Помоги себе сам (СИ) - "Sonny" - Страница 2

Я ненавижу в нём всё. Каждую деталь. Каждое движение. Идеально отглаженную рубашку, массивные дорогие часы на запястье, тонкие губы, изогнутые в дежурной вежливой улыбке, запах сигарет и аромат тяжёлых духов… Когда Андрей садится напротив меня, я даже не поднимаю на него глаз — только киваю секретарше, которая принесла нам кофе, и жду, пока девушка закроет за собой дверь.

Мы молчим несколько секунд. В кабинете светло и тесно, хотя мебели практически нет. Стол, три кресла для меня и гостей, стеллажи. И кругом — миниатюрные модели автомобилей. Одну из них, белый Мерседес, берёт в руки Андрей: она появилась совсем недавно и он ещё не успел оставить на глянцевых боках отпечатки пальцев или сделать едкое замечание по поводу качества исполнения.

— Что ты хотел обсудить? — я делаю глоток горького кофе и всё-таки начинаю разговор.

Андрей любит тянуть время. Жертвует собственными ценными минутами, чтобы позлить меня.

— Китайское фуфло, — Мерседес возвращается на своё законное место. Андрей ухмыляется и с вызовом смотрит на меня. От тяжёлого взгляда усталых серых глаз становится не по себе, хотя я должен был уже давно к этому привыкнуть.

— Не трогай мои вещи. Это раз, — медленно проговариваю я. — И во-вторых, переходи уже к делу. У меня ограниченное время.

Андрей не отвечает. Немного отпивает из кружки, потом разворачивает маленькую шоколадку, которую секретарша услужливо положила на блюдечко к кофе, и медленно откусывает. Облизывает губы.

Я напряженно слежу за его движениями. Ленивыми. Томными. Почти сексуальными — так он мог бы выделываться перед девушкой. Вереницей диалогов и событий выстраивается ассоциативный ряд и я вспоминаю, что ещё в школе мой лучший друг, Димка, который уже лет шесть живёт в Париже, рассказал мне, что видел Андрея с мужчиной. Мы тогда не стали никому говорить об этом, а потом тайна, сперва вызвавшая наше с Димой крайнее возмущение, как-то забылась. Мне неожиданно становится любопытно, что у Андрея с личной жизнью сейчас, но я не спрашиваю, а только хмурю брови и бросаю:

— Ещё пять минут — и аудиенция закончена.

— Две тысячи тринадцатый год. Помнишь? — неожиданно резко спрашивает он. Будто и не было того загадочного молчания.

— Помню. Я отлично отдохнул с бывшей женой в Италии и целых две недели не видел твоей рожи, — пожимаю плечами и нервно перекручиваю ручку в пальцах. — Или что ты хотел услышать?

— Я поднял общие продажи по «С» классу* и перенёс салон на новую точку.

— Ты пришёл похвастаться, Андрей? Серьёзно? — с усмешкой перебиваю его я.

— Дослушай, — только огрызается мужчина. Он нервничает. Я не могу не заметить, как он весь напряжён. — Я тогда продал партию автомобилей с пробегом и неплохо на этом заработал, потому что достались они мне по очень низкой цене. И тебе могли бы достаться, но ты не согласился на сделку. Почему?

Я замираю, пытаясь вспомнить этот случай. А ведь мне и правда предлагали несколько хороших авто с маленьким пробегом на перепродажу. Почему я отказался? По тому, как я меняюсь в лице и становлюсь уже не раздражённым, а просто сосредоточенным, Андрей делает какие-то свои выводы и, наклонившись чуть вперёд, тихо произносит:

— Ты что-то знал?

От этого я ещё больше теряюсь. И что это за, мать его, вкрадчивый тон? Андрей сегодня сам не свой.

— Да там вроде сроки поджимали, а я уезжал по работе в Германию… И тачки продали кому-то другому. Я б про это и не вспомнил, если б не ты.

Андрей откидывается на спинку кресла, скрещивает руки на груди и сильнее сжимает и без того тонкие губы. Я и правда давно не видел его… таким. Я даже не могу описать, что именно мне не нравится в его поведении, мимике и жестах на этот раз, но его нервозность легко передаётся и мне.

— Что случилось, Андрей?

— Ничего. Просто… Хотел понастольгировать. И похвастаться. Я и в этом месяце тебя сделаю, — хмуро, без былого ехидства отвечает он и поднимается. Поправляет пиджак, поворачивается боком, кривит губы в неискренней дежурной улыбке и бросает через плечо: — Увидимся на встрече выпускников в четверг. Прощай.

