Женщина в озере - Чэндлер Раймонд - Страница 11

Рядом с ним что-то лежало.

– Мы можем подъехать поближе, – сказал Паттон.

Доехав до конца озера, мы вышли и подошли к пристани. Доктор остановился, покашлял в платок и внимательно его осмотрел. Это был уголоватый человек с маленькими темными глазами и грустным больным лицом.

То, что некогда было женщиной, лежало вниз лицом на досках, у трупа под мышками была протянута веревка. В стороне валялась кучкой одежда Билла. Он сидел, вытянув раненую ногу со шрамом на колене и подогнув другую под себя.

Лбом он прижимался к колену здоровой ноги. При нашем приближении он не шевельнулся.

Паттон вынул из заднего кармана бутылку и откупорил ее.

– Сделай-ка хороший глоток, Билл.

В воздухе висел ужасный, одуряющий запах. Билл, казалось его не замечал, шериф и врач – тоже. Энди достал из машины старое коричневое одеяло и набросил его на труп. Потом он молча отошел к дереву, и его стошнило.

Не поднимаясь, Чесс сделал большой глоток и поставил бутылку рядом с собой. Потом начал говорить медленным, деревянным голосом, при этом он ни на кого не смотрел и ни к кому не обращался; рассказал о ссоре с женой и о том, что потом произошло. О причине ссоры он умолчал. Он лишь бегло упомянул имя миссис Кингсли. Потом продолжил свое повествование: после моего отъезда он достал веревку, разделся, влез в воду и вытащил труп. Он подтянул его к берегу, взвалил себе на спину и втащил на пристань. Билл сам не знал, почему. Потом он еще раз вошел в воду. Незачем было объяснять – для чего.

Паттон сунул в рот кусок жевательного табака. В его спокойном взгляде ничего нельзя было прочесть. Потом он крепко стиснул зубы, снял одеяло с трупа и осторожно перевернул его. Вечернее солнце засверкало в ожерелье из зеленых камней. Оно было заперто на замочек, украшенный мелкими бриллиантами с тонкой предохранительной цепочкой. Паттон выпрямился и закрыл нос коричневым носовым платком.

– Что скажете, доктор?

– О чем? – картавя, спросил тот.

– Причина и время смерти.

– Не задавайте глупых вопросов, Паттон.

– Что, не можете определить, а?

– Да что вы, сами не видите?

Паттон вздохнул.

– Конечно, на первый взгляд, она утонула, – сказал он. – Но кто знает?

Бывали случаи, когда человек умирал от удара ножом или от яда. А потом жертву бросали в воду, чтобы скрыть следы.

– У вас здесь, как видно, много таких случаев? – спросил врач сердито.

– Могу поклясться, до сих пор в моем районе было только одно убийство,сказал Паттон, искоса глядя на Чесса, – это когда погиб старый папаша Мохэм там, на северном берегу. У него была хижина в Шедди Каньоне, и летом он намывал в ручье немножко золота. Однажды начался сильный снегопад, и крыша у его домика с одной стороны обвалилась. Ну, мы поехали, чтобы ее подпереть.

Мы думали, что папаша Мохэм на зиму перебрался в долину, никому ничего не сказав. Такие одинокие золотоискатели всегда немного чудаки. И что же?

Клянусь богом, никуда он не перебирался. Лежал в собственной кровати, а в голову ему был всажен топор. Так мы и не узнали, кто это сделал. Некоторые говорили, что у него был за лето намыт целый мешочек золотого песка.

Он задумчиво посмотрел на Энди.

– Ерунда, – откликнулся тот. – Ясно, кто это сделал. Гюи Поп, вот кто.

Только, когда мы нашли папашу Мохэма, он уже девять дней как помер от воспаления легких.

– Одиннадцать дней, – поправил Паттон.

– Девять, – сказал Энди.

– Послушай, Энди, ведь прошло уже шесть лет. Может, ты и прав. А почему ты решил, что это Гюи Поп?

– Потому что в хижине Гюи оказалось три унции самородков. А на его участке никогда кроме песка ничего не было. Зато папаша Мохэм то и дело находил маленькие самородки, с пенни величиной.

– Да, такова жизнь, – сказал Паттон и улыбнулся мне какой-то странной улыбкой. – Какими бы преступники ни были ловкими и осторожными, они всегда что-нибудь упускают из виду, а?

