12 ульев, или Легенда о Тампуке - Тихомиров Валерий - Страница 29

Кнабаух выбрался из машины и аккуратно закрыл за собой дверь.

Жернавков остался один. Он сидел и думал, что душить руками таких, как этот Мозг, намного приятнее, чем стрелять в них из пистолета. На худой конец, можно долго бить, но здесь никто не гарантирует, что довел дело до конца. Хотя, конечно, можно сделать контрольный удар ногой в висок... Жернавков улыбнулся. На душе полегчало. Он открыл дверцу и брезгливо вытряхнул в грязь драгоценные боливийские камни четок.

Глава 15

ВСЁ НОРМАЛЬНО. ВСЕ ЖИВЫ

Железные петли входной двери, над которой все в той же загадочной последовательности располагались буквы «Т А. М ПУ. К.», окончательно сдались перед жизнеутверждающим натиском больных людей. Тяжелая металлическая створка еле держалась на нижней петле и угрожающе нависала надо входом. Но страждущие с риском для жизни все же умудрялись прошмыгнуть в сказочный мир белых халатов, заумных фраз и дорогостоящих рекомендаций...

— Что это? — Файнберг остановился, не в силах отвести глаз от готовой вот-вот упасть стокилограммовой двери.

— Мананга говорит, что это -Тампук, — Виктория Борисовна резко дернула на себя провисшую створку, расширяя проход.

— Осторожно! Ради Бога! Что ты делаешь? — он кинулся на помощь, но поскользнулся на ступеньках и с трудом удержался на ногах.

Меховой верх пыжиковой шапки погрузился в лужу, привольно раскинувшуюся метрах в трех от лестницы. Женщина спустилась вниз, подняла с земли головной убор и задумчиво произнесла:

— Где-то я все это уже видела... Ладно, пойдем, рыцарь. — Она еще немного сдвинула в сторону дверь, увеличивая проем. — По инструкции отход обеспечивается заранее.

Файнберг, уже привыкший к оперативной дальновидности подруги, согласно кивнул и шагнул за бесстрашной женщиной внутрь.

В небольшом холле, освещенном экономной сороковаттной лампочкой, над небольшим квадратным окошком, красовалась надпись «РегистраДура». И чуть ниже — «Обр. в 10 каб.». Виктория Борисовна подошла вплотную к проему и громко произнесла:

— Прошу прощения...

Не получив никакого ответа из окна, она просунула туда голову и позвала еще раз:

— Есть тут кто-нибудь?

— Это у тебя дома — «кто-нибудь», а здесь — медицинская сестра высшей категории! Чего орешь? — донеслось откуда-то из-за полок с амбулаторными картами. Вслед за голосом возникло лицо, покрытое толстым слоем косметики. Безвкусные золотые серьги оттягивали уши до самых плеч.

— Неплохо сказано. Знаете, милочка, последнее время мне крупно везет на юмористов. Мой друг не даст соврать... Так вот, я не поняла, регистраДура — это вы? Или мне нужно обратиться в десятый «каб.»? — уточнила Виктория Борисовна. — И потом, почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? По-моему, приличные люди должны обращаться к незнакомым на «Вы».

Вслед за покрытым химией лицом из-за полок появилось остальное. Тщедушное тельце на коротких тонких ножках, облаченное в белый халат, быстро перемещалось в тесном пространстве, отведенном ему для работы. Маневрируя между тумбочками, столами и полками, оно приближалось, обильно источая кошмарно-навязчивый запах духов. Складывалось впечатление, будто женщина впопыхах пролила на себя целый флакон. Она подступила вплотную к окошку и отработанным движением приблизила лицо. Густой аромат буквально выдавил посетительницу наружу Регистраторша оперлась о стойку руками. Каждый палец был украшен золотыми кольцами с камнями и без.

— Я тебе, старая, ничего не должна. Ты мне в долг не давала. Я за свои семьсот рэ выкать всем не собираюсь. Дохромала со своим старпером до нас — и ладушки. Теперь стой и жди.

— Долго?

— Сколько надо, столько и будешь ждать. Ясно?

Не дожидаясь ответа, медсестра победоносно захлопнула окошко и счастливо помахала перед ним оттопыренным средним пальцем. И вдруг раздался страшный хруст. Фанерная створка дрогнула и брызнула щепками внутрь. Сестра оцепенела от ужаса. Пробив дыру в толстой фанере ей в лицо уставился длинный палец с безупречным маникюром. Женщина моргнула. Палец дважды призывно согнулся и исчез. А дыра осталась.

