Когда пробьет восемь склянок - Маклин Алистер - Страница 46

За это время Тим Хатчинсон и Дядюшка Артур успели по-настоящему подружиться. Бородатый гигант из Австралии был максимально вежлив и предупредителен. В каждой фразе он величал Дядюшку Артура «адмиралом», и последний был очень рад видеть рыбака на борту яхты, чувствуя себя рядом с ним гораздо спокойнее. Я знал, что этот факт в какой-то мере дискредитирует мои знания по навигации в дальнейшем.

— Куда мы теперь отправимся? — спросила Шарлотта Скурас. Я был немного огорчен тем, что она так же, как и Дядюшка Артур, с появлением на борту Тима Хатчинсона явно чувствовала себя гораздо увереннее.

— На Дюб-Скейр, чтобы нанести визит лорду Кирксайду и его очаровательной дочери.

— На Дюб-Скейр? — Казалось, это ее очень удивило. — Вы сказали, что загадку следует искать на Ойлен Оран и Крейгморе?

— Да, я это говорил. Но Ойлен Оран и Крейгмор могут дать ответы только на первые вопросы. Но конец пути находится там, где начинается радуга — на Дюб-Скейре.

— Вы говорите загадками, — нетерпеливо возразила она.

— А для меня их нет, — весело заметил Хатчинсон. — Конец радуги, мадам, это то место, где находится горшок с золотом.

— В настоящий момент я был бы рад и горшку горячего кофе, — сказал я. — Кофе для четверых, и я приготовлю его своими собственными руками.

— Я думаю, мне лучше лечь спать, — сказала Шарлотта. — Я чувствую себя такой усталой!

— Я же пил ваш кофе, — сказал я с угрозой, — значит, теперь вы должны выпить мой. Как говорится, око за око.

— Если только вы не долго будете его готовить.

Пришлось поспешить. Я приготовил четыре чашки кофе за ноль минут ноль секунд. Крепкую смесь из растворимого кофе, молока и сахара. А в одну чашку добавил еще кое-что. Никто не пожаловался, Хатчинсон выпил свою чашку и сказал:

— Я, собственно, не вижу причин, почему бы вам троим не отдохнуть. Разве что вы не очень доверяете мне в искусстве вождения…

Никто не выразил сомнения в том, что он умеет хорошо водить судно, и Шарлотта Скурас исчезла первая. Она еще раз сказала, что устала, и я в этом не сомневался. Мы с Дядюшкой Артуром отправились следом за ней. Тим Хатчинсон обещал позвать меня, когда яхта подойдет к западной стороне Дюб-Скейра. Дядюшка Артур закутался в одеяло и устроился на кушетке в салоне, а я отправился в свою каюту.

Но пролежал я минуты три, а потом поднялся, взял трехгранный ключ и, тихо выйдя из каюты, постучал к Шарлотте. Ответа не последовало. Тогда я открыл и закрыл за собой дверь и зажег свет.

Она действительно спала. И была далеко-далеко, где-то в миллионе миль отсюда. Она даже не смогла добраться до кровати, а лежала прямо на ковре, полностью одетая. Я поднял ее, положил на кровать и укрыл одеялом. Потом приподнял рукав и еще раз исследовал кровоподтек, оставленный веревкой.

Каюта была не очень большой, и поэтому понадобилась всего минута, чтобы отыскать то, что мне нужно.

На сей раз я сошел с «Файркреста» без проклятого костюма для подводного плавания. Это радовало.

Каким образом Тиму Хатчинсону удалось в дождливую и туманную ночь найти старый каменный пирс, выходило за пределы моего понимания. Я бы ни о чем не догадался, если бы он позднее мне об этом не рассказал. Тим послал меня на нос с лампой в руке, хотя мне казалось, что он мог найти пирс только с помощью радара. Потом рыбак поставил машину на задний ход, подвел яхту на два фута к пирсу и стал ждать, пока я не улучу подходящий момент и не спрыгну на пирс. Затем он сразу дал полный задний и исчез в темном тумане. Я попытался представить, как бы Дядюшка Артур оценил ситуацию, но фантазия моя отказалась мне помогать. Слава Богу, что в этот момент Дядюшка Артур спал сном праведника и видел сон о том, что лежит в своей кровати в лондонском Вест-энде.