– Все это полицейская болтовня, – сказал Билли Чесс презрительно. Он натянул брюки и рубашку и снова сел, чтобы надеть носки. Затем встал и потянулся за бутылкой. Сделав внушительный глоток, он осторожно поставил бутылку на доски. Потом поднял свои волосатые руки и потряс ими под носом у Паттона.

– Вот оно! Все, что вам нужно! Надеть на кого-нибудь наручники, – и дело для вас исчерпано!

Паттон не обратил никакого внимания на эту вспышку, он подошел к перилам и посмотрел вниз.

– Странное место для трупа, – сказа он. – Течения здесь никакого нет.

Чесс опустил руки и сказал спокойно:

– Дурни вы, она же сама это сделала. Мюриэль была отличная пловчиха.

Она нырнула, сама заплыла под доски и тогда глотнула воды. Иначе и быть не может. Никак. Только так это можно было сделать.

– Ну, я не стал бы этого утверджать, – сказал Паттон мягко. Его глаза были ясными, как свежевымытые блюдца.

Энди покачал головой. Паттон посмотрел на него с хитрецой:

– Так что же, Энди, вспомнил?

– Девять дней, поверьте! Я сейчас посчитал.

Врач поднял руку к лицу и отошел в сторону. Он долго кашлял в носовой платок и опять принялся внимательно его разглядывать.

Паттон сплюнул через перила.

– Давай-ка, Энди, займемся лучше делом, – сказал он.

– Вы когда-нибудь пробовали затащить труп на шесть футов под воду?

– Нет, Энди, этого я утверждать не стану! А может это сделано с помощью веревки?

Энди пожал плечами.

– Если бы так, то на трупе остались бы следы. И потом, если оставлять такие явные улики, то зачем тогда прятать труп в воду?

– Это вопрос времени, – сказал Паттон. – Со временем вообще никаких следов не осталось бы.

Билл Чесс посмотрел на них иронически и снова взялся за бутылку. Я смотрел на их серьезные лица и не мог угадать, о чем они в действительности думают. Паттон заметил с отсутствующим видом:

– Мне кажется, кто-то говорил про записку?

Чесс порылся в бумажнике и вытащил свернутый линованный листок. Паттон бережно взял его в руки и внимательно прочел.

– Даты нет, – сказал он. Билл мрачно покачал головой.

– Нет. Мюриэль исчезла ровно месяц назад. Двенадцатого июня.

– Она и раньше от тебя уходила, а?

– Ммм... – Чесс смотрел прямо на него. – Я раз напился и остался у одной шлюхи. В декабре, перед первым снегом. Жена рассердилась и уехала, но через неделю вернулась. Еще красивее, чем раньше. Сказала, что ей просто захотелось немного побыть вдали отсюда. Она ездила к подруге, с которой когда-то вместе работала в Лос-Анджелесе.

– А ты знаешь имя этой подруги?

– Она мне не говорила, а я и не спрашивал. Все, что делала Мюриэль,всегда было для меня правильно.

– Понятно. А тогда она не оставляла записки? – спросил Паттон безразличным тоном.

– Нет.

– Видишь ли, эта записка выглядит довольно-таки старой, – сказал Паттон и поднял листок.

– Я целый месяц ношу ее при себе, – пробормотал Билл Чесс. – А кто вам сказал, что она уже раньше уезжала?

– Я уже не помню. Ты ведь знаешь, как у нас. Тут ничего не останется незамеченным. Разве что летом, когда наезжает много чужих.

Некоторое время царило молчание, наконец, Паттон произнес с отсутствующим видом:

– Так ты говоришь, она уехала 12 июня? Или, по крайней мере, ты думал, что она уехала. Ты, вроде, сказал, что тогда здесь были хозяева из того дома?

Чесс посмотрел на меня, и лицо его помрачнело.

– Спросите-ка лучше эту ищейку! Я вижу, он и так уже все выболтал!

Паттон не смотрел в мою сторону. Его взгляд покоился на далекой линии горных вершин. Потом он сказал:

– Мистер Марлоу вообще ничего мне не сказал, кроме того, что в озере найдено тело – и чье. И что Мюриэль оставила записку, которую ты ему показывал. Что ж тут такого?

Снова молчание. Чесс посмотрел на накрытое одеялом тело. Он крепко сжал кулаки, и по его щекам скатились две крупные слезы.

– Здесь была миссис Кингсли, – сказал он. – Она уехала в тот же день. В остальных домах никого не было. Хозяева в этом году еще не приезжали.