Прощается он всегда так, будто надеется, что я сию секунду скончаюсь от сердечного приступа.

Остывший кофе так и остается практически нетронутым. Я сминаю обёртку от шоколадки в кулаке и с полминуты неотрывно смотрю на закрывшуюся за Андреем дверь. Ненавижу его. Ненавижу его всего, начиная от его чёртового отглаженного чёрного костюма и заканчивая отпечатками пальцев на модельке машины. Но ещё больше в данный момент я ненавижу стойкое ощущение тревоги. Тревоги, необъяснимой беспочвенной тревоги, которую он принёс с собой и поселил в светлых стенах моего офиса и в моей душе.

Комментарий к 2.

* C - Medium cars (европейский «средний класс»)

========== 3. ==========

Встреча выпускников у нас проходит каждый год в марте. Некоторые из моих бывших одноклассников даже наведываются в школу — я же предпочитаю встречаться на нейтральной территории.

В ночь на четверг прилетает Димка. Я встречаю его в аэропорту, и все проблемы, все тревоги и опасения уходят, развеиваются сами собой. Мы оба будто молодеем лет на двадцать и радуемся встрече, как дети. Конечно же, не спим до утра, потом завтракаем у него в отеле и едем кататься по Москве — я успеваю завезти друга в салон и похвастаться, как идут дела.

Вечером мы с бывшими одноклассниками собираемся в ресторане. В этот раз нас даже больше, чем в последние три года, и, казалось бы, ничто не может испортить мне настроение. Но стоит за нашим столом появиться Андрею, я уже не могу расслабиться, а привычное раздражение и недовольство возвращаются сами собой.

Он сегодня бесит меня особенно сильно. Специально косится на меня, бросает тяжелые взгляды из-под нахмуренных бровей и часто — мне кажется, или даже излишне часто — делает большие глотки из бокала с красным вином. Чтоб он спился к черту.

Пытаюсь отвлечься. Слушаю истории Димки про его уже четвертую жену — а ему-то и тридцати нет — и стараюсь поменьше вращать головой, чтобы не дать понять Андрею, что у меня уже чешутся кулаки поправить ему челюсть или поставить синяки под обоими глазами.

Андрей окружен своей компанией — насколько я знаю, со многими, с кем он общался в школе, он дружит и по сей день — и, казалось бы, радуйся и наслаждайся общением, но нет, ублюдок одним своим видом портит настроение и мне. За что меня вообще можно так ненавидеть? Я стараюсь не задаваться этим вопросом, потому что уже даже Дима начинает замечать, что я становлюсь откровенно кислым.

На втором бокале белого легчает. К нам присоединяются несколько девушек, только похорошевших со времен школы, и разговор начинает течь свободнее. Я даже не замечаю, в какой момент Андрей исчезает из-за стола, но когда понимаю, что никто больше не пилит меня уничтожающим взглядом, на душе становится совсем хорошо.

Когда переваливает за полночь, меня, не спавшего до этого всю ночь, начинает отчаянно клонить в сон. Дима тоже клюет носом, но нас настолько разморило от сытной еды и вина, что лень даже вызвать такси.

Но осознание того, что уже через несколько часов, утром, праздник закончится и мне придется возвращаться в офис перебирать бумажки, немного отрезвляет, и я прошу кого-то из девчонок заказать такси, а сам направляюсь в туалет.

Я выпил совсем немного, но усталость дает о себе знать, поэтому ноги слегка дрожат, а тело будто бы бьет легкий озноб. Я спрашиваю официанта, где уборная, но все равно теряюсь в веренице узких коридоров. Выхожу я из транса только в тот момент, когда понимаю, что я здесь не один, и так и замираю, выглядывая из-за угла.

Андрей стоит, вжавшись спиной в стену так, что я мог бы подумать, что ему плохо и ноги не держат его, если бы не другой человек, на порядок выше и массивнее моего одноклассника, нависший над ним. Рука другого мужчины упирается в бетон рядом с лицом Андрея, который выглядит непривычно беззащитным и открытым в этот момент: растрепанный, с расстегнутыми пуговицами рубашки и закатанными рукавами, прикрытыми глазами… Я не сразу даже понимаю, что происходит, и только спустя несколько секунд стыдливо отшатываюсь, когда мужчина, в котором я запоздало узнаю Илью из параллельного класса, немного наклоняется и целует Андрея в губы.