1917. Российская империя. Падение - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 55

Сцена для трагедии готова

Родители освободили Феликсу левую часть бельэтажа во дворце на Мойке. «Я сделал туда отдельный ход и произвел необходимые изменения. Справа находились парадные комнаты – бальный зал с колонами из желтого мрамора, в глубине которого аркады открывали зимний сад, гостиная с обоями сапфирового цвета, с картинами и гобеленами… Все в стиле Луи 16-го».

Все в стиле короля, которому отрубит голову революция…

«Направо от вестибюля я устроил себе временное жилище на случай, когда буду приезжать один в Петербург. Одна из дверей открывалась на потайную лестницу, ведущую в подвал… Я хотел устроить в этой части подвала салон в стиле Ренессанс. Работы едва закончились, когда разразилась революция, и мы никогда не пользовались жильем, которому отдали столько стараний…» – вспоминал Феликс Юсупов.

Он лукавил. «Жильем» он воспользовался. В подвале он успеет устроить «салон в стиле Ренессанс», где и убьет Распутина.

Глава 6

Чаепитие с распутиным

Любознательная «сатанистка»

В начале 1914 года на квартире мужика из Покровского сложился один из влиятельнейших салонов в Петербурге. Разные люди, описывая то, что там происходило, абсолютно расходятся. И это неудивительно, ибо надо было быть посвященным, чтобы увидеть все в истинном свете. «Салон» Распутина, как и все в его жизни, хранил тайну…

5 августа 1917 года в Чрезвычайной комиссии допросили знаменитого исследователя сект Александра Степановича Пругавина. 66-летний ученый показал: «Всю жизнь изучая религиозные, в особенности мистические движения в русском народе, я естественно… интересовался и личностью Распутина».

Зимой 1914 года к Пругавину пришла красивая молодая женщина. Отрекомендовавшись начинающей писательницей, печатающейся под псевдонимом «Жуковская», сказала, что зовут ее Верой, что она «интересуется религиозными и мистическими движениями» и хочет проникнуть к Распутину. В своих воспоминаниях Жуковская рассказывает, как Пругавин «с огорчением посмотрел… и стал просить отказаться от намерения познакомиться с Распутиным, так как последствия этого знакомства могут стать для меня губительными… Я повторила, что решила это твердо, и даже попросила его узнать мне адрес и телефон Распутина».

Жуковская – дитя времени «накануне Апокалипсиса», как и князь Юсупов, как и многие тогдашние молодые люди. «В Париже, в своих исканиях религиозных откровений она доходила до сатанизма и участия в черных мессах», – показал Пругавин. И сама Жуковская писала, что «посещала тайные собрания хлыстов».

Мужик волновал ее. Жутковатая слава Распутина давно не давала ей покоя..

«Я сделал все, чтобы предостеречь вас, теперь я умываю руки», – сказал ей тогда Пругавин и на другой день сообщил адрес и телефон Распутина.

«Распутин жил на Английском проспекте, 3, телефон был 64646, – вспоминала Жуковская. – Я… не стала мешкать и тут же позвонила… Я случайно попала в редкую минуту, когда телефон Распутина был свободен… Я услыхала сиповатый говорок: «Ну, кто там? Ну, слушаю…» Спрашиваю чуть дрогнувшим голосом: «Отец Григорий? Говорит молодая дама. Я очень много о вас слышала. Я нездешняя, и мне очень хочется вас увидать…»

Менее чем через час она уже входила в подъезд «огромного серого дома… В вестибюле… стояли рядом чучела волка и медведя… на фоне декадентского окна, на котором засыхал куст розового вереска… Лифт остановился на самом верху… На звонок мне отворила невысокая полная женщина в белом платочке (Лаптинская. – Э.Р.). Ее широко расставленные серые глаза глянули неприветливо: «Вам назначено? Ну, входите…» Дверь из передней приоткрылась и, шмыгая туфлями, поспешно, как-то боком выскочил Распутин… Коренастый, с необычайно широкими плечами, он был одет в лиловую шелковую рубашку с малиновым поясом, английские полосатые брюки и клетчатые туфли с отворотами… Темная морщинистая кожа… Волосы, небрежно разделяющиеся на пробор посередине, и довольно длинная… борода были почти одного темно-русого цвета… Подойдя совсем вплотную, он взял мою руку и наклонился ко мне. Я увидала широкий, попорченный оспой нос… а потом мне в глаза заглянули его – небольшие, светлые, глубоко скрытые в морщинах. На правом был небольшой желтый узелок… Из них струилась какая-то неприятная, дикая власть. Взгляд был пристальный, мигали его глаза очень редко, и этот неподвижный магнетический взгляд смущал… «Проведи в мою особую», – вполголоса сказал Распутин, указав на меня….

