Головокружение - Шоу Боб - Страница 9

— Эл, — проговорил Хэссон, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно, — есть ли здесь поблизости магазины, где можно купить или взять напрокат переносной телевизор?

Уэрри поднял брови.

— Что за дикая идея! У нас тут в гостиной новый телик с трехмерным изображением. Двухметровая сцена. Мэй и Джинни вечно его смотрят, и ты можешь сидеть с ними, когда вздумается. Правда же, Мэй?

Мэй кивнула:

— Сегодня идет «Клуб Набиско».

Хэссон попытался улыбнуться, будучи не в состоянии признаться, что собирается запереться в своей комнате и превратить ее в кусочек родной земли. Он намеревался включать только британские программы по спутниковой системе.

— Э-э… Я в эти последние дни плохо сплю. Вернее, в последние ночи. Телевизор в комнате необходим мне на тот случай, если я не смогу заснуть.

— Он будет мешать нам спать, — вставила Джинни Карпентер, присоединяясь к ним с полной тарелкой.

— Я буду пользоваться наушниками. Нет необходимости…

— Зачем эти ненужные траты, когда прямо в гостиной стоит новый приемник с трехмерным изображением и двухметровой сценой, — настаивал Уэрри. — Но вот что я сделаю: я захвачу тебя с собой в город утром во вторник и познакомлю со своим приятелем Биллом Рэтцином. Он тебе это устроит за сходную цену.

Хэссон прикинул про себя и решил, что не сможет ждать четыре дня.

— Спасибо, но если вы не возражаете, я хотел бы…

— Обед стынет, — укорила его Джинни.

Хэссон опустил голову и начал есть. Лосятина оказалась вполне съедобной, но ее вкус, все-таки ощущавшийся через обильный слой соуса, сильно напомнил ему крольчатину. Проглотив несколько кусочков, Хэссон начал тянуть время, выбирая кубики моркови, щедро покрытые коричневым сахаром и напоминавшие ему конфеты. Уэрри первым заметил, что у Хэссона нет аппетита, и стал громко его подбадривать. Замолчал он только тогда, когда Джинни объяснила, что люди, привыкшие к низкому уровню жизни, часто не в состоянии принимать высококалорийную пищу. Хэссону удалось придумать несколько подходящих реплик, но каждый раз, когда он собирался облечь их в слова, перед ним вставали полные паники глаза отца: «Все будут на тебя СМОТРЕТЬ».

Мэй Карпентер по-прежнему бросала на него сочувствующие взгляды и делала демонстративно-тактичные попытки поговорить о том, как он перенес дорогу, но в результате ее усилий Хэссон почувствовал себя еще более неловким и неумелым. Он сосредоточился на том, чтобы не задевать болезненные язвочки во рту, и молил Бога, чтобы ленч поскорее закончился.

— Великолепно, — объявил Уэрри, как только допил кофе. — Я съезжу на часок в участок. Надо удостовериться, что у меня по-прежнему есть участок. Потом я заберу Тео из школы и привезу домой.

Воспользовавшись предоставившейся возможностью, Хэссон вышел вслед за Уэрри в прихожую.

— Послушайте, Эл: я превратился в настоящего телефанатика с тех пор, как появилось это трехмерное изображение. Можно мне поехать с вами в город и купить телевизор сегодня же?

— Если хочешь. — Вид у Уэрри был удивленный. — Берите пальто.

Выйдя на улицу, Хэссон сразу же увидел, что погода переменилась. На небо надвинулась завеса из низких облаков, а в воздухе ощущался холодный металлический запах, обещавший снегопад. На этом свинцовом фоне ярко, как неоновые трубки, сияли прочерченные светом воздушные дороги городской системы управления. Мрачные облака напомнили Хэссону зимние дни в Британии, и это немного улучшило его настроение. В сером мире его спальня станет надежным и теплым коконом. Хэссон запрет дверь, опустит занавески, а общество телевизора и бутылки избавит его от необходимости думать или жить собственной жизнью.

По дороге в город он осматривался с чувством, близким к удовлетворению, замечая одну за другой сцены, словно сошедшие с рождественских открыток. Машина ехала по главной улице, когда радиоприемник громко зашипел и послышался вызов.

