Осознание (СИ) - "thelordofthedark" - Страница 68

- И чего ты смотришь? – она даже не сразу заметила его взгляд, но смутилась, увидев на лице Эдварда легкую улыбку. Проглотив последний кусок, остановилась, не понимая, можно ли продолжать или от нее чего-то ждут.

- На тебя смотрю, – честно признался Эдвард, смущающаяся Алиса выглядела совсем иначе, чем та хулиганка, что в первый день пыталась облить его водой, и, честно признавая, такой она нравилась ему гораздо больше, милая и наивная, без этой напускной колкости и заносчивости, – я уже говорил…

- А вот и я, – в комнату с громким сообщением о своем появлении ворвалась Мику с кипятильником в руке, представлявшим собой примитивный нагревательный элемент, напрямую подключаемый к электрической сети, – сейчас чая сделаем! Ой, приятного аппетита, Алиса! Ты, конечно, проголодалась! Ну да, обед пропустила, а он был очень вкусный. Да, Эдвард? И там был борщ… Я настоящий борщ в первый раз попробовала… – воду кипятить предстояло в небольшом металлическом чайнике, стоявшим, как ни удивительно, под большим медным духовым инструментом, чуть не придавившим девушку, когда попыталась отодвинуть его в сторону, но за водой пришлось идти к умывальникам. Прежде, чем Эдвард успел предложить свои услуги, глава клуба схватила жалобно задребезжавший чайник и исчезла за дверью, хорошо хоть, оставила кипятильник отключенным.

- Ешь давай, – еще раз подтолкнул Эдвард Алису, еще смотревшую на дверь, где секунду назад пролетела Мику, оставив в памяти лишь мелькнувшие ультрамариновые волосы и длинную словесную очередь, – Не думаю, что на японской чайной церемонии должны быть булки с бутербродами, поэтому избавь нашу хозяйку от необходимости импровизировать.

- Тогда не смотри на меня! – велела Алиса, продолжая краснеть, – Я не могу есть, когда за мной так наблюдают… Да и не надо было все это тащить на самом деле…

- Давай я буду решать, что надо, а что не надо, – поправил Эдвард, – И если говорю, что тебе надо поесть, значит, тебе надо поесть, – он подвинул пакет с едой ближе к ней, – У пионеров здесь трехразовое питание, так что не выбивайся из графика, – Алиса, допив пакет кефира, взяла бутерброд с колбасой, чуть не развалившийся у нее в руках, от чего снова смутилась, пытаясь удержать вместе мягкий хлеб и толстые, от души нарезанные поваром, куски переработанного мяса. И, надо отметить, она очень мило жует, одно удовольствие за ней наблюдать.

- Хватит уже на меня смотреть! – Алиса кинула в него кусочком хлеба, – Я сейчас подавлюсь из-за тебя! – Эдвард увернулся от съедобного снаряда и рассмеялся.

- Ладно, больше не смотрю, – отвернувшись, отошел к музыкальным инструментам, расставленным вдоль стен. Большинство узнавал сразу, но некоторые оказались весьма оригинальными, ничего подобного прежде не видел, наверное, из местного национального колорита. Сняв с гвоздика висевшую на стенке простую акустическую гитару, уже порядком потертую, но с совсем новыми струнами, он взял несколько пробных аккордов, проверяя, настроен ли инструмент или нет. Несколько мягче, чем привык, но это легко исправимо. Под любопытным взглядом Алисы, продолжавшей жевать, присел на ближайший стул, вертя в руках инструмент, не желая его вешать обратно, но и не чувствуя особого настроения что-нибудь сыграть. Прежде у него почти не было свободного времени, чтобы заниматься простыми вещами, вроде игры на музыкальных инструментах, даже во время длительных перелетов в прыжковом режиме, когда большая часть корабельной команды шатается без дела, умирая от скуки и только снимая показатели датчиков и приборов, все время находил себе заботы. В основном, в штабе командования или на капитанском мостике, где планировались будущие операции, подсчитывались примерные потери и возможные результаты, подготавливались тактические планы и обсуждались варианты развития ситуации. Либо же отрабатывая навыки боя в тренировочных залах, на спаррингах или компьютерных симуляторах. А здесь просто сиди в свое свободное время, наблюдая за красивой девушкой, а если хочешь, можешь взять гитару и что-нибудь сыграть, зная, что через несколько минут в дверь не влетит твой адъютант, сообщая, что только что получены сведения с аванпостов, что противник переходит в наступление, обрабатывая передний край обороны артиллерией и ракетными ударами с тактическими ядерными зарядами.

