Время побежденных - Голицын Максим - Страница 46

— Я-то? Рейнджер. Патрулирую границы. Командир попросил встретить вас, раз уж мне все равно нужно было в Эл-Эй за оборудованием. Генератор подсел.

Мне кажется, Хенрик предпочел бы более торжественный прием, но этому малому на всякие чины и звания было явно наплевать.

— Эл-Эй? — удивился Карс.

— Ну, Лос-Анджелес. Значит, вы кадар! Тут у нас чужаков сроду не было. Тут и свои-то жить отказываются! — Он весело усмехнулся. — Тяжело вам тут придется, ребята!

Он, по-моему, был из тех весельчаков, что вечно хихикают да посвистывают, сообщая вам самые неприятные новости. Удобный характер для такой работы.

— Ладно, — сказал я, — разберемся как-нибудь. Где твоя телега?

— Там, — он неопределенно махнул рукой. — На стоянке.

Мы вышли из здания аэропорта, и на меня обрушилось слепящее солнце. Над Лос-Анджелесом бушевал зной — я уж и забыл, что такое бывает.

Тихоокеанскому побережью в Катастрофе досталось больше всего — мощная ударная волна вызвала подвижку тектонических пластов, и серия землетрясений, которых издавна так боялись калифорнийцы, прокатилась по всему побережью. Я видел фотографии моста Золотые Ворота, перекинутого над заливом Сан-Франциско. Так вот, он обрушился с первым же толчком, и его с тех пор так и не восстановили. Равно как и деловой центр Лос-Анджелеса. Люди отсюда бежали, забыв прихватить даже самое необходимое, и стали потихоньку возвращаться обратно лишь пару поколений спустя, когда начала спадать радиация и ветры, клубящиеся над Долиной Смерти, больше не приносили с собой тучи радиоактивного песка. Но местные уроженцы умерли на чужбине, так и не дождавшись этого, а новичкам было все равно — вместо роскошного конгломерата городов сейчас тут была просто горстка отстроенных наспех поселений, из которых Лос-Анджелес оставался самым крупным — аэропорт почти не простаивал. Изменилось все — рельеф, климат, очертания берегов, а уж страсти про эти места рассказывали самые невероятные.

Джип Рамиреса — побитый, исцарапанный, разрисованный камуфляжными пятнами — выглядел хуже, чем ездил; у него оказался мощный ровный ход. Мы миновали центр города с чернеющим остовом «Бонавентюр-отеля», заброшенные особняки богатых кварталов, поросшие какой-то мутировавшей разновидностью плюща с глянцево-черными листьями и цветами, пылающими точно синие языки пламени. Жилым казался только примыкающий к аэропорту район, все остальное, даже залитое беспощадным солнечным светом, производило впечатление кладбища, — и все же за выбитыми окнами увитых зловещим плющом домиков шла какая-то тайная жизнь. Один раз я даже увидел, как из трубы в безоблачное синее небо уходит тоненькая струйка дыма.

— Там разве кто-то живет? — обернулся я к Рамиресу. С виду дом казался совершенно вымершим.

Рамирес нахмурился.

— Мутанты, — неохотно ответил он. — Но их трудно увидеть. Они появляются только по ночам.

Сандра вздрогнула, словно, несмотря на льющийся с небес раскаленный свет, ее пробрал озноб.

— Что тут у вас делается?

Тот пожал плечами:

— Может, в Гиблых Землях и проще прокормиться, но выжить проще в городе. Вот они и занимают заброшенные дома — целые кварталы. Пусть себе… кому бы они мешали, если б не…

— Не что? — быстро спросила Сандра.

— Ну, им приписывают всякие сверхъестественные способности. Дурной глаз, например. Считается, что они могут наводить порчу на человека. Поэтому лучше им днем на улицу не выходить, да еще в одиночку. Было на моей памяти несколько паршивых случаев… Сами понимаете, полиции тут у нас нет. Только в аэропорту, и ту присылают из Нью- Йорка. А так… кто у нас занимается охраной порядка? Те же горожане…

— А вы на что? — сухо спросил Хенрик.

— Мы же тут не живем. Так, наезжаем пару раз в месяц. Мы патрулируем границы, следим, чтобы всякая нечисть сюда не лезла. Один раз, правда, я подбросил мутанта на своей тачке — толпа за ним гналась…

— И на что он похож? — с интересом спросил Карс.

Рамирес задумался.

