Golden Age (СИ) - "Kaisa123" - Страница 77

- Не переживай, это быстро пройдет, - заверил его Питер с улыбкой. Подросток насупился. Ему легко говорить, когда все проблемы позади! Эдмунд раздосадованно ответил:

- Словно специально время подгадали. Не раньше на неделю, не позже, а именно на переговорах! Мне надоело… – голос опять захрипел, и король закашлялся, прочищая горло. – Надоело говорить подобно пропахшему крепким табаком морскому волку! Особенно в присутствии Рабадаша.

- Он что-то посмел выкинуть? – нахмурился Питер. Эдмунд помотал головой.

- Кстати, нет. Он вел себя более-менее корректно…

- Как у нас в гостях, когда вы с ним повздорили? – поддел его Верховный король. Младший оскорбился до глубины души.

- Я был верхом почтительности и радушия! И что значит «повздорили»? Я зря, что ли, делал вид, что мы с ним друзья навек?

- Помнится, вы с ним так зубоскалили, что лучше бы подрались, - государь сощурился, закрывая глаза от яркого солнца. Эдмунду же после жаркой пустыни было дома ой как хорошо. – Такой развязки весь Кэр-Параваль ждал.

- Мы же взрослые люди, - хрипло отозвался подросток, делая большие глаза и прикладывая руку к груди. – Такие методы разрешения конфликта уже неприемлемы, а синяков ему понаставить я и на грядущем турнире в Орландии успею. Разве мог я испортить шестнадцатилетие Сьюзен подобной выходкой? За кого Вы меня принимаете, государь?

- За разумного и хладнокровного правителя, разумеется, - высокопарно кивнул тот.

- Ну что Вы, Ваше Верховное Величество, право, я смущен… – в тон ему ответил Эдмунд, и Питер не сдержался, тихо засмеялся. Младший король сохранил серьезный вид дольше, но тоже засмеялся, и из-под сдержанных масок, которые уже прирастали к коже, выглянули молодые, веселые и полные задора ребята. Их хохот, у старшего звонкий, у младшего хриплый, был подхвачен морским бризом и разнесен по всему порту Кэр-Параваля.

- А если серьезно, - отдышавшись, спросил Верховный король, - как все прошло?

Эдмунд помолчал, думая, что бы ответить, так что столичный порт братья покинули в тишине, нарушаемой лишь шумом волн и криком чаек.

- С Тисроком вполне можно договориться. Он разумен, хотя и течет в нем жаркая кровь Тархистана, из-за которой царевич Рабадаш не знает слова «нет», - наконец произнес он.

- С ним возникали какие-то стычки? – приподнял брови Питер.

- После первой отец не позволял ему присутствовать на беседах со мной, - усмехнулся Эдмунд. Рабадаш терпеть не мог отказа, когда как в политике с такой категоричностью не оберешься проблем. То, что Тисрок так славно одернул его в первый раз и не допустил следующих склок, о многом говорило… И младший король чувствовал, что этот инцидент только усугубил их с Рабадашем взаимную неприязнь, ведь месть за него Эдмунд испытал прямо там, в Ташбаане. Ему как нарнийскому послу был оказан достойный прием, и подросток получил шанс насладиться как танцами наложниц – не то чтобы он впал от этого восторг, так и южными сладостями. И по воле «счастливого» случая на подносе, ему предложенном, лежал и рахат-лукум! Удивительное совпадение, не правда ли?

Имей место такая провокация, когда Эдмунду было десять, он бы взорвался, обрушил бы свою обиду и гнев на голову ухмыляющегося Рабадаша. Однако за плечами у младшего короля простирался немалый опыт, в котором были как друзья, так и враги, желающие надавить на больное место. Из таких был правитель Теребинтии – суровый, циничный северянин, который доводил мальчика до белого каления во время истории с ведьмами. Тогда Эдмунд ненавидел Освальда всей душой, теперь же был благодарен ему за преподанный урок, ведь не переболей он своим предательством в прошлом, ему бы не удалось так легко и непринужденно обернуть против царевича его же насмешку. Король, чуть улыбнувшись, попробовал предложенное угощение, поблагодарил, но со вздохом отметил, что бывали в его жизни вещи и повкуснее. Рабадаш нахмурился – не такой реакции он ждал, а Эдмунд невозмутимо продолжил:

- Хотя это зависит от того, кто предлагает, а тебе явно не сравниться с той, кого мы с братом победили, ни по силе, ни по коварству.

