Коронованный наемник (СИ) - "Serpent" - Страница 129

Сарн сделал паузу, и вопрос отчетливо повис в воздухе. Таргис медленно пожал плечами:

- Я не знаю, дивный. Клянусь. Не забывай, я всего лишь варгер. Я часто бываю у Плачущей Хельги только потому, что мои питомцы рвутся к ней на водопой. Там всегда много варгов, особенно по ночам, ночью даже Сармагат к Хельге никогда не суется, а он, поверь, не из пугливых. Варги уходят только с первыми лучами солнца, но и днем у Хельги опасно. Так что больно это гиблое место, чтоб особо там любопытствовать.

А замыслов господина не знает никто, даже самые приближенные. Тугхаш тоже неизвестен весь план, она не раз меня расспрашивала. Но Сармагат никого не считает абсолютно надежным, он вообще невысокого мнения о людях.

Сарн же хладнокровно кивнул:

- Я догадывался. Что ж, хорошо. Не обессудь, дружище, но я прикажу запереть тебя в одном из покоев и приставить охрану. Ты ни в чем не будешь знать нужды, но я отпущу тебя лишь тогда, когда улажу с твоим хозяином одно дело. Надеюсь, это не займет много времени.

Варгер криво улыбнулся:

- Если там будет так же тепло, как здесь, и меня будут кормить не хуже, чем сегодня накормила душка-Марджи, то я не против.

- Не беспокойся, – отрезал Сарн, вставая, и стремительным шагом вышел за дверь.

Утро вступило в свои права, все такое же хмурое и серое, как все предыдущие. Сарн, помня о своем обещании Сармагату, не стал, однако, особо церемониться. Он набросал на клочке бумаги несколько слов: «Т. в сознании. Скоро сможет встать. Не забывай о клятве». Затем привязал записку к древку стрелы, поднялся на бартизан и выпустил свое краткое послание в ствол сосны у края просеки. Через десять минут стрелы уже не было – послание забрали.

У эльфа же были куда более спешные дела. Поручив проверку караулов и прием донесений Элемиру, он заперся в своих покоях и с трепетом вынул свиток, вдруг невольно ощутив, как тает его всегдашняя твердая уверенность, что стоит лишь достать этот документ, и все беды станут поправимы. Эру, сколько усилий, сколько интриг и злодеяний… И все ради этого засаленного, обтрепанного по краям листа пергамента. Что же за тайна, существовавшая столько веков, могла спасти столь многих, а спасала лишь единицы? Что за новый подвох таится в этом желанном трофее, и кто знает, не было ли все напрасно?

Осторожно вынув свиток из кожаного чехла, эльф развернул его. Витиеватый почерк, почти не поблекшие чернила, тонкое перо… Никаких гербов или печатей, никаких вычурных заглавных букв. Словно письмо, оставленное на столе безымянным автором.

«Да состоится над тобою, Проклятый, справедливое судилище Мелькорово. И да будешь ты, в память Первых Преданных, новым Прощенным.

Если обретешь ты спасение – гордись по праву, ибо я, владыка Мелькор, склоняю перед тобою голову, признавая свою неправоту. И не забудь – велик твой долг перед целителем, ибо он совершил наитруднейшее: возвысился над самим собою ради тебя.

Если же не найдется для тебя целителя – не томи себя пустой скорбию, ибо несовершенство души – не твоя вина, но закон всего живого, и подобных тебе – многие тысячи.

Если же пойдете вы с целителем далее об руку – да будет он твоим возлюбленным братом до последнего вздоха, ибо его несчастие – твой выбор…»

Сарн развернул свиток дальше, чувствуя, как сердце стучит у самого горла. За этим предисловием следовало еще множество пояснений, далее подробно описывался обряд лечения, и эльф все больше понимал слова Камрин, говорившей о редком даре, необходимом целителю. Да. Этот свиток не было нужды прятать. Его можно было переписать тысячу раз и развесить на всех площадях. И все равно спасенных было бы ничтожно мало.

Дочитав, Сарн некоторое время сидел в оцепенении, погруженный в сумбурный вихрь мыслей. Затем туго свернул пергамент, снова пряча в чехол. Нет, господа. Этого столь долгожданного свитка было недостаточно. Что за смысл в волшбе, что поможет лишь немногим? Болезнь нужно было остановить. Но для этого нужно было, наконец, понять, откуда же она берется...