Через переднюю, мимо закрытой двери, сквозь которую слышались сдержанные голоса (там находилась самая большая комната, где и собирался «салон» его почитательниц. – Э.Р.), меня ввели в узкую комнату с одним окном. Оставшись одна, я огляделась: у стены около двери стояла кровать, застланная поверх высоко взбитых подушек пестрым шелковым лоскутным одеялом, рядом стоял умывальник… Около умывальника перед окном – письменный стол… На самой середине стола… большие карманные золотые часы с государственным гербом на крышке… В углу не было иконы, но на окне большая фотография алтаря Исаакиевского собора, и на ней связка разноцветных лент. По аналогии я вспомнила хатку «Божьих людей» (хлыстов) на окраине Киева: там тоже в углу не было иконы, а Нерукотворный Спас стоял на окне, и на нем тоже висели ленты… Придвинув кресло, он сел напротив, поставив мои ноги себе меж колен…»

С зажатых его коленями женских ног начинается (мы узнаем об этом от многих свидетельниц) соблазнение, сопровождаемое обычно монологом о духовном обосновании греха.

«Ты не верь попам, они глупы, всей тайны не знают… Грех на то и дан, чтоб раскаяться, а покаяние – душе радость, а телу сила, понимаешь?.. Ах ты моя душка («Душка» – запомним это обращение! – Э.Р.), пчелка ты медова… Грех понимать надо… А без греха жизни нет, потому покаяния нет, а покаяния нет – радости нет… Хошь, я тебе грех покажу? Поговей вот на первой неделе, что придет, и приходи ко мне после причастия, когда рай-то у тебя в душе будет. Вот я грех-то тебе и покажу…» Кто-то страшный, беспощадный глядел на меня из глубины этих почти совсем скрывшихся зрачков… А потом вдруг глаза раскрылись, морщины расправились и, взглянув на меня ласковым взглядом… он тихо спросил: «Ты что так на меня глядишь, пчелка?» – и наклонившись, поцеловал холодным монашеским ликованьем».

С тем Жуковская и ушла, видимо, несколько разочарованная ласковым, но бесстрастным напутствием: «Только, смотри, скорее приходи…»

И тогда, и потом, как утверждала Жуковская, «ничего не было». Поверим ей.

«Салон» собирается

Распутин ввел ее в свой «салон», о котором она оставила подробные записи.

«Всех дам было около десяти. На самом отдаленном конце стола… молодой человек в жакете, нахмуренный и, видимо, чем-то озабоченный. Рядом с ним, откинувшись на спинку кресла, сидела очень молоденькая беременная дама в распускной кофточке. Ее большие голубые глаза нежно смотрели на Распутина. Это были муж и жена Пистолькорс, как я узнала потом, встречаясь с ними. Но в следующие годы знакомства я самого Пистолькорса никогда больше не видала у Распутина, только Сану. Рядом с Саной сидела Любовь Васильевна Головина, ее бледное увядшее лицо очень мне понравилось. Она вела себя как хозяйка: всех угощала и поддерживала общий разговор».

Увидела она и Вырубову. «Я посмотрела на нее с любопытством: высокая полная блондинка, одетая как-то слишком просто и даже безвкусно, лицо некрасивое, с ярко-малиновым чувственным ртом, неестественно блестевшими большими голубыми глазами. Лицо ее постоянно менялось – оно было какое-то ускользающее, двойственное, обманное, тайное сладострастие и какое-то ненасытное беспокойство сменялось в нем почти аскетической суровостью. Такого лица, как ее, больше в жизни не видала и должна сказать, что оно производило неизгладимое впечатление.