Golden Age (СИ) - "Kaisa123" - Страница 31

Так что в данный момент путь короля лежал в далекую северную Теребинтию, остров в стороне от оживленного участка моря. Это была последняя остановка перед возвращением в Нарнию. Больше Эдмунда не терзала морская болезнь, и плавание наполнилось приключениями и яркими красками. Как когда-то Кэр-Параваль, он осмотрел весь корабль, начиная с трюма и заканчивая верхушкой фок-мачты. Ни одна деталь не укрылась от его внимательного, любознательного взора. Матросам же пришлось выдержать целый поток вопросов. Король стремился узнать все до последней мелочи, с жадностью искателя постигая сложное дело мореплавания. Он забирался на реи, натягивал снасти, подстраивая ледяному ветру ловушку из парусов и заставляя его силу работать на себя. Спустя время Эдмунд даже начал понимать, какой цели служат команды строгого капитана-сатира. Теперь это не был набор незнакомых и таинственных слов, и постигнутый их смысл только распалял мальчика. В этой погоне за знаниями и умениями он не был особо тактичен и, оставшись без ответа, мог его потребовать. Эдмунд никогда не страдал чуткостью и привык добиваться своих целей. В конце концов, он король, а это его команда! Пусть приказы отдает капитан Рассвета, главным на его борту остается он, нарнийский правитель. И то, что эта важная персона забирается на марс с горящими глазами, не значит, что его можно воспринимать как равного! Хотя он и не так важен, как Питер, цену себе Эдмунд представлял и не собирался ее снижать.

Это провоцировало моряков на довольно неоднозначное отношение к возглавляющему их мальчику. С одной стороны, такой любознательностью и усердием можно было восхититься. Король не боялся запачкать руки и со всем пылом предавался новому для себя и оттого сложному делу. Однако некоторое высокомерие и отстраненность напоминали экипажу, что между ними находится целая пропасть, что он не просто пацан, сующийся под руку. В его звонком голосе помимо насмешки или же благодарности порой звучала сталь – сам того не заметив, Эдмунд привык к тому, что его волю тут же исполняют. Бытность королем накладывала на него свой отпечаток, который можно было заметить и у остальных ребят, в той или иной мере. Он бывал резок и требователен, так что симпатия к своему лидеру, которую испытывали моряки, могла бы быть гораздо глубже, будь мальчик менее своенравен и более добродушен… Но все это были детали. Детали, связанные с плаванием, которое скоро уже закончится, ведь между ним и Нарнией стоит единственный пункт – Теребинтия. Вот закончит Эдмунд переговоры с правителем тех земель, Освальдом, и вернется в родной дворец, к брату и сестре, по которым уже истосковался…

От звона корабельного колокола задумавшийся король вздрогнул. С марса на весь Рассвет раздался крик:

- Земля на горизонте!

Мальчик сорвался с места. Не обращая внимания на робкие возражения Онура, он вскочил на борт палубы и, зацепившись рукой за тросы, накренился наружу. Не будь его хватка достаточно крепкой, король бы сорвался в море, но это его не заботило. Откинувшись назад и буквально повиснув над водой, Эдмунд с улыбкой смотрел, как вдали прорисовывается полоска суши. Наконец-то.

Это была Теребинтия.

Остров встретил их неприветливой снежной крошкой, которую ветер швырнул прямо в лицо. Что тут скажешь, север – это не теплые Одинокие острова. Эдмунд невольно поежился. Темное, затянутое тучами небо не внушало оптимизма, а от вихря, взметнувшего их плащи в воздух, не спасала даже теплая одежда. Морозный воздух забирался под нее, обжигая кожу, покрывая ее мурашками. При дыхании изо рта вырывалось облачко пара. На берегу никого не было – Рассвет прибыл на день раньше положенного срока. Непогода, которой они так страшились, не задержала корабль. Потому никто и не собирался сегодня встречать нарнийскую делегацию.

