Осознание (СИ) - "thelordofthedark" - Страница 48

- Кстати о вожатой… – добавила Ульяна тихим голосом, как перед надвигающимся штормом. Среагировав, Эдвард оторвался от игры в гляделки с Алисой и поднял взгляд наверх, как раз увидеть приближавшуюся к ним Ольгу Дмитриевну. Ужин заканчивался, пионеры расходились и особых препятствий для ее передвижения по залу не возникало.

- Все в сборе, – довольно отметила вожатая, приблизившись к их столику, – Сыроежкин сказал вам уже про турнир? – ответом послужил синхронный кивок всех сидевших здесь, – вот и отлично, никуда не уходите, надо будет столы передвинуть и схему нарисовать… Так, еще карты нужны будут… Эдвард, хорошо, что ты здесь, значит, сейчас сходишь в домик и принесешь карты, они у меня в полке лежат, вот ключ от нее, – она протянула ему один из ключей с небольшим черным брелоком, но брать его Эдвард не торопился.

- Ольга Дмитриевна, я, конечно, весьма польщен тем, что вы мне так доверяете, – он встал из-за стола, разговаривая с вожатой, – но меня все же смущает мысль, что придется залезать в ваши личные вещи, тем более, что-то еще там и искать, – может быть, здесь в подобном и нет ничего особенного, но правила этикета его родного мира гласили о совершенно противоположных вещах, и им сейчас следовать и собирался.

- Да что тут такого? – пожала плечами вожатая, но хотя бы здесь не стала спорить, – Ну хорошо, сходишь вместе… со Славей, – взгляд скользнул на сидевшую рядом с ними девушку с русыми косами, – она тогда и карты принесет, а ты дверь откроешь. Так тебе больше нравится?

- Такой вариант подходит куда больше, – кивнул Эдвард, успев перехватить жесткий взгляд Алисы, с которой у Слави явно были какие-то внутренние трения. Только здесь действительно не был виноват, слово вожатой в данном случае имеет больший вес, нежели его, так что только и оставалось, что виновато пожать плечами, – Прямо сейчас сходить?

- Да, лучше бы закончить все до темноты, – кивнула Ольга Дмитриевна, – Сходишь прямо сейчас? Ты ведь с ужином закончил?

- Славя? – повернулся Эдвард к девушке, поспешно доедавшей булку. Она кивнула и тоже поднялась со своего места, стряхивая с рубашки последние крошки, – Думаю, да, – кивнул вожатой, и добавил, – Сейчас вернемся, – последнее больше предназначалось для Алисы, чем для кого-либо другого, сверлившего его таким взглядом, словно накладывая какое-то проклятие.

Славя обогнала его и, что-то бросив на прощание полупустым рядам младших групп, явно не желавших, чтобы их снова кто-то строили, а потом куда-то вели организованным стадом, первой вышла за дверь столовой, но придержала за собой, захлопнув только тогда, когда Эдвард тоже вышел на крыльцо.

- Ну что, пошли? – спросила девушка, – Я не ожидала, что наша вожатая так быстро согласится. Сыроежкин, наверное, действительно что-то интересное придумал! Даже посмотреть хочется, что за игра…

- Вот скоро и узнаем, – сказал Эдвард, пропуская ее вперед и после этого сам спускаясь по ступенькам, – Не боишься своих питомцев одних оставлять? – он кивнул на и не собиравшиеся расходиться толпы малышей, явно тоже прослышавших об устроенном старшими группами турнире и теперь желавших за всем этим понаблюдать или даже поучаствовать.

- Эдвард, не шути так, – нестрого сказала Славя, улыбнувшись, – никакие они не питомцы. Да и Ольга Дмитриевна здесь, если что-то случится, она разберется, не бойся, – девушка пристроилась с правой стороны, и пришлось замедлить шаг, чтобы она не отставала, – Да и утомили они за день…

- Тогда зачем ввязываешься во все это? – спросил Эдвард, посмотрев в огромные голубые глаза девушки, действительно осознав значение фразы «в ее глазах можно утонуть», – Я тут всего второй день, но и то вижу, что наша вожатая сваливает на тебя добрую половину своей работы. А ты ведь сюда, по идее, тоже отдыхать приехала?

- А лучший отдых это смена вида деятельности, – улыбнулась Славя, – И потом, если я этим заниматься не буду, то кто же еще? Все должны быть на своих местах…

- Ольга Дмитриевна этим заниматься будет, – уверенно сказал Эдвард, – А ты себя загоняешь такими темпами. Я почти уверен, что в своей школе ты ведь тоже одна из лучших учениц, все учителя тобой гордятся и в пример ставят… А парни наверняка в очередь выстраиваются…

- Эдвард! Я сейчас покраснею! – рассмеялась Славя, направляясь к аллее, где был домик его и Ольги Дмитриевны, – Ты такие вещи говоришь! – она даже его по плечу хлопнула, но несильно, едва коснувшись.

