Where Angels and Demons Collide (СИ) - "fifti_fifti" - Страница 48

Неожиданное превращение Гримма вскрыло многие старые раны в ее душе, и это казалось странным, ведь у Демонов не было и не могло быть души. Но что же это тогда так ныло слева в районе ребер?

Дария шагала прочь, зажимая чешуйчатой рукой рваную рану в том месте, где прошлись когти Демона. Она свернула в первую попавшуюся подворотню и, сев там на землю, спрятала лицо в снова становящиеся человеческими ладони. Слава Дьяволу, первое цельное превращение не смогло полностью изменить ее. Дария, часто-часто дыша, стала считать до десяти, чувствуя, как злость уходит, капля за каплей покидая ее тело, а вместе с ней пропадает и черная змеиная кожа. К ней возвращались ее привычные черты.

— Черт тебя подери! — мусорный контейнер, стоявший рядом с ней, со всей силы вмялся в стенку, отброшенный мощным рывком.

Плечи девушки затряслись, пока она пыталась унять рвущиеся наружу глухие рыдания.

Она не имела понятия, сколько прошло времени, пока она сидела вот так в переулке, одна, наедине со своими внутренними терзаниями. Да, это было определенно больно — любить. Ее любовь не была длинной, как не была и счастливой, и все же это оказалось достаточно больно, чтобы длиться вечно.

Она чувствовала проклятые соленые дорожки на щеках. Будь она стопроцентным Демоном, она не могла бы плакать. Почему ее сознание никак не могло выбрать свою половину? Неужели Гримм прав, и ее существо всегда будет тянуться к свету?

Бывают такие шрамы, которые напоминают о себе всегда, вновь открываясь алыми ранами. И хотя прошлое — оно на то и прошлое, что должно оставаться навсегда за спиной, Дария сомневалась, что она хотя бы когда-нибудь сможет себя в этом полностью убедить.

I’m so tired of being here

Suppressed by all my childish fears

And if you have to leave

I wish that you would just leave

Your presence still lingers here

And it won’t leave me alone

(Evanescence – My Immortal)

====== Глава 15. Осколки ======

С утра, непривычно долго копошась ключом в замке, чертыхаясь и матерясь, в квартиру ломился Георг. Для него это было утро воскресенья, а так же утро дикой головной боли, коварно двоящейся замочной скважины и забытого в такси кошелька.

— Вот блин. Да стой ты, сцука! — обратился басист к скважине, которая (он мог бы поклясться в этом) каким-то мистическим образом перескочила влево прямо из-под его руки.

Он попытался потрезвонить в дверь, но ему почему-то ответила полнейшая тишина.

— Сдохли они там все что ли? — с досадой прошептал парень.

Прищурив один глаз как пикадор, басист размахнулся и засадил, наконец, со всей дури ключ в скважину.

— О, боги! Почему я так прекрасен и ловок? — похвалил он сам себя. — Тооом? Гуууст? Биииил? — этот крик разнесся по пустой квартире, когда запоздавший жилец-таки проник внутрь.

Георгу не то, чтобы принципиально было нужно что-то от ребят, просто он не понял, почему никто не открыл ему. Он точно помнил, что только ему перепала девчонка, а это значило, что остальные поехали домой. Не могли же они до сих пор дрыхнуть? Хотя, почему не могли, могли. Билл и Том так перебрали вчера, что даже танцевали только вдвоем, Георг точно помнил этот момент, он отпечатался в его памяти как живой. Вот будет о чем рассказать им как они встанут!

Приятно прижмурившись, басист припомнил свои вчерашние ночные приключения.

— Ы-ых, — довольно прошептал он и снова поежился, а затем, все еще посмеиваясь, бесцеремонно открыл дверь в комнату Тома. — Ну что, алконавты, вы помните как... — слова застряли в его горле на полпути.

Том оказался в постели не один. Его дреды разметались по подушке, одеяло прикрывало парня только по пояс. В его объятиях лежала какая-то брюнетка, руки гитариста нежно обнимали девушку за талию, черная голова покоилась на его плече, а лицо скрывал каскад темных прядей. Красотка пошевелилась, и тогда блестящие локоны спали на сторону, и глаза Георга окончательно вылезли из орбит. Ему понадобилось секунд тридцать, чтобы сообразить — он ошибся второй раз. Это была не девушка...

