Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 158

- Вот как… Но при этом ты так и не рассказала Леголасу ни слова обо мне и своей роли в моем плане, хотя это очень облегчило бы твою жизнь. Эльфы – не слизняки, вроде достопочтенного князя. Они непременно придумали бы, как до меня добраться. Чья бы взяла – вопрос спорный, но все же… кто знает.

Камрин сумрачно посмотрела Сармагату в глаза:

- Ты дорог мне, – глухо проговорила она, – а белые одежды праведницы мне никогда не были к лицу.

Сармагат покачал головой, сдерживая гулкий сердечный бой:

- Эта нескончаемая игра сделала тебя взрослой, осмотрительной и на свой лад мудрой. Но ты все равно не отшатнулась от меня, хотя я не раз давал тебе пути к отступлению. Если же ты знала бы все мои… хм… извилистые пути раньше, ты могла бы пойти на поводу у простого сочувствия и тоже воспылать неприязнью к моим врагам.

Камрин со звоном бросила вилку на стол:

- То есть, сделав меня слепым инструментом, ты радел о моем благе, – произнесла она с едким сарказмом, а вождь мягко кивнул:

- Да. Слепой инструмент, отыграв свою роль, сможет просто продолжить жить. Отравленное же ненавистью чудовище не сможет.

Камрин в сердцах хлопнула по столешнице обеими ладонями, и Сармагат ждал, что она сейчас вспыхнет яростью и сорвется на крик, но девушка замерла и вдруг устало откинулась в кресле назад:

- Я верю тебе. В том то и дело. Я всегда тебе верила. И сейчас тоже верю, что ты хотел меня защитить. Ты слишком часто защищал меня. Быть может, иногда и не стоило.

Помолчав, она сдвинула брови и заговорила уже без всякого надрыва:

- Почему ты так уверен, что Леголасу уже не помочь?

- Потому что таковы эльфы, – отрезал Сармагат, но Камрин задумчиво прикусила губу:

- Не надо расплывчатых фраз. Эльфы есть разные, даже я успела это узнать. Орки думают, что они все на один лад, то же самое и эльфы думают об орках. Но я же знаю, что все это чушь.

Сармагат поворошил в камине поленья, машинально повертел в руке кочергу:

- Я говорю это не из снобизма или орочьей неприязни к эльфам. Клан Магхар веками собирал летопись о «Мелькоровой справедливости». Я прочел все, что нашел. Было исцелено немало людей, Тугхаш. Но ты бы ужаснулась, узнав, как мало было удачных попыток среди эльфов. Я знаю лишь о двух успехах. Один Прощенный был спасен своей невестой, а второй – сыном. Все же прочие…

Орк замолчал. Камрин тихо переспросила:

- Сармагат… Что случилось с прочими?

- Ты не читала свиток? – словно невпопад обронил вождь, – тогда не суть важно. Им не удалось, это главное.

Девушка отвела глаза, комкая в руке салфетку.

- Я хочу увидеть Леголаса, – твердо и требовательно произнесла она.

Сармагат лишь спокойно кивнул:

- Конечно.

Вернувшись с разведки, Таргис задумчиво встал за спиной у Йолафа. Эрсилия, все еще не пришедшая в себя, уже была облачена в камизу и сюрко, мешковато сидевших на исхудавшем теле, а рыцарь тщательно укутывал ее ноги пледом. Варгер приблизился, неотрывно глядя, как Йолаф бережно убирает под капюшон плаща спутанные каштановые волосы княжны, открывая лицо, бескровное и тонкое, словно вырезанная на кости камея. Царапины на лбу и впалых щеках. Нежные очертания почти детского подбородка и губы прекрасного рисунка, неожиданно чувственные для этого полупрозрачного лица.

Йолаф собирал последние пряди, вьющиеся по шее и вискам Эрсилии, и эта нехитрая сцена вдруг показалась Таргису донельзя интимной, словно он бесстыдно смотрел в замочную скважину на чье-то чужое, совсем не касающееся его таинство. Не зная, как ловчее нарушить момент, варгер неуклюже откашлялся:

- Приятель… а откуда у тебя девичий наряд сыскался? – невпопад спросил он, словно только это и занимало его в тот момент.

- Это сюрко моей сестры, – коротко пояснил Йолаф, а потом обернулся, пристально глядя на предмет в руках Таргиса. Варгер же ответил прямым, открытым взглядом, и рыцарь невольно заметил, что тот с затаенной гордостью расправил плечи.

- Ты хотел знать, куда варги подевались, что поляну осаждали… Вот тебе ответ, дружище, – и Таргис протянул Йолафу длинную черноперую стрелу.

Рыцарь взял ее в руки. Наконечник был покрыт еще не успевшей запечься кровью. А Таргис продолжал, многозначительно чеканя слова:

- Вокруг поляны восемь трупов, все с такими стрелами, и следы пяти бойцов. Йолаф, я про все ваши с господином нелады знаю. Но сейчас не пытайся убедить меня, что орочий отряд своим собственным порывом вдруг нас троих от варгов прикрыл да и ушел без лишнего шуму. Господин, отпуская тебя из плена, знал, что ты придешь сюда. И знал, что здесь часто бывают хищники. Я готов правую руку в огонь положить, что это он прислал нам подмогу.

Йолаф задумчиво положил стрелу на снег:

- Я никогда не пойму Сармагата. Чем дольше я знаю его, тем больше убеждаюсь, что мне никогда его до конца не понять. Он подверг Эрсилию страшным мучениям и со мной тоже не особо церемонился. А сейчас просто и без всяких пояснений спас всю нашу затею, ту самую, из-за которой совсем недавно готов был меня изувечить. И особенно меня поражает то, что я отчего-то совсем не удивлен.

