Помоги себе сам (СИ) - "Sonny" - Страница 4

Однако правда, которую мне открывает один из наших коллег, удивляет меня еще больше.

— Ты уже слышал, что Андрей Щербаков под следствием? — некстати, прямо посреди обычной болтовни кто-сколько-продал-и-бла-бла-бла перебивает меня Эльдар. И, пока до меня доходит, что человек с таким именем и фамилией в моем окружении всего один и я его отлично знаю еще со школы, добавляет: — Он продает салон за копейки. Я уже подписал бумаги, хочу урвать хотя бы долю.

— За что его так?

— Даже не знаю. Вроде налоги и еще что-то серьезное. Уголовка, видимо, — Эльдар пожимает плечами и поправляет новенькие часы на запястье.

Мужчина добавляет еще несколько фраз, но я только рассеянно киваю. Значит, Андрею срочно нужны деньги. Так что, по старому знакомству, я могу выкупить его бизнес — заплачу больше, чем он просит, конечно же, зато потом эта инвестиция окупится сполна. И мне уже даже не интересно, что у этого идиота случилось — а он и есть идиот, если влип в такое дерьмо — я уже мысленно представляю себя владельцем аж двух салонов. Неплохо так дела пойдут: на вырученное можно будет и третий открыть, чтоб зал побольше, модели подороже…

— Он еще квартиру продает в центре. Сто метров, два места на подземной парковке. Это ж надо столько налогов зажать, чтоб потом все имущество пришлось продавать…

— Мы все не святые, — только качаю головой я, все еще продолжая сосредоточенно размышлять. Так вот почему Андрей был такой странный в последнее время — столько проблем…

Мне даже становится немного стыдно от того, что я не испытываю сочувствия к своему врагу. Бизнес не для слабых. Оступился, сошел с дистанции — никто не протянет тебе руку помощи.

Когда Эльдар уходит, я еще долго не могу вернуться к работе и все думаю о сложившейся ситуации. Что сейчас будет наиболее выгодным для меня? И стоит ли вообще в это ввязываться? Я пялюсь в окно на трассу, по которой мимо стремительно несутся автомобили, и на серое, навевающее тоску небо. Большой бизнес — большая ответственность. И большие деньги. Можно будет и недвижимость за рубежом потом присмотреть, апартаменты в Испании, например, или родителям купить вторую квартиру, чтобы в аренду сдавать…

Нехотя я все же возвращаюсь к бумагам и решаю отложить разговор с Андреем на вечер. Все равно сейчас, в разгар рабочего дня, он наверняка занят: теперь ему и адвоката нужно найти, и с деньгами вопрос решить. Впрочем, зная его, я ни секунды не сомневаюсь в том, что он как-нибудь да выкрутится.

Когда дела наконец заканчиваются, за окном уже начинает темнеть. Я, голодный и довольно уставший, уже сажусь в автомобиль и завожу мотор, когда звонит Андрей. Легок на помине: я как раз думал о том, что наберу ему по приезде домой.

— Алло?

Однако вместо привычного низкого голоса и какого-нибудь едкого приветствия я слышу шум ветра и приглушенный шепот, который через несколько секунд сменяется отчаянными рыданиями и шумными всхлипами. Не успеваю я спросить, кто это и что случилось, раздается незнакомый мне женский голос:

— Пожалуйста… Я не знаю, кто вы, но вы друг Андрея… Пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь, я умоляю…

— Где вы? — только выдыхаю я. Черт знает, что там происходит, но я не могу просто послать эту рыдающую женщину. — Что случилось?

Прерываясь на шумные всхлипы и так ничего и не объясняя, она называет место — это оказывается мост через Москву-реку как раз неподалеку — и продолжает умолять меня приехать. Я спешно жму на «отбой» и даю по газам.

Путь занимает не больше пяти минут. За это время я успеваю придумать тысячу вариантов того, что же все-таки случилось с девушкой и самим Андреем, и какого черта она вообще считает меня его другом. И как назло в мысли лезут варианты все хуже и хуже: от того, что придурка на этом мосту сбила машина, до того, что все это развод и подстава и Андрею просто нужно заманить меня куда-то.

Когда я въезжаю на мост, первый вариант событий начинает казаться гораздо более реальным — уже издалека слышны сирена полицейского автомобиля и видна мигалка скорой помощи. Машины останавливаются или замедляются, проезжая мимо: водители явно глазеют на что-то.