— Эл, это Генри Корзин, — произнес мужской голос. — Я знаю, что ты просил сегодня днем тебя не вызывать и все такое прочее, но у нас тут серьезное воздушное столкновение и, по-моему, тебе следует подъехать.

— ВС? — В голосе Уэрри прозвучала заинтересованность. — Кто-нибудь срезал дорогу? Летел вне луча?

— Нет. Какие-то ребята бомбили восточный въезд, и один из них не рассчитал и врезался прямо в какого-то типа. Наверное, оба погибли. Ты бы лучше приехал, Эл.

Уэрри зачертыхался и, выслушав от полисмена подробности, бросил машину в ближайший переулок. Он включил аварийный фонарь и сирену, и редкие машины стали расступаться перед ним в серой дымке.

— Извини, Роб, — сказал Уэрри. — Я постараюсь управиться как можно скорее.

— Ничего, — отозвался Хэссон, и его ощущение отгороженности исчезло. В своей работе он не раз видел результаты неудачных бомбежек и знал, в какую ситуацию сейчас попадет Уэрри. С появлением автомобиля человек превратился в самое быстрое существо на земле, получив таким образом новую степень свободы. Этой свободой не могли разумно распорядиться многие, результатом чего явилась смертность в тех же мрачных масштабах, что и от древних «бичей» — войн, голода и болезней. Потом человек научился по-дзюдоистски распоряжаться силой тяжести, заставив ее работать против самой себя, и стал самым быстрым существом в воздухе, опять получив новую свободу: виться жаворонком, обгонять орла, седлать радугу и идти за закатом по алому краю мира. Пятый всадник на крылатом коне начал свой путь.

Юнец, который прежде укокошил бы себя и нескольких приятелей с помощью мотоцикла или быстрой машины, получил теперь новый набор опасных фокусов. Мальчишки должны были непременно доказать, что они бессмертны — и зачастую доказывали обратное. Любимой игрой молодежи был «воздушный бояка»: двое игроков высоко в воздухе хватали друг друга и камнем падали вниз, поскольку поля их АГ-аппаратов нейтрализовали друг друга. Тот, кто первым разжимал руки, чтобы остановить падение, считался проигравшим, а второй, особенно если он продолжал падение до самой последней секунды, становился победителем, несмотря на то, что на деле победитель часто оказывался проигравшим, не рассчитав высоты и в результате попадая или в инвалидное кресло, или на стол в морге.

«Бомбежка» была еще одной игрой, которой забавлялись в те дни, когда низкая облачность скрывала игроков от глаз блюстителей порядка. Кто-нибудь занимал место в облаке над воздушной дорогой, отключал энергию и падал вниз через поток пролетающих, как правило, совсем не управляя своим спуском. Целью было вселить ужас в души добропорядочных летунов, возвращающихся с работы, и эта цель как правило достигалась, потому что любой человек, трезво задумывающийся над происходящим, понимал невозможность достаточно точной оценки углов сближения, которая гарантировала бы от столкновения. Не раз Хэссону приходилось делать уколы обезболивающего бомбившему и его жертве, но чаща он беспомощно наблюдал, как пятый всадник прибавляет к своему счету новые значки в виде гробиков.

Уэрри включил микрофон:

— Генри, ты нашел удостоверения личности?

— Есть кое-что. Парнишка, который это сделал, проходит как Мартин Прада, с адресом в Стеттлере. — После короткой паузы, этот Генри раздраженно продолжил: — Он, наверное, все утро просидел в «Чинуке». Если там прошлой ночью было сборище, то они могли как раз заскучать. Примерно час назад облака окутали отель, так что они могли свободно лететь, куда им вздумается.

— А как насчет второго типа?

— Могу только сказать, что он не местный. Судя по экипировке, из Штатов.

— Только этого нам не хватало, — с горечью проговорил Уэрри. — Юнец наверняка напичкался наркотиками.

— Эл, он налетел на фонарный столб, — обиженным тоном отозвалось радио. — Я не собираюсь копаться в этом месиве и искать следы уколов.

— Ладно, я приеду через пару минут. — Уэрри отключил связь и искоса взглянул не Хэссона. — Если тут оказался гражданин США, то бумаг будет в три раза больше. Вот ведь невезуха!

«Его или твоя?» — подумал Хэссон. А вслух произнес: