстрасенс.

— Надо спасать! — скомандовал Кнабаух.

— А надо? — спросил Чегевара, — Может, ты и нас там притопишь?!

Коля-Коля в диспуте участия не принял. Он перестал имитировать бой с тенью и без слов нырнул за Галей.

И осталось их только трое.

— Вот это да-а! — присвистнул Чегевара.

— Идиот! — констатировал Мозг.

— А я думаю, он герой! — патетически возразил Рыжов. Про себя. Так, чтобы его, упаси Бог, не услышали.

— Вечная память! — подвел итог Мозг, разворачиваясь.

Боксер вынырнул, шумно отплевываясь. В руках у него болталась спасенная шатенка, бывшая блондинка. Очутившись на поверхности, Галя выдохнула и поискала глазами своего спасителя. Герой стоял, робко сплевывая содержимое колодца. Булкина крепко прижалась к нему горячим упругим телом и спросила:

— Как вас зовут, мужчина?

Ответ можно было предсказать заранее. Спаситель утопающих в дерьме дам скромно прошептал:

— Коля-Коля.

Их губы встретились во мраке. Вечная как мир история началась вновь. Внезапно вспыхнувшая страсть была ярче солнца. Она осветила темные канализационные шахты и сердца тех, кто не верит в любовь… После поцелуя они дружно сплюнули.

На третий день пути терпение и оптимизм иссякли. Беглецы потеряли надежду. Время остановилось. Словно они были обречены вечно бродить за заблудившимся Хароном по зловонной реке забвения.

Экстрасенс Рыжов чертил в темноте пассы, разбрызгивая вонючую жижу. Чегевара вяло думал, как будет резать вожака на ремни. Следом за ними брело отчаяние. Кнабаух резко остановился и вдруг увидел неверное желтое пятнышко в конце следующего поворота. С каждым шагом оно росло, приобретая четкие квадратные очертания. Артур Александрович набрал в легкие смрадного воздуха канализационной трубы и завопил, насмерть перепугав местных крыс и своих попутчиков:

— Наше-е-ел!!!

— Эврика-а! — поддержал его экстрасенс.

— Ништяк! — бормотнул Чегевара.

Галя и Коля радостно поцеловались и опять сплюнули.

До ведущего наверх, к воздуху и воле, лаза нужно было добираться почти вплавь. Барахтаясь по грудь в вязкой гуще, Кнабаух задрал подбородок. Им овладел приступ всеобъемлющего понимания сути бытия.

— И вот так всю жизнь, — сказал он бегущей под носом коричневой волне, — плывем в дерьме на свет в конце тоннеля.

Ноги беглецов скользили по ржавым скобам лесенки. В узкой трубе было не повернуться. Озябшие скрюченные пальцы срывались. Но они рвались к свету, как голодные дикие крысы. Впереди манила и сверкала долгожданная выстраданная свобода! Последним препятствием оказалась тяжелая металлическая решетка. Ее вынесли с хрустом и грохотом. Поток нечистот с небольшими людскими вкраплениями хлынул наружу под радостные вопли.