Россия в большой игре. На руинах потсдамского мира - Делягин Михаил Геннадьевич - Страница 11

Это создает объективные предпосылки для формирования качественно нового политического проекта – «новой демократии».

7. Сутью этого проекта представляется политическая реализация синтеза социальных, патриотических и демократических ценностей, уже достаточно давно проведенная российским обществом.

Ключевым элементом программы «новой демократии» представляется критика приватизации, остающейся главной «болевой точкой» общества (особенно по мере выхода в жизнь поколений, не успевших получить ваучеры или бесплатные квартиры), причем с демократических, либеральных (в исторически традиционном, возрожденческом смысле этого термина) позиций.

Принципиально важно, что эта критика должна вестись не с частных, то есть сугубо левых, социал-демократических и коммунистических, но с универсальных, объединяющих все общество позиций, с точки зрения интересов всего национального развития.

Порочность приватизации с этой точки зрения заключается не столько в разрушении веры народа в справедливость и грабеже как таковом, сколько в тотальном уничтожении права собственности, породившем глубокую нестабильность, отсутствие доверия, массовое рейдерство и не позволившем в итоге построить ни нормальную, полноценную рыночную экономику, ни полноценную демократию.

Цивилизованное урегулирование проблемы приватизации можно осуществить на основе опыта Великобритании – при помощи компенсационного налога (правда, взимаемого не деньгами, чтобы не дестабилизировать производства, а в натуральной форме – пакетами акций), есть и другие варианты. Но нужно понимать, что реализация такого проекта возможна только в том случае, если прямые участники приватизационных процессов не смогут влиять на текущую политическую жизнь страны.

Весьма существенно, что такой проект, несмотря на свою идеологическую значимость, будет иметь в российских условиях лишь ограниченные электоральные перспективы. Он не будет политически поддержан ни зависимыми от государства избирателями (около 50 % электората), ни ориентированными на интересы глобального бизнеса либералами (в обычных условиях до 10 %), ни приверженцами традиционных политических партий (около 15 %). Хотя на общественном уровне поддержка может быть очень велика, с точки зрения чисто электорального потенциала его возможности не превышают 25 %, что, однако, более чем достаточно для удовлетворения потребностей Запада в демократизации России и не представляет реальной угрозы для сложившейся в России политической системы.

8. Интересно, что государство делом «Башнефти» (которая была изъята у формально добросовестного выгодоприобретателя) уже начало процесс пересмотра приватизации именно с юридических, формально либеральных, а на деле демократических позиций. Однако убийство наиболее перспективного в рамках данного проекта политика «старой гвардии» (Немцова, выдвинувшего в короткую бытность преемником Ельцина идею «народного капитализма») на время прервало процесс политической консолидации данного проекта.

Но его актуальность сохраняется и растет с каждым днем.

Трудности Китая – тревога России

Головокружительное возвышение Китая, ставшее главным событием XXI века, уверенно занимающего место Советского Союза в биполярном противостоянии с Западом, не должно заслонять от нас качественных проблем нашего великого соседа. Ведь в ближайшие годы они неминуемо, просто в силу глобального значения Китая, будут оказывать нарастающее влияние на состояние нашего собственного общества.

Прежде всего, Китай уже на протяжения десятилетия осуществляет трудный переход от развития преимущественно за счет экспорта к развитию за счет внутреннего спроса.

Этот переход объективно обусловлен, так как нарастание экономических проблем в развитых странах существенно сдерживает увеличение китайского экспорта в них, а срыв мировой экономики в депрессию и вовсе сократит мировую торговлю. Тревожные звоночки слышны слишком хорошо: после обострения кризиса в конце 2008 года Россия осталась единственной страной «большой двадцатки», не усилившей протекционистскую защиту своего внутреннего рынка (и даже качественно ослабившей ее присоединением к ВТО на заведомо кабальных условиях).

Однако переход от экспортного развития к развитию за счет внутреннего спроса, при всей его неизбежности, будет крайне болезненным для Китая, так как вызовет существенное падение рентабельности. Оно весьма сильно ударит по надеждам китайского общества, на протяжении уже более чем поколения привыкшего к непрерывному улучшению своих жизненных условий. При этом самый сильный удар придется по группам с высокой социальной активностью, получающим наибольший выигрыш от социально-экономического прогресса.

Естественное недовольство этих групп вызовет с их стороны требование продолжить улучшение их положения привычными темпами, – даже если для этого придется ухудшить жизнь основной, более пассивной части населения. Это стандартный либеральный подход, но в Китае он не пройдет, в том числе и потому, что китайские лидеры с великим тщанием изучили подготовленный по их поручению многотомный доклад об ошибках советского руководства, приведших к распаду СССР.

Неизбежное противодействие подобным настроениям вынудит государство усилить контроль над жизнью страны. Поскольку в силу специфики современной китайской государственности этот контроль будет прямым, а не косвенным, как на Западе, он ограничит свободу личности и, соответственно, возможности постиндустриального развития. А ведь Китай и так остро переживает общую для коллективистских обществ Азии проблему несовместимости массового свободного творчества с культурной традицией и склонности к копированию и улучшению уже имеющихся образцов и принципов.

Затруднение развития в условиях обострения глобальной конкуренции создаст сильное внутреннее напряжение.

Оно будет усиливаться из-за изменения демографической ситуации: жесткое ограничение рождаемости создало сильный количественный перекос в пользу мальчиков. В результате в Китае уже сейчас несколько десятков миллионов молодых мужчин гарантированно не могут найти себе спутницу жизни, что объективно повышает уровень агрессии в китайском обществе.

Внутренняя агрессивность усиливается появлением и расширением поколения балованных единственных сынков, получивших выразительное наименование «маленьких императоров».

В этих условиях особенно значим фактор смены поколений: не только на низшие, но и на средние, а в последние годы уже и на высшие посты в массовом порядке приходят люди, получившие западное по своему типу образование. Высокая индивидуальная эффективность сочетается у них с ориентацией на личные достижения в ущерб общему благу. Если уходящие поколения китайских управленцев служили Китаю потому, что это Китай, то новые все чаще служат ему просто потому, что это выгодно.

Смена руководителей, боровшихся за выживание своего народа, отличниками, борющимися за хорошие отметки, в середине 2000-х годов имела зримые катастрофические последствия в Израиле; в середине 10-х нечто подобное существенно снизит эффективность Китая – причем в самый неподходящий момент.

Продолжение развития Китая неминуемо будет усиливать рост стихийного китайского патриотизма, как бы его ни сдерживали лидеры страны. Этот процесс будет оборачиваться против нас: на российскокитайской границе трудно не поразиться контрасту между нашей разрухой и их рачительностью. То, как недобросовестная часть правящей бюрократии разворовывает и разрушает наши ресурсы, чтобы вывезти их в тот же самый Китай, вызывает у китайцев ужас и омерзение.

В результате уже сегодня принадлежность Сибири и Дальнего Востока России представляется результатом не только нашего суверенитета, но и китайско-американского баланса сил; со временем однозначность их принадлежности может подвергнуться размыванию.

В этих условиях часть китайского руководства может попытаться смягчить нарастание внутреннего напряжения в стране за счет «сбрасывания» излишней агрессии вовне.