Варгер покачал головой:

- Как раз тут понять господина несложно. Здесь нет никакой тайны. Он просто всегда и во всем идет до конца. Как в ненависти, так и в благодеяниях. Он освободил тебя, чтоб ты мог спасти невесту – и не позволил тебе по безделице погибнуть, когда ты был уже у цели.

- Кристальное благородство и никакой корысти… – Йолаф с сомнением приподнял одну бровь, а лицо Таргиса вдруг вспыхнуло:

- Не надо насмешек. Не ищи подвоха почем зря, – миг поколебавшись, он добавил, – господин бывает безудержен в гневе и мстительности, но и в доброте тоже порой не знает полумер. Так было и со мной, Йолаф. Господин освободил меня от Волчьего безумия, дав возможность снова быть человеком. И с тех пор никогда, ни разу, как бы ни серчал, он не позволил мне унижаться перед ним. Хотя в ярости он ужасен, и у меня не раз сами собой подламывались колени. Но он каждый раз говорил: «ты человек, а не шавка, чтоб лизать мне сапоги».

Йолаф помолчал. Потом поднял на Таргиса глаза:

- Ты боготворишь его, словно самого Эру.

Но варгер ничуть не смутился. Он спокойно пояснил:

- Я видел мало добра и справедливости от Эру, брат. Сармагат же куда последовательнее и надежнее, как в добре, так и в зле. А потому, выбирая, кому служить, я без сомнений предпочту Сармагата.

- Но сейчас ты почти что в бегах, – Йолаф понимал, что препирается из чистого упрямства, но отчего-то все равно поддразнивал варгера, – и именно ты мог вернуть свиток Сармагату, но отдал его эльфам.

И снова Таргис невозмутимо пожал плечами:

- Спасение твоей невесты никак не вредит господину и ничем ему не опасно. Но если завтра ты, которого сегодня я называю другом, попробуешь натянуть лук в сторону Сармагата, я пристрелю тебя, не задумываясь. А если не успею – то сам приму предназначенную ему стрелу.

Рыцарь поглядел на варгера и с беглой улыбкой покачал головой:

- Чудной ты, брат. Но с одним я не берусь спорить: тот, кто удостоился такого преклонения, наверняка чем-то его заслуживает, даже если я этого никогда и не пойму. А если ты прав насчет отряда – то я снова обязан этому клыкастому мерзавцу жизнью. Ей-Эру, я уже почти привык.

С этими словами он поднял со снега княжну и свистнул Подкупу…

…Они мало разговаривали в пути. День клонился к вечеру, и Йолаф спешил до наступления ночи вернуться в убежище. В Тон-Гарт путь был дальний, а ночью Ирин-Таур становился слишком опасным для двоих путников, обремененных бесчувственной девушкой. Йолафа тревожил этот долгий обморок, хотя он не знал точно, как скоро приходят в сознание исцеленные. Таргис не мог никак помочь рыцарю, ибо в свое время сам пришел в себя, не зная, как долго пробыл в забытьи. Однако, положа руку на сердце, Йолаф и сам не мог бы с уверенностью ответить, что внушает ему большее волнение – обморок Эрсилии или ее грядущее пробуждение. Он привык заботиться о ней, защищать ее и неустанно искать пути к ее исцелению. В своей фанатической преданности недужной княжне он забывал обо всем, отметая любые мысли, как несвоевременные и не стоящие преждевременных тревог. А сейчас, когда ее голова бессильно и доверчиво лежала на его плече, он чувствовал, что не способен даже в полной мере ощутить счастье от ее спасения. Душа замерла до отказа натянутой тетивой, до боли, до муки зашлась в неистовой судороге ожидания. Он должен был увидеть, как она откроет глаза. Должен был поймать ее первый взгляд, снова увидеть прежнюю Эрсилию в этой изнуренной, истерзанной оболочке. Только тогда он поверит, что ему удалось. Только тогда сможет отпустить эту тугую внутреннюю струну… И что же произойдет тогда? Он выполнит свой долг. А дальше… В сущности, его могут казнить, как только он переступит толстое растрескавшееся бревно у ворот столицы. И пожалуй, это вернее всего. Но отчего ж не помечтать… Хотя бы о том, что князь отменит свой приговор, вновь увидев дочь здоровой. И если уж он взялся мечтать, то можно сразу окунуться в теплый поток чаяния, что ему позволят быть около Эрсилии, когда она придет в себя. Он так долго называл ее невестой… Так долго, что сам успел привыкнуть к этому слову и поверить в него. А в действительности, кем он был княжне Ирин-Таура? Гарнизонным офицером, объектом ее первого почти детского увлечения… Все так и осталось там, во взглядах, долгих разговорах, повисающих неловких паузах. Она была его дамой сердца, слишком целомудренной для гвардейца, давно уже познавшего всю прелесть внимания развеселых девиц и кокетливых служанок. Они не обменялись ни одним настоящим признанием, даже в немногих письмах соблюдая этот незримый барьер. Он так и не узнал вкуса ее губ. Он всегда помнил, что эта чистая, словно первый снег, девочка влюблена в него, а потому безгранично ему доверяет. И он не смел дать волю ни одному из своих порывов, боясь ранить, испугать, оттолкнуть. Он всегда казался себе похотливым мужланом, с внутренним томлением глядя на ее крупные, красиво очерченные губы, на биение пульса у глухого воротника блио, а княжна еле слышно разочарованно вздыхала, когда он, снимая ее с седла, ни на миг не удерживал в объятиях. Зачем он разыгрывал рыцаря из старинных нуменорских романов, выстраивая для себя какой-то эфемерный образ бесплотной феи? Догадывалась ли она вообще, что он замечает в ней женщину, а не просто обходительно развлекает нанесшую ему визит дочь правителя?