Медицинская сестра высшей категории дрожащей рукой послушно открыла окно регистратуры. В проеме снова появилось лицо посетительницы.

— Ты меня уже боишься? — страшно улыбаясь, спросила она.

— Ногти у ВАС крепкие, — робко ответили из окна.

— Ну вот, совсем другое дело. Ты иди, открой дверь. Разговор есть. А я своего спутника успокою, пока он стрелять не начал. Старпер, нервы ни к черту.

Виктор Робертович пропустил эту милую женскую болтовню. Он спокойно ждал у дверей в длинный коридор, изучая надписи, сделанные на стенах дегенеративной молодежью. Некоторые представлялись относительно нормальными в физиологическом смысле: «Хочу бабу!» или «Отдамся за баян!» Но вот заявление: «Хочу сена!», — казалось довольно странным.

— Витя, можно тебя на минуту? — окликнул его знакомый голос. — Мне надо заглянуть в регистратуру, уточнить кое-что. Подождешь?

Но профессор взмахнул руками и с жаром заговорил:

— Витя, я хирург, врач, как-никак! Здесь я на своей территории.

— Опять — дежа вю. — Виктория Борисовна закатила глаза. — Что сегодня такое? Ты уже как-то был на своей территории. Я помню, что из этого получилось.

— Ты не поняла. Мне достаточно поговорить с заведующим, и вся информация у нас в кармане, — он с мольбой посмотрел на руководителя операции.

Хана согласилась на удивление быстро.

— Иди добудь языка. Только не оставляй свидетелей! — Профессор с ужасом уставился на собеседницу

— Шучу, шучу. — Дверь регистратуры щелкнула замками. — Встречаемся на выходе через двадцать минут.

Как опытные шпионы они сверили часы. Виктория Борисовна посмотрела вслед напарнику.

По загаженному помещению, широко расправив плечи и гордо подняв голову, уверенной походкой шел ПРОФЕССОР!

Старпером и не пахло.

Хана удовлетворенно кивнула и скрылась за дверью регистратуры...

С момента посещения травмпункта Потрошиловым ничего не изменилось. По кабинету заведующего гулял ветер. Услышав стук в дверь, Андрей Васильевич Пряный неохотно убрал в стол «Собачье сердце».

— Прошу, прошу

Файнберг уверенно зашел в кабинет, с удивлением отмечая наличие плохой мебели, отсутствие каких бы то ни было признаков ремонта и жуткий холод.

— Профессор Файнберг, Виктор Робертович. — Он подал руку для приветствия. В другой протянул визитку с золотым тиснением.

Заведующий внимательно изучил бумажку, затем взглянул на посетителя и несколько виновато, но с достоинством произнес:

— Вам бы, профессор, лучше полечиться где-нибудь в другом месте. Наше искусство рассчитано, так сказать, на массового читателя.

— Ценю вашу откровенность, коллега, но врачебную помощь я еще в силах оказать себе сам, — Файнберг присел на край стула.

Из груди Пряного непроизвольно вырвался вздох облегчения.

— В таком случае, чем могу?..

Тем временем Виктория Борисовна закрыла за собой дверь регистратуры, повернула ключ на два оборота и пристально посмотрела в глаза медсестре.

— Помнишь меня?

— Нет, — проскулила женщина-регистратор.

— Давай знакомиться. Ханина Виктория Борисовна, — она протянула руку.

Услышав знакомое имя, сестра округлила глаза.

— Никифорова Анна Олеговна, — обреченно отозвались в ответ. Тонкая кисть легла в холеную длань Ханы.

— Ч-ч-ч-ч, — послышался неизвестно откуда шепоток.

Дамские пальцы все сильнее сжимали окольцованную руку. Золотые украшения постепенно впивались в кожу. Будто подчиняясь гипнотизирующим звукам, Никифорова тихонько завыла, стараясь не привлекать внимания. Боль усиливалась.

— Когда обо мне спрашивали? — с трудом преодолевая отвращение от резкого запаха, Виктория Борисовна приблизила лицо вплотную.

Боль становилась нестерпимой, но кричать все равно было страшно. Легкое изменение положения кисти заставило медсестру неуклюже усесться на стул.