Мальчик невольно замедлил шаг. К горлу подступил комок, а сердце сжала невидимая рука. Впилась в трепещущее средоточие жизни ногтями и тут же отступила, исчезла, оставив на душе неприятный осадок, а внутри – саднящие ссадины. Король сглотнул, передернул плечами. Негостеприимная Теребинтия живо напомнила ему то, что он с таким усердием старался забыть. То, что отступало в присутствии Люси и Питера, сейчас было так близко… Он чувствовал на себе внимательный, непроницаемый и в то же время надменный взгляд – кажется, смотрели из редкого, чернеющего невдалеке леса. Эдмунд прищурился, всматриваясь между голых стволов, но ничего не заметил. Однако чувство страха, липкое, вязнущее и мерзкое, не пропало. От него сердце билось реже, словно затаившись перед лицом опасности, и дышать становилось немного труднее. Тревога все нарастала, хотя источника ее мальчик никак не мог засечь. Возможно, потому что он лишь чудился?..

- Может, послать Освальду весть о нашем прибытии и подождать на берегу? – спросил Меар, впиваясь когтями в руку и вырывая этой несильной болью из туманных предчувствий и размышлений. Король чуть нахмурился, борясь с этими пугающими мыслями.

- Нет. Мы и сами доберемся до замка. Он должен быть недалеко.

- Но у нас нет коней, - возразил недовольно филин. Эдмунд фыркнул.

- Зато есть ноги, а у кого-то и крылья! Заодно и прогуляемся!

Резкое движение плечом, и птица поднялась в воздух. Сам ее силуэт, теряющийся на фоне унылого, затянутого тучами неба, выражал недовольство. Ветер был бессилен против могучих крыльев филина. Мальчик проводил Меара взглядом и кивнул воинам, что сопровождали его. Среди них был и Онур. Король не стал брать с собой всю команду корабля – во-первых, они не поместились бы в шлюпку, причалившую к берегу, а во-вторых, нет нужды в таком количестве бойцов. Это союзная Нарнии земля… В теории, но скоро уже будет и на практике!

Но король настаивал на пешем пути не только из-за желания подышать морозным воздухом, что резал легкие. Тревога, закрутившая внутренности противным комком, все сильнее захватывала его разум. В душе медленно, но верно поднималась паника, которую Эдмунд решил подавить самым действенным способом – убедившись в отсутствии угрозы. Дорога, ведущая в глубь острова, лежала как раз через лес. Присутствие рядом нарнийцев придавало мальчику уверенности. Каждый глубокий вдох давался с трудом – грудную клетку словно сжало железным обручем, долгое время пробывшим на холоде, и оттого сохранять спокойствие было все труднее. С нарастающим напряжением Эдмунд всматривался в сплетение черных стволов деревьев, оглядывал кроны из пожухлых, потемневших листьев. Вроде бы обычный лес, покорившийся зиме. И нет в нем ничего угрожающего, кроме тишины, но это же естественно – многие животные ушли в спячку, а другие затаились, заметив в чаще незваных гостей! Однако на сердце все равно было тяжело. Оно билось все быстрее, словно кровь в жилах подгонял холод, что становился все более ледяным и мертвым, подозрительно знакомым… Ветер вдруг утих, и с серого неба медленно опускался на промерзшую землю снег. Твердую, голую почву запорошила белая мелкая крошка. Король зачарованно проследил за одной из снежинок, и глаза его потемнели.

Осознание того, что именно его так тревожит, пришло столь же плавно, как опустилась снежинка на подставленную ладонь. Вся Теребинтия, захваченная зимой пусть не столь живописной, как нарнийская, напоминала о той, в чьем присутствии мальчик испытывал такие же эмоции. Ужас, тревога, странное, безнадежное оцепенение и страх – все говорило о Джадис. О Колдунье, призрак которой отступал от теплого нарнийского солнца, от улыбок брата и сестер. Полное приключений и забот лето, затем осень, принесшая с собой нервные переговоры и немало испытаний, отвлекли Эдмунда от угрызений совести. Никто в Кэр-Паравале, да и в Нарнии, не напоминал ему о совершенном предательстве. Даже Питер, Люси и Сьюзен вели себя так, словно ничего не случилось, и король был им за это признателен. Благодаря их поддержке он мог двигаться вперед, не оглядываясь на прошлое, сколько бы боли оно ни причиняло. В их компании чувство вины ослабевало, и на его место вставало стремление жить по-новому, начать все с чистого листа, что мальчик и делал. Но здесь… В далекой Теребинтии сошлись два обстоятельства, повергающих Эдмунда в мелкую дрожь, которую он был не в силах побороть: зима и отсутствие рядом близких.