Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 35

Леголас схватил с пола свое оружие, заботливо снятое Эрвигом, снова поднял тело и распахнул дверь, прикрываясь телом знахаря, как щитом. Но темные предрассветный час был тих, лишь сзади потрескивал огонь. Ни звука не донеслось из темного, спящего леса, только дорога грязно-белой полосой уходила за поворот черной стены сосен…

Медленно, бережно опустил Леголас убитого на снег. Вот и рухнул неожиданный, призрачный шанс узнать, что же стряслось с ним в этом мрачном, вероломном княжестве. Осталось всего два имени – Плачущая Хельга и Раб Слез. Простите меня, мастер Эрвиг… Это я накликал на вас беду.

Леголас не знал, откуда взялось это убеждение, но отчего-то был уверен, что эта белоперая лихолесская стрела прилетела именно вслед за ним…

Тугхаш устало спешился у входа, бросил повод одному из караульных и спешно зашагал по коридорам. В последнее время он часто спорил с Сармагатом, препирался с ним и дерзил. Немудрено, что Сармагат не хочет брать строптивца с собой в Мордор. Кому нужен эдакий репей? К чему эти бесконечные перепалки? Тугхаш давно не пытался доказывать орку свою независимость, тот все равно не признавал подобного вздора, опекал каждый шаг Тугхаша и без конца пенял ему на безрассудство, словно тот был малым дитятей. Юноша улыбнулся своим мыслям. Не пора ли и правда повзрослеть. Он был предан орку безоговорочно даже в самых ужасавших его поначалу замыслах. Так не пришло ли время признать, что он все равно всегда встанет на сторону Сармагата, хоть бы того осуждал весь мир?

Одернув на плечах плащ, юноша ускорил шаг. Он немедленно попросит у Сармагата прощения за свои дурацкие упреки. И орк опять улыбнется скупой, искренней улыбкой, и Тугхаш испытает любимое им чувство незыблемости своего мира.

Последний поворот, и впереди показалась массивная дверь, плохо подогнанная под вырубленную прямо в скале арку. Изнутри доносились голоса, и Тугхаш остановился. Не нужно мешать. Лучше подождать снаружи. Он развернулся, уже собираясь вернуться в предыдущий грот, где можно было с удобством умоститься на караульной скамье под факелом. Но тут до слуха юноши донеслось знакомое имя, и Тугхаш напрягся. Он не собирался подслушивать… Он вообще никогда не совал нос в дела Сармагата, в которые тот не хотел его посвящать… Но все же…

-… Я не понимаю, как все произошло так быстро, Таргис, – голос орка был глух и мрачен, – я совершенно не предусматривал подобного оборота. Звучит глупо, но мне почему-то жаль мальчишку. Я успел его зауважать. Но делать нечего, болезнь развивается слишком стремительно, все наши усилия могут пойти прахом. Не нужно никаких премудростей, пусть все выглядит, как есть, делом орочьих рук. Все уже готово, скоро придет пора нанести последний удар. А потому поторопитесь. До новой луны принц Леголас должен быть убит.

====== Глава 14. По числу наконечников ======

Мерзлые комья с глухим стуком пересыпались под заступом. К счастью, холода ударили недавно, и земля еще не успела окаменеть от стужи.

Леголас откинул волосы с разгоряченного лица и оперся о рукоять, глядя на только что засыпанную могилу. Не слишком ли многих он хоронил в последние недели?

- Простите, мастер Эрвиг, – вполголоса повторил он. Отчего-то именно эта смерть, так быстро и невзначай настигшая человека, всего на сутки вошедшего в его жизнь, жгла его особенно тягостным чувством вины.

Но сейчас предаваться скорби и самобичеваниям было не ко времени, слишком многое успело обрушиться на эльфа за эти короткие часы, проведенные со старым знахарем. И вперед всего, необходимо было на самом корню задушить разрушительную, отупляющую злость на обстоятельства, судьбу, или как там еще вам угодно будет назвать ту насмешливую силу, что издевательски ухмыльнулась ему в лицо, показав из рукава лишь самый кончик разгадки и тут же спрятав ее обратно.

Предрассветная тьма сгустилась вязкой смолой, облепив черную стену леса, и наглухо заволокла мелкие звезды, еще недавно холодно поблескивающие на небе, застывшем, словно твердый купол темного стекла. Кругом стояла та особая тишина, когда кажется, что мир замер, и даже ветер забыл шевелить схваченные морозом, отягощенные снежными наметами ветки.