Насмешливо поклонившись, подросток посмотрел в черные, полные ярости глаза, которые обещали расплату за эти язвительные слова. Эдмунд же не испытывал к царевичу ничего, кроме презрения. Тот, кто идет по пути подлости, признает этим свою слабость, ибо просто не способен одолеть соперника честно. Коварство исключает благородство, которое служило одной из заповедей нарнийских правителей. И хотя иногда Эдмунда так и подмывало подстроить Рабадашу такую же западню – уж в ловушках он был мастером, он неустанно напоминал себе, кем является, и гасил это желание, которого у Верховного короля и не возникало никогда. Благородство Питера было больше врожденным. Младшему, немного мстительному – особенно с таким соперником, его приходилось вырабатывать, но зато стимул был каков! Ответив Рабадашу в его же манере, подросток уподобится царевичу, а разве к этому он стремится? Так что, несмотря на соблазн отыграться, Эдмунд не предпринимал в ответ никаких мер.

Вражда, с годами становящаяся более скрытой от посторонних глаз, принадлежала только им двоим – и ни с кем ею делиться Эдмунд не собирался. Даже со Сьюзен, которая крепко обняла его, соскучившись за время разлуки. О страсти, испытываемой Рабадашем к старшей королеве Нарнии, успел узнать весь мир. Подобное было трудно не заметить, да и тархистанец не пытался спрятать свои чувства. Его приезд в Кэр-Параваль пришелся как раз на день рождения девушки, и это совпадение не обмануло никого. Сьюзен его внимание явно льстило, хотя с каждым днем комплиментов, ее осыпающих, становилось все больше. Красота королевы раскрывалась подобно набухшему бутону, который, еще не расправив лепестков, очаровывает дивным ароматом. Ей было всего шестнадцать, а царевич могущественного Тархистана уже был безнадежно пленен – и вряд ли он станет последним из череды несчастных, что не устоят перед ее прелестью.

Слушая Сьюзен, которая стремилась поделиться последними новостями, Эдмунд заметил, как вдруг погрустнел Питер. Верховный король смотрел в другой конец коридора, где промелькнула стайка служанок, и улыбка его быстро погасла, а сам он как-то слишком резко отвернулся. Это преображение было настолько мимолетным, что его не заметил никто, кроме младшего правителя, который не упускал ни одной детали из всего, что происходило вокруг. Наблюдательность столько раз его выручала, что вошла в привычку, как у Сьюзен – грациозная летящая походка, а у Питера – гордо поднятая голова. Отложив это в голове, Эдмунд сосредоточил внимание на сестре, которая с упоением рассказывала об успехах в сфере благотворительности. Она не заметила короткой заминки и, взяв брата за руку, потащила прочь. Государь с вернувшейся на губы улыбкой крикнул, чтобы Эдмунд не увлекался болтовней с сестрой, а тот в ответ развел руками. Точнее, одной свободной рукой, показывая, что не властен над собою.

Сьюзен жаждала поделиться новостями – юноша даже засомневался, а не Люси ли перед ним. Да нет, та не терпела длинных неудобных нарядов, да и волосы у нее не могли отрасти за прошедший месяц до пояса. Однако Сьюзен распирала гордость за свои труды, а вот Эдмунд испытал только ужас, завидев гору бумаг и документов. Если это упростило работу королев, то он боится думать о том, что же было изначально… Смысл речей сестры подросток понимал весьма смутно, ибо занимался совсем другого рода деятельностью. Перебить ее было бы невежливо и грубо, слушать пришлось бы целую вечность, а собственные уши были королю дороги. Так что, уличив момент, Эдмунд похвалил Сьюзен и спросил, где же бродит Люси, ее сотоварищ в защите подданных от несправедливости.

- Она с Питером на ристалище, - отмахнулась старшая королева. – Фехтованием занимается…

- Надо же. Неужели Питеру то не по душе? Он был так опечален… – когда Эдмунд того хотел, он любую тему мог свести к его интересующей.

- Опечален? – удивилась Сьюзен.

- Он так резко погрустнел, когда ты душила меня в объятьях в коридоре, - пояснил младший король. Девушка задумалась и тихо ахнула.