- Хочешь сказать, я не прав? – он даже остановился, встав перед Славяной.

- Прав… почти… – кивнула девушка, – кроме парней… – то ли она стеснялась это говорить, то ли стеснялась самого факта, но глаза отвела.

- Глупости какие, – теперь уже рассмеялся Эдвард, – передо мной стоит одна из самых красивых девушек, каких только можно встретить в целом мире, так что я ни за что не поверю, что нет ни одного мальчика, что не оценил бы этого подарка Небес, каким-то образом оказавшегося среди людей…

- Перестань, пожалуйста, – уже серьезнее сказала Славя, обходя его и снова направившись к домику, – ты так говоришь, как будто для тебя это очень просто…

- Я, наверное, неправильно что-то сказал, – догнал ее Эдвард, – но ни в коем случае не хотел тебя обидеть или огорчить как-то. Прости меня, пожалуйста и прими мои самые искренние извинения… Славя?

- Да не обижаюсь я на тебя, – она снова улыбнулась и даже взяла его за руку. От ее прикосновения Эдвард дернулся, но не стал выхватывать ладонь, а, наоборот, только крепче сжал ее, чувствуя, как слабые девичьи пальчики вцепились в него словно в последнюю опору, – Серьезно я об этом никогда особенно не думала… Всегда столько забот, дел важных…

- Девушки не для этого рождены, – домик был уже совсем рядом, они остановились, еще держась за руки, и Эдвард посмотрел на Славю, не желавшую разжимать этот сдерживающий их вместе замок, – Понимаешь?

- А для чего тогда рождены девушки? – спросила она, посмотрев прямо в глаза, ожидая ответа. Кажется, сейчас они несколько ближе, чем требуют правила этикета, но вот так говорить об этом в такой момент было бы верхом занудства.

- Девушки рождены быть прекрасными, – уверенно сказал Эдвард, – Такими как ты. Добрыми, умными и прекрасными, чтобы у человека, что рядом с ней, в душе всегда был огонек, что она в нем зажигает и не дает погаснуть. И чтобы дарить ему ту цель, ради которой и будет жить, – он грустно вздохнул, снова вспоминая Изабеллу, как раз и дарившую ему такие чувства, дарившую ему тот самый смысл жизни, когда хоть что-то, кроме бесконечной мести, казалось важным.

- Эдвард… – Славя очень стеснялась этого вопроса, но все-таки смогла его из себя выдавить, покраснев еще больше и совсем смутившись, – Значит… у тебя есть такая девушка? – в ее голубых глазах легко читалась надежда, прикрытая только тем же самым смущением.

- Нет, – он покачал головой, и в глазах девушки на момент снова ярко вспыхнула искорка надежды, но тут же погасла, увидев, как изменилось настроение самого Эдварда, глубоко задумавшегося и погрузившегося в свои старые, давно не тревожимые воспоминания. Собравшись, он напомнил, – Мы пришли. Я сейчас дверь открою… Тут тебя подожду, ты не против?

- Конечно, – кивнула Славя, отойдя в сторону и отпуская его руку, дав возможность открыть дверь. Зная вожатую и ее легкомысленный подход практически ко всему, за исключением ораторского мастерства и его применения, можно предположить, что и ключи перепутала, но в этот раз все оказалось правильно, и замок, мягко щелкнув, открылся. Оставив ключ в скважине, Эдвард спрыгнул со ступеньки, дав Славе пройти внутрь, а сам, убедившись, что никого нет рядом, приложился лбом к прохладным доскам стены, прикрытых кустами от прямых солнечных лучей и нисколько не нагревшихся за день.

«Совенок» рвал его душу…Нет, даже не рвал, нельзя уничтожить то, чего нет. Наоборот, он словно собирал ее по кусочкам обратно, вытаскивая из тьмы забвения и обратно вставляя на место те ее куски, что когда-то были безжалостно вырваны, оставив на душе лишь обожженные раны, с какими сам Эдвард смирился и даже пытался считать частью самого себя. Воспоминания об Изабелле, возвращаемые этим пионерлагерем снова и снова пробуждаемые в этом месте, рвались теперь наружу, заставляя действовать неосознанно и необдуманно… Надо было успокоиться, собраться и прийти в себя… Славя, Алиса, Ульяна… эти девушки, равно как и остальные, окружившие его столь беззаботной радостью, веселостью и детской наивностью, не испоганенные жестокостью войн и беспринципностью политических игр, вытаскивали из него что-то доброе и хорошее, что в нем еще, оказывается, было… а он сам никак не мог этому помешать. Неужели то, как он вел себя сейчас, не просто очередная игра под прикрытием, как поступал в начале, и сейчас он поступает так не потому, что так будет менее заметен на фоне остальных, а потому, что действительно хочет так поступать?