Я резко торможу и, не глуша мотор, выскакиваю из машины. За фургоном скорой помощи ничего не видно, но, стоит мне заглянуть за блестящий белый бок авто, перед глазами едва ли не темнеет.

Мне кажется, что все это происходит не со мной. Стресс и шок будто превращают меня в другого человека: я бы и в жизни не подумал, что могу повести себя так. Особенно, когда дело касается человека, которого я ненавижу. Наверное, в этом то и заключается весь смысл: кого я буду ненавидеть, если Андрей умрет?

Кто-то истошно кричит, чтобы я остановился. Кто-то хватает меня за рукав куртки — трещит, натягиваясь, ткань, но я все равно вырываюсь и добегаю до невысокой оградки.

Андрей, привлеченный шумом, даже оборачивается. Я же выигрываю пару секунд на то, чтобы перелезть через ограждение и удержаться на узком бетонном бортике, намертво вцепившись одной рукой в перилла, а другой — в Андрееву куртку.

Я кричу на него, наверное, минуты две или три — о том, какой он идиот, слабак, как я ненавижу его — Андрей смотрит на меня потерянно и испуганно, кажется, даже не понимая моих слов. Я и сам не особо вдумываюсь в то, что говорю. Эмоции и нервы просто отключают разум.

Я замахиваюсь один раз, но не бью. Андрея, кажется, моя ярость приводит в себя — он даже меняется в лице и быстро становится не несчастным, а откровенно злым. Мы перебираемся через заборчик обратно на мост — теперь уже он кричит, какой я ублюдок и мудак, и почти сразу мое лицо обжигает боль, а из моего носа начинает течь кровь от сильного удара тяжелого кулака.

Медики тут же подхватывают самоубийцу под руки и уводят куда-то, я же с силой зажимаю нос пальцами, запрокидываю голову и прикрываю глаза, пытаясь унять кровь. В ушах звенит.

Кто-то сперва обнимает меня, потом знакомо шумно всхлипывает и аккуратно начинает вытирать мне лицо влажным платком. А когда девушка заговаривает, я сразу узнаю её голос, ведь это она звонила мне тогда. Она снова плачет навзрыд и бесконечное количество раз повторяет тихое «спасибо».

========== 5. ==========

Андрею дают успокоительные, мне прикладывают холодный пакет к разбитому носу. Миловидная миниатюрная девушка по имени Жанна, которая и позвонила мне тогда, выпивает два стакана воды с корвалолом и наконец перестает плакать.

Мне приходится заплатить полицейским, которых зачем-то вызвал кто-то из проезжающих мимо, чтобы они отвязались, и медикам, чтобы случай не был зафиксирован. На этом проблемы не заканчиваются. Нужно еще запихнуть уже пребывающего в полубессознательном состоянии Андрея ко мне в машину и решить, что делать.

Жанна категорически против больницы. Я же до сих пор не могу собраться с мыслями после случившегося и не в силах предложить вообще ничего дельного. Андрей в еще более плохом состоянии: он вообще не шевелится и так и сидит, прижавшись к подруге и спрятав лицо в вороте ее свитера.

Сумасшедший какой-то день, ей-богу. Как затянувшийся кошмар, выбраться из которого просто невозможно.

Наконец Жанна диктует мне свой адрес. Искренне надеясь, что у меня не закружится голова и я не прикончу всех нас к чертовой матери, я плавно давлю на газ.

Всю дорогу мы молчим. Мне откровенно хреново, раскалывается голова, но все это ничто по сравнению с состоянием Андрея — я даже представлять боюсь, насколько ему плохо сейчас.

До подъезда он доходит сам, и я провожаю его и Жанну взглядом сквозь стекло автомобиля. Жду несколько минут, пока в окнах второго этажа не загорается свет, и только тогда уезжаю.

Всю ночь я не могу заснуть. Мне плохо аж до тошноты, но мучения вызваны скорее не физической болью, а болью моральной. Поверженный враг не вызывает у меня ни радости, ни торжества. Наоборот, мне стыдно, тяжело и страшно от того, что такого сильного человека — а я, как бы он не злил меня, всегда считал его сильным — легко можно сломать.