— Трудно сказать. Они и впрямь умеют отводить глаза. Или могут менять облик. Я думаю — пока он на тебя смотрит, он может внушить тебе все, что угодно. Ты видишь его таким, каким ему хочется. Стоит ему отвлечься… ослабить внимание… или если он выпадет из твоего поля зрения… Я один раз увидел его уголком глаза, когда он не чувствовал, что я на него смотрю… так это было что-то страшное…

— И что дальше? — продолжал любопытствовать Карс.

— А ничего. Я высадил его на окраине. Самое смешное, что он меня даже не поблагодарил.

Уцелевшие кварталы внезапно кончились, точно срезанные ножом, и за ними открылись километры хаоса — рухнувшие постройки, обугленные обломки, торчащая в небо арматура. Все это затянулось теми же черными зарослями и казалось пейзажем какой-то другой планеты. Дорога была такой разбитой, что джип продвигался медленно и осторожно, объезжая каждую выбоину и подозрительную трещину.

— Тут мало кто ездит, — пояснил Рамирес, — разве что фермеры из тех, что еще держатся за свои клочки земли, да и мы — рейнджеры. Но остальные дороги еще хуже.

— Фермеры? — удивилась Сандра.

Рамирес вновь усмехнулся.

— Самые упрямые не съехали отсюда даже сразу после Катастрофы, когда правительство сгоняло всех чуть не силой. Люди тут всегда держались за свою землю.

— А тут… не опасно?

Машина наконец миновала чудовищные последствия разрушений и теперь ехала по пустоши, поросшей кое-где корявыми низкими деревьями.

— Да вы не видели эти фермы! Это же настоящие крепости! Ограда в два человеческих роста, да еще по верху колючая проволока пущена. А уж продержаться на своих запасах они могут годы. Странные штуки они продают, кстати, — большая часть живности мутировала… да, это вам не Скандинавия! Ей-то, говорят, меньше всего досталось!

Я обвел взглядом окрестности…

В синее небо указующими перстами уставились каменные столбы. Они почти не отбрасывали тени — солнце стояло в самом зените.

Да, это уж точно не Скандинавия…

— Долго еще ехать? — обратился я к Рамиресу.

— Часов пять! — ответил он жизнерадостно. — Будь дорога получше, управились бы за три.

И, помолчав, добавил:

— Я рассчитал так, что мы доберемся до темноты. Не хотелось бы, чтобы ночь застала нас в дороге.

Сандра беспокойно спросила:

— А что, ночью тут опасно?

— Ну, — неуверенно отозвался Рамирес, — это все-таки не граница… На всякий случай там сзади, в ящике, лежит кое-какое оружие. Но лучше обойтись без стрельбы.

Джип еще раз показал себя с лучшей стороны — в нем работал кондиционер. Иначе я бы просто спекся.

— Попрошу уважаемых пассажиров поглядеть налево, — сказал Рамирес бодрым голосом гида. — Окна только не открывайте. Пыли набьется!

Я приник к стеклу. Там в лощине, присыпанная бурым песком, смутно виднелась какая-то белая груда.

— О Боже! — воскликнула Сандра. — Это же кости!

— Так точно, мэм! — ухмыльнулся Рамирес.

— Вы их что, стаскиваете сюда, что ли? — удивился Хенрик.

— Вот уж нет! Сами приходят!

— Ладно тебе трепаться!

— Я правду говорю. Это — кладбище мутантов. Сюда приходят умирать всякие странные звери из Гиблых Земель. Сейчас уже не так часто, а раньше, говорят, они перли, как речной поток. А их тут уже поджидали. Видите?

Он кивком показал вверх, на небо, где медленно парили темные точки.

— Не знаю, что их сюда гонит, но это паршивое место, — и он нажал на акселератор.

Сандра грустно сказала:

— Не понимаю, как вы тут живете?

Он вновь усмехнулся:

— Красотка, разве это жизнь? Это адская работа, вот что это такое!

Постепенно солнце начало клониться к закату, и молчаливые каменные изваяния, застывшие точно стражи этой неприютной земли, отбросили длинные тени, лиловыми полосами перечеркнувшие красную почву.

Я вновь обернулся к Рамиресу:

— А что тут еще есть? Кроме пустыни?

Он пожал плечами:

— Гиблые Земли… это уже на самой границе с Мексикой и дальше. Насколько они в действительности простираются, никто не знает. Над ними даже самолеты не могут летать — отказывают приборы. Большую часть из них занимает Трясина — огромное болото, образовавшееся вскоре после катаклизма. Наши биологи говорят, что оно бурлит жизнью, но человеку туда лучше не соваться. Еще ходят слухи про какой-то затерянный город — ну, таких легенд у нас и до Катастрофы было полным-полно…