Путь от пирса до находящегося, над ним плато оказался крутым и каменистым, и, по моему мнению, очень непредусмотрительным было то, что со стороны моря не сделали перил. Хотя у меня с собой было только самое необходимое: карманный фонарик, пистолет и канат, если, конечно, не считать собственного тела (я не имел намерений совершать головокружительные трюки, подобно Дугласу Фербенксу, карабкаясь по стенам замка Дюб-Скейр, но я по опыту знал, что канат является важным предметом, когда отправляешься на остров с крутыми каменистыми склонами), добравшись до вершины, я все же тяжело дышал.

Далее я отправился не в сторону замка, а в северном направлении, вдоль поросшей травой полосы, которая вела к утесу на северной оконечности острова. Именно отсюда старший сын лорда Кирксайда и его будущий зять поднялись на своем самолете, а потом бесследно исчезли. Над этой полосой я пролетал вместе с Уильямсом менее двенадцати часов назад, после разговора с лордом Кирксайдом и его дочерью. Это была полоса, на северном конце которой, как мне показалось, я что-то увидел и теперь хотел в этом удостовериться.

Земля оказалась мягкой и ровной, и я быстро продвигался вперед, обходясь без света. Вблизи замка я не решался пользоваться фонарем. То, что кругом царила тьма, еще ни о чем не говорило. Не было гарантии того, что покинутые Богом не выставили постоянного караула.

Внезапно я споткнулся обо что-то теплое и мягкое и упал на землю.

Мои нервы были уже не те, что двое суток назад, соответственной оказалась и реакция. В руке сразу появился нож: я хотел расправиться с «ним» до того, как он поднимется на… свои четыре ноги. От него исходил запах, немного напоминавший тот, который исходил из сарая Тима Хатчинсона. Интересно, сможет ли мне кто-нибудь объяснить, почему горный козел издает такой запах, хотя питается исключительно хлорофиллом, Я сказал моему четвероногому другу несколько ласковых слов, и, судя по всему, они возымели на него действие, ибо он не стал пытаться забодать меня. Я направился дальше.

«Такие прозаические встречи, — кисло констатировал я, — никогда не происходят с киногероями Эролла Флинна»[3]. Более того, уж если Эролл Флинн имел бы при себе карманный фонарик, то он у него никогда не разбился бы, а если бы у него была свеча, то она продолжала бы гореть, пока ему нужно. Совершенно иная участь постигла мой фонарик. Он был из плексигласа, с резиновым кожухом и, разумеется, вышел из строя. Тогда я вытащил другой фонарик, величиной с карандаш, и попытался его проверить под курткой. Но предосторожности были излишними: даже светлячок посмеялся бы над этим фонариком. Я сунул его в карман и двинулся дальше.

Не зная точно, насколько близко подошел к опасному утесу, я лег на землю и дальше пополз на четвереньках. Минут через пять я добрался до края и почти сразу же нашел то, что искал. Метка была около двух футов длиной и около трети фута шириной. Следы оказались не очень свежими. Кое-где уже опять пробивалась трава. По времени все совпадало. Это был след от корпуса самолета, стартовавшего без людей. Он не набрал достаточной скорости, чтобы подняться в воздух, и сорвался с утеса, оставив перед своим падением эту метку. Только это мне и нужно было проверить. Точнее, этот факт, поврежденное дно судна оксфордской экспедиции и темные круги под голубыми глазами Сью Кирксайд. Сомнений не осталось.

Внезапно позади я услышал какой-то шорох. Из-за положения, в каком я сейчас находился, меня мог сбросить с утеса даже пятилетний ребенок. Но, может быть, за мной пожаловал мой четвероногий друг, который решил отомстить за то, что я нарушил его покой? Я быстро перевернулся, держа в руке пистолет и фонарик. Это действительно был козел. Его желтые глаза светились в темноте жутким светом. Но впечатление было обманчивым. Его пригнала сюда только тяга к компании. Или любопытство. Я медленно отполз от края, чтобы он ненароком меня не столкнул, потом легонько погладил его и ретировался. Если так будет продолжаться дальше, то меня этой ночью хватит удар.

Тем временем дождь перестал, да и ветер основательно поутих. Зато туман стал еще гуще. Он буквально окутывал все, так что я не мог видеть дальше собственного носа. Подумал, что стал бы делать Хатчинсон в такую погоду, но постарался побыстрее избавиться от этой мысли. У меня не оставалось сомнений, что свою работу он знал лучше, чем я свою. Я встал так, чтобы ветер дул мне справа, и отправился к замку. Под прорезиненным дождевиком мой последний костюм был совершенно изгажен. Министерство получит большой счет из химчистки.