…Иниваэль знал, что самозваная княжна недужна. Но Сарн, огорченно качая головой, пошептался с Марджи, несколькими женщинами из лазарета, а также двумя-тремя торговцами, и быстро распустил в городе слух, что леди Эрсилия во время боя поднялась из подземелий, чтоб помочь целителям, и была ранена из арбалета на крепостной стене. Эта история мгновенно озарила Камрин ореолом отважной мученицы и отмела лишние вопросы. Сообщать же князю о драгоценном свитке комендант не стал, рассудив, что раздавленный правитель непредсказуем и, услышав столь ошеломляющее известие, способен на какую-нибудь неожиданную и безумную выходку. С ночи первого сражения Иниваэль больше не пил, лишь целыми днями просиживал перед портретом жены, иногда негромко разговаривая с ней, и Сарн все больше убеждался, что рассудок князя не выдержал свалившихся на правителя потрясений. Князь стал болезненно подозрителен, повсюду видел заговоры, не расставался с мечом, а на известие о ранении Камрин без выражения процедил сквозь зубы:

- Увы, она знала, на что идет. На все воля Эру.

Странно, но князь ничуть не удивился, когда Сарн потребовал у него ключи от подземного хранилища документов. Он лишь тяжело и сумрачно посмотрел эльфу в глаза и протянул ему связку. Все еще недоумевая о неожиданной сговорчивости Иниваэля, Сарн спустился за часовым в хранилище, осмотрел его, руководствуясь указаниями Камрин, но вскоре понял, отчего князь так легко вручил ему ключи: ячейка с записями воеводы Бервира об Источниках была пуста.

Раздосадованный эльф вернул ключи князю и сообщил о пропаже. Иниваэль равнодушно пожал плечами:

- Что вас удивляет, друг мой? Замок кишит предателями, ворами и самозванцами. Проверьте лучше, ничего ли не пропало из ваших собственных карманов, – проговорив это, он отвернулся от лихолесца, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

Совершенно взбешенный, Сарн покинул княжеские покои. Он знал содержание пропавшего документа, Леголас подробно пересказал его другу. Камрин тоже упоминала о тех же сведениях в ту далекую снежную ночь. Но эльф чувствовал, что все они что-то упускают. Что-то простое, настолько очевидное, что этим поневоле легко пренебречь. Кристаллы… Только они отличают этот Эру забытый край от всех прочих земель Арды. И только здесь гнездится отвратительная хворь. Между этими фактами, несомненно, есть связь… Но никто сроду не видел кристаллов в «гиблой» Хельге, протекающей далеко от Тон-Гарта и ничем не примечательной. А ведь из нее пили сотни людей, из которых заразились лишь десятки.

Сарн нахмурился: что-то вдруг ворохнулось в памяти. Какая-то мелочь, слышанная им совсем недавно. Вспомнить бы… Отчего-то казалось, что именно ее не хватало в почти сложившейся картине. У Плачущей Хельги никто не бывает по ночам, даже Сармагат. Варги уходят лишь с первыми лучами солнца, «благословенного Анора», как говорилось в пропавшем свитке.

Эльф вздрогнул, потревоженный внезапной мыслью, спешно подошел к окну и поглядел на затянутое облаками небо. Никакого Анора в помине не было уже много дней... Что ж, об этом он еще подумает. А сейчас стоило заняться другой неотложной заботой.

…Сарн постучал в дверь и, услышав негромкое «прошу», вошел в опочивальню. Камрин, прозрачно-бледная, полулежала на кровати. Она стыдливо натянула повыше тяжёлый плед и мягко улыбнулась:

- Я рада вас видеть. Садитесь же, комендант! Вы прочли свиток?

- Да, княжна, – отозвался Сарн, опускаясь в кресло, – и Сармагат не лукавил, «Мелькорова справедливость» – совсем не забава. Но я пришел поговорить о другом. Как вы себя чувствуете?

Камрин посерьезнела:

- Если нужно, я готова встать хоть сейчас, хотя в седло пока не сяду.

- О Эру, – Сарн вскинул ладони, – что я за неотесанный болван! Миледи, я вовсе не жду, что вы немедля подниметесь, готовая выполнять мои прихоти. Вы… – эльф понизил голос, – вы совершили почти невероятное. И я, прежде всего, пришел выразить вам свое восхищение.