- Эд, а ты где играть то научился? – спросила Алиса, дожевав бутерброд. Мику еще не вернулась, наверное, чайник с водой несколько тормозив эту легкую на подъем девушку, перевешивая ее веселую и подвижную натуру.

- Друг учил, когда свободное время было, – уклончиво ответил ей, продолжая перебирать пальцами струны. Ничего серьезного, просто какая-то мелодия, крутившаяся в голове, где-то прежде услышанная, но где именно и к чему относящаяся, так и не мог вспомнить, – И все время говорил, что гитара это не мое, мне бы что-нибудь потяжелее… – точнее, он имел в виду артиллерийские системы, выжигавшие целые гектары площади беглым огнем, командование подобными батареями давалось Эдварду действительно легче, чем попытки запомнить, как именно надо держать инструмент и в каком порядке переставлять пальцы.

В дверь постучались, и Алиса первой добралась до ручки, обнаружив с другой стороны Мику, двумя руками державшую чайник, наполненный ледяной водой. Поставив его на подоконник, японка, ни слова ни говоря, умчалась во вторую комнату, вскоре вернувшись оттуда с целым коробом каких- то чашечек, циновок, чайничков и блюдец, от вида которых брови Эдварда против воли поползли вверх. Конечно, он и прежде видел весьма сложные и даже слишком наигранные церемонии, где порой одно лишь приветствие занимало больше часа времени, но вот никак не думал, что Мику устроит что-то подобное, тем более, с таким количеством столовых приборов.

- Может, тебе помочь? – поинтересовалась Алиса, жуя булку и наблюдая, как девушка раскладывает на полу циновки и приборы на троих человек.

- Нет, – покачала головой Мику, неожиданно посерьезнев и став не столь многословной. Наоборот, от сосредоточенности даже губу прикусила, что-то вспоминая, – хозяин сам должен все расставить… а вы пока разуйтесь, – у нее самой босоножек уже не было, по полу шлепала ножками, одетыми только в темные чулочки, – это тоже часть традиции…

- Удивительные вещи творятся в этом мире, – покачал головой Эдвард, откладывая гитару в сторону и снимая обувь, – Я уже заинтригован…

Мику решила провести все в строгом соответствии с теми церемониями, что приняты у нее на родине, во всяком случае, насколько это возможно в данных условиях, что видно по сосредоточенному выражению ее лица, когда все-таки жестом пригласила их садиться на колени, как сама сейчас сидела. Как только они сели напротив, сама вскочила, и поставила кипятиться воду, а потом протянула им еще небольшую коробочку с совсем маленькими разноцветными пирожными.

- Конечно, не совсем так, как надо, – она словно извиняясь, села с другой стороны, – только я не думаю, что здесь найду металлический котелок, какой можно над открытым огнем повесить… да и не думаю, что здесь стоит вообще огонь разводить… – оказывается, у японских чайных церемоний очень сложна последовательность действий, где все строго расчерчено и предписано, а сам чай является далеко не самой важной частью церемонии, и Мику на самом деле было очень интересно слушать. Те, пирожные, какие она раздала, обозвав странным словом «кайсэки», предназначены даже не для того, чтобы вкусно накормить гостя, а чтобы затушить чувство голода, больше не отвлекая от самого процесса церемонии, действительно привезены из Японии, странно даже представить, из чего их делали, если до сих пор оставались свежими. Так же, как и зеленый чай в большом пакетике, что, недолго думая, высыпала в небольшую глиняную чашку, специально для этого предназначенную, следом залив все кипятком и помешивая специальной бамбуковой палочкой. Гостям же в это время надлежало молчать, равно как и самому хозяину, но Мику, даже сосредоточившись, не могла оставаться молчаливой. Наверное, если перестанет говорить хотя бы на несколько минут, ее просто разорвет изнутри скопившейся массой слов и предложений, так что почти каждое свое действие она поясняла, но сейчас Эдвард был даже рад этому, поскольку процесс церемонии оказался глубоко философским и чрезвычайно любопытным, потому старался уловить каждое слово.