Он как-то разом охватив взглядом все — пустой диван, где до этого ночевал Билл, разбросанную по полу одежду, которую он, несомненно, видел на Томе и Билле вчера в клубе, и, собственно, самих Тома и Билла, спящих, как сладкая парочка и нежно прижимающихся друг к другу. На этом моменте Георг окончательно оторопел. Его шутка про танец в клубе мигом потеряла свою значимость, какк ка что бы ни произошло вчера, оно явно имело продолжение еще и сегодня. За всю свою жизнь из всех гетеросексуальных гетеросексуалов, которых он встречал, Том был самым гетеросексуальным. Женщины всегда роились вокруг него ульями, начиная со средних классов школы, а иногда он уходил из клуба сразу с двумя девушками. Что на него нашло в последние дни? Разве не он утверждал с пеной у рта, что Билл, кроме всего прочего, являлся его кузеном?

Георг похлопал глазами, не находя никаких ответов на свои вопросы. Он вышел, закрыл дверь, посмотрев на нее с другой стороны, потом вышел из квартиры, проверив номерок и, убедившись, что это именно его дверь с цифрами 483, после чего вернулся обратно. Он снова нерешительно повернул ручку и заглянул в комнату друга, сообразив, что ошибки тут нет, и попал он именно в ту квартиру, как бы прискорбно это ни звучало. Пока Георг странствовал от двери до двери, ничего не изменилось, разве только Том повернулся во сне, а Билл переполз к нему на грудь, как родной. Во сне рука гитариста ласково проползла по талии парня и натянула на него одеяло.

Георг не вытерпел. Подумав чуть-чуть, он схватился за свое гетеросексуальное сердце и, хромая на все, на что только можно хромать, отправился будить Густава. Он понял, что произошло, кажется, Том от стресса снова впал в экспериментальное состояние со своей личностью. У него уже бывали такие периоды — сначала проблемы с алкоголем, потом с прогулами студии, потом с отрицанием всего и вся, потом с хамством начальству и лучшим друзьям... Сейчас начался новый виток трагедии — кажется, веселья ради, он перешел на парней. Георг едва дышал и старался двигаться как можно тише, чтобы в этой новой тишине хотя бы попытаться обнаружить утерянный смысл бытия. Ему нужно было срочно будить Густава. Только вдвоем они всегда приводили Тома в порядок.

Том в это время все же вырвался из сна. Что-то помешало ему оставаться там, наверное, во всем были виноваты топот и сопение в коридоре.

— Я убью его. Почему он не может возвращаться тихо? — простонал он, протирая глаза.

Утро встретило его неожиданно — звоном внутри головы и копной мягких волос, покоящихся на его груди. Осознав последнее, Том застыл. Он не припомнил, чтобы вчера возвращался не один, они ввалились домой — он, Билл и Густав, но никого четвертого с ними не было.

Юный гитарист осторожно заглянул под одеяло, стараясь не разбудить то, что спало рядом с ним, но обнаружил, что ничего не пропало. Его боксеры были на месте, и парень облегченно вздохнул. По крайней мере, собственная память-таки не подвела его.

Он попытался восстановить цепь событий. Медленно, капля за каплей, осознание приходило к нему. Том вспомнил, как он, пьяный и невменяемый, вернулся из туалета, а потом грозился Биллу придавить его, если тот немедля не подвинется... И, собственно, исполнил свою угрозу. Он хотел спать так, что готов был лечь рядом, даже если бы это оказался Эллис Купер собственной персоной.

Черная копна волос на груди Тома зашевелилась, а теплые пальцы проползли чуть вниз по голой коже, оставляя за собой приятный след от прикосновения. Брюнет слегка застонал во сне. Мурашки прошлись вдоль всего позвоночника Тома, потому что это действие и ощущение приятной тяжести поспешило сказаться немедленно, так что к своему ужасу, юный гитарист ощутил, что утро приветствует его радостным поднятием одеяла где-то в районе паха.

Перед глазами в танцевальном ритме пронеслись картинки прошлой ночи. Цветомузыка, серая футболка, запрокинутая голова Билла, его влажная шея. Начинающийся стояк окончательно укрепил свои позиции. От подобного вооруженного переворота в голове, щеки парня залила краска, так что он обессилено откинулся на подушку. Он молился о том, чтобы Билл не проснулся и не увидел этого, но его надежды не оправдались.