Леголас прислонил заступ к стене дома, покрытой хрупким налетом изморози, тут же ощутил, как холод пробирается под тунику, вкрадчиво ощупывая взмокшее тело ледяными ладонями, и торопливо подобрал с земли плащ. Однако, натягивая на плечи грубую шерсть, эльф все равно чувствовал, как по спине скользит холодок. Эта мертвая тишина, едва нарушаемая потрескиванием старых стропил и фырканьем гнедого в конюшне, наводила на него легкую жуть. Она была чужда человеческому страху, что сворачивает нутро тугим узлом, не давая вздохнуть и лишая воли и сил. Но лихолесец не терпел чувства собственной беззащитности перед обстоятельствами. А потому последние полтора часа, остервенело разламывая заступом твердую землю, он подспудно ожидал из темноты новой стрелы и все равно знал, что не покинет этого укромного уголка Ирин-Таура, не попытавшись снова проникнуть в хранилище Эрвига. Он оказался здесь в самый отчаянный момент, он успел услышать за четверть часа больше неоценимых сведений, чем нацедил из целого болота пустой болтовни за месяц. Он принес смерть хозяину, удивительному человеку, чья жизнь была в десятки раз дороже жалкой жизни мерзавца-Йена, сохраненной им. Он не вправе был просто уйти, не попытавшись найти здесь еще хоть самый кончик путеводной нити.

Произнеся молитву над могилой и в очередной раз горько подивившись, что погребальные слова стали ему памятны наизусть, а слова праздничных напевов он, пожалуй, навскидку все и не припомнит, Леголас двинулся обратно к крыльцу. Осторожно войдя в дом, он ощутил крепкий запах гари, однако удушливых клубов дыма в багровых отблесках дотлевавшего очага было не видно. Неужели ему повезло, и хранилище все же потухло? Приблизившись к дощатой дверце, эльф осторожно потянул на себя смятый камзол, подоткнутый под крепко сбитые доски. Камзол легко поддался, и Леголас увидел, что одного рукава почти нет, сбоку зияют несколько обгоревших дыр, но из-под двери не вырвалось дыма. Пожалуй, стоило рискнуть…

Дверь скрипнула обиженным, хриплым тоном, впуская эльфа в крепко пахнущую пепелищем, жаркую комнатенку. Тут же с пола взвился целый вихрь невесомых хлопьев пепла, и Леголас отпрянул назад, но ни язычка огня не всполохнуло в темноте. Огонь задохнулся в тесном помещении, не успев всерьез разгореться. Эльф перевел дыхание, вернулся в комнату и зажег факел…

Тусклый свет чахлой зимней зари уже заглянул в крохотное окно хранилища, а лихолесец сидел на полу, методично перебирая пергаменты и поминутно прижимая к лицу лоскут мокрого полотна, чтоб переложить очередную стопу и не задохнуться в пепельных облаках. Их были тысячи. Не лишь пергаментные, но писаные на бересте и просмоленной ткани, на коже и хорошей бумаге, невесть как попавшей в этот отдаленный уголок Средиземья. Сложенные плотными стопами и перевязанные шнурами, переплетенные в кожу, свернутые тугими свитками, заключенные в тяжелые деревянные оклады. Видимо, огонь не заполыхал, но долго полз под кипами листов, ища легкой пищи и воздуха, и, наконец, угас. Одни документы рассыпались мелкой взвесью, стоило лишь прикоснуться к ним, другие были покрыты уродливым орнаментом черных дыр, третьи потемнели, и уже не различить было чернил. Но многие сохранились, не успев пострадать от тлеющего огня. Леголас вчитывался в заголовки, написанные убористым почерком знахаря. Большей частью документы были написаны на вестроне, но попадались руны тенгвар, выведенные с той трогавшей эльфа тщательностью, с какой всегда пишут тенгваром смертные. «Яды пауков и тварей премерзостных», «Повивальная наука для целителя», «Травы и лишайники, потребные в лекарстве», «Извлечение стрел и дротиков без сечения плоти»… Право, в иное время Леголас охотно бы поближе познакомился со многими этими трудами, сейчас же ему оставалось дивиться тому, как много и прилежно трудился Эрвиг.