Время побежденных - Голицын Максим - Страница 72

— Разберутся с ним, как же! Это он с ними разберется, дай ему только туда добраться!

— Вам что, какое-нибудь слово дать? — поинтересовался доктор.

— Слово? Да кто поверит твоему слову, ты, насквозь фальшивая тварь!

— Ну же, Хенрик, успокойтесь!

— Ты думаешь, я пистолет у тебя просто так взял?

— Ну что ж, — сказал док, — стреляйте!

До последнего мига я не верил, что Хенрик выстрелит. Но он навскидку выпустил в фигуру, смутно различимую за клубами дыма, две пули.

— Черт, — пробормотал я.

Док даже не пошевелился.

— Слишком вы любите стрелять, Хенрик, — наставительно заметил он, — это нехорошо.

— Ну что? — проорал Хенрик, обернувшись ко мне. — Теперь вы видите?

— Да… — медленно сказал я, — теперь вижу. Хватит, Хенрик, полезай в машину. Оставь его.

— Значит, вы так трогательно собираетесь бросить меня здесь, — заметил доктор со своей обычной насмешкой в голосе.

— А что еще с тобой делать? — вздохнул я. — Если тебя пули не берут, то и тут с тобой ничего не случится. Не знаю, кто ты или что ты, но лучше уходи.

Док не двинулся с места. Глаза его сверкнули в сумерках, точно две слепящие точки.

Я вспрыгнул обратно на сиденье пилота.

— Давай в кабину, Хенрик! Скорее!

Хенрик, не сводя взгляда с неподвижной фигуры, пятясь, полез в кабину.

— После того, что мы столько пережили вместе, — насмешливо продолжал док, — прошли столько миль бок о бок…

— Умолкни, ты, сука!

— Знаешь, почему ты так горячишься, Хенрик? — спросил док, спокойно наблюдая за ним. — Потому что не уверен в том, кто ты такой на самом деле? Ты никогда не задумывался — а что, если…

Хенрик, не дав ему договорить, судорожно нажал на курок. На какой-то миг я увидел спокойное, без выражения, лицо доктора, потом все пропало. Только столбы пыли, поднятые лопастями вертолета, крутились меж скалами.

Хенрик почти упал на сиденье и резко захлопнул дверцу.

— Ну что, — устало сказал я, — поехали?

И врубил форсаж. Лопасти винта слились в сплошной диск, машина дрогнула и стала медленно подниматься в воздух.

«Нью-Йорк таймс»

от 11 ноября 2128 года

* * *

Гиблые Земли — Ногалес

12 ноября 2128 года

Гиблые Земли проплывали под нами — темное непроглядное покрывало ночи окутывало их. Ни огонька, ни признака человеческого жилья — под кабиной вертолета тянулись километры и километры безмолвной земли. В кабине тоже царил сумрак, который не могли развеять слабые огоньки, горящие на приборной доске.

Я сверился с компасом — мы шли прямо на Ногалес. К утру, если нам удастся прорваться, мы опустимся на посадочную площадку рядом с базой.

Если не считать шума двигателей, первые полтора часа мы летели в полном молчании, словно говорить больше было не о чем. Впереди нас ждала неизвестность — не меньшая, чем та, которую мы оставили за спиной.

Наконец Карс, сидевший рядом со мной, беспокойно пошевелился и сказал:

— Как ты думаешь, они нас пропустят?

Я обернулся к нему:

— Думаю, да. Если бы они хотели нас остановить, они давно бы это сделали. Сам видел, на что они способны!

— Ты все еще думаешь, что они не тронули нас просто потому, что мы не представляем для них опасности?

— Наверняка… что их еще могло удержать?

Он покачал головой:

— Не знаю, Олаф. А зачем они к нам приставили этого? Они, получается, подменили его еще в Тоничи?

Не очень-то мне хотелось разговаривать на эту тему.

— Не думаю… скорее всего Хенрик прав. Он с самого начала был одним из них. Что-то вроде резидента на базе в Ногалесе.

— Ты и теперь так думаешь, Хенрик?

Хенрик, который с начала полета не произнес ни слова, даже не повернул головы.

— Отцепись от меня, — произнес он сквозь зубы.

— Что это с ним? — недоуменно спросил Карс.

— Понятия не имею, — устало ответил я. — Хенрик, ты в порядке?

— Как тут можно быть в порядке?! — огрызнулся тот. — Да и что теперь в порядке? Вы что, так ничего и не поняли?

— Чего не поняли?

— Конец человечеству. Всему конец. Эти уже повсюду.

— Олаф, может, он сердится из-за того, что ему этот доктор сказал?

— А что он сказал?

— Он сказал, что…

— Да умолкните вы ради Бога! — взорвался Хенрик. — Не хочу больше об этом слышать!

— Да, — пробормотал я, — паршивое дело. Хоть бы до Ногалеса добраться в целости, пока все окончательно с ума не сошли.

— Где мы летим, Олаф? — поинтересовался Карс.

— Над лесом. Будем в Ногалесе еще до рассвета.

— Хорошо бы, — вздохнул он, — я что-то немножко устал.

— Расслабься… Это же я веду машину, не ты…

— Не могу я расслабиться. Что-то мне все это не нравится.

— Хоть раз бы ты что-нибудь новенькое выдумал для разнообразия.

— Я серьезно, Олаф. Наверное, мы, кадары, и вправду толстокожие. Но у меня какое-то дурное предчувствие.

— Ладно, — я взглянул на альтиметр. — Отложим на время. Какие бы ни были у тебя предчувствия, сейчас не до них.

Гиблые Земли внизу все тянулись и тянулись, и не было им конца… Я вглядывался в ночь, тщетно пытаясь увидеть хоть один огонек, но вокруг стояла Глухая непроглядная тьма.

— Сколько мы уже летим, Олаф? — беспокойно спросил Карс.

Я взглянул на светящийся циферблат хронометра.

— Четыре часа.

— Должны уже попадаться фермы. Помнишь, Рамирес говорил, что на границе Гиблых Земель еще остались фермерские усадьбы?

— Рамиреса больше нет. Спросить не у кого.

— Ни единого огонька, Олаф. Ни одного.

— Мы, наверное, летим все еще над Гиблыми Землями.

— Может, спустишься пониже?

— Опасно, в такой-то темноте.

Постепенно небо на востоке светлело, хотя поверхность земли все еще была погружена во мрак. Глядя в боковое стекло, я уже мог разглядеть темную стену леса на горизонте. Впереди по курсу, смутно различимые в рассветных сумерках, горбились безлесные холмы.

— Тут что-то не так, Олаф, — сказал Карс.

— Что не так?

— Я же вижу в темноте лучше тебя. Так вот, мы уже миновали лес. Мы только что пролетели над фермерской усадьбой.

— Не заметил… огни-то не горят.

— Вот именно. А фермеры, по-моему, встают с рассветом.

Я сверился по карте, найденной в кабине. Все верно. Мы уже подлетали к Ногалесу.

Вот и база — темные, еле различимые в лиловых сумерках строения, окруженные высоким частоколом. Слева от них располагалась посадочная площадка для вертолетов. На ней и сейчас стояло несколько машин, молчаливо замерших на ровной поверхности, точно глубоководные рыбы на дне океана, погребенные под толщей темной воды. Обычно, насколько я помнил, посадочную площадку по ночам освещали мощные прожекторы. Сейчас они не горели.

— Ну что, Олаф? — спросил Карс.

— Ты прав. Что-то неладно.

— Может, не стоит нам тут садиться? В баке достаточно горючего, чтобы долететь до Лос-Анджелеса.