О чем не сообщил ТАСС Подлинная история «Трианона» - Перетрухин Игорь Константинович - Страница 4

Рональд — высокий и стройный блондин сорока пяти лет, с правильными чертами лица. Своей внешностью напоминает всегда уверенного в себе американского ковбоя. Он уже не в первый раз в этой стране: еще в студенческие годы некоторое время учился, а затем стажировался в Национальном университете Колумбии. Вместе с женой, сыном и дочерью проживает в просторном особняке в пригороде Боготы.

Джон — шатен среднего роста, около сорока лет, с небольшими усиками, более похожий на коренного жителя Колумбии, чем на американца. Он тоже женат, и у него двое детей. Сегодня ему просто не везло: то шары были слишком тяжелы, то они после броска на полпути скатывались с дорожки в желоб, даже не задевая кегли. Общий счет, светившийся на экране дисплея, был не в его пользу. Это огорчало его, ранило самолюбие, но он старался не придавать этому серьезного значения и отвлекался разговорами на другую тему.

— Послушай, Рон, а тебе не кажется странным, что всякий раз, когда в правительственных кругах Колумбии решается вопрос о направлении нашего друга Дангонда Урибе в качестве посла в Москву, в местных газетенках появляются статьи с намеками на его связи с ЦРУ?

— Я уверен, Джон, что это происки советского посольства, которое распространяет соответствующие слухи через местных коммунистов. Тут, вне сомнения, не обошлось без русских. Достаточно сказать, что подобное случалось уже неоднократно. Впрочем, надо отдать должное их информированности. Вчера я виделся с Пилар, и она сообщила мне весьма интересные сведения о связях прибывшего из Каракаса Карлоса в Колумбии, в частности с коммунистами. У этой чертовки удивительный нюх и проницательность. Недаром в ее жилах течет кровь испанских грандов!

— Ты не находишь, что у него странное имя — Ильич Рамирес Санчес?

— Это объясняется довольно просто. Его отец, известный венесуэльский адвокат из Каракаса, еще в молодости был фанатично увлечен идеями и личностью вождя российских коммунистов Владимира Ильича Ленина. В честь его он и назвал троих своих сыновей соответственно Владимир, Ильич, Ленин. Наиболее активным и известным из них является Ильич Рамирес Санчес— террорист международного масштаба по кличке Карлос. Говорят, что он не раз появлялся во Франции и на Ближнем Востоке, долгое время скрывался в ГДР. Там женился на немке, но свое ремесло не оставил[1]. Пилар, между прочим, рассказала также, что в советском посольстве появился новый, довольно симпатичный второй секретарь по имени Саша. С одним из своих коллег он уже посетил Колумбийский институт культуры. Неплохо владеет испанским и производит впечатление общительного, охотно идущего на контакты человека. Интересуется историей и культурой. Я советую присмотреться к нему. Свяжись по этому поводу с нашими друзьями в полиции. Узнай, где его поселили. Они помогут собрать интересующие нас данные.

— О'кей, Рон, я займусь этим завтра с утра.

— А теперь еще виски с тоником, и по домам!

Прошел месяц. Рональд и Джон прогуливаются по тенистым аллеям парка американского посольства.

— Ну, что нового, Джон? Как там наши хомо советикус?

— Посол вновь встречался с местными коммунистами, а военный атташе с женой выезжал в порт Буэнавентура, где посетил находившийся там советский сухогруз с замысловатым и длинным названием. По сведениям, полученным от друзей, ничего подозрительного не наблюдалось. А в остальном — ничего особенного. Обычные кухонные разговоры. Фред пьет, жалуется на судьбу, ругает вышестоящих, чувствует себя обделенным у общего пирога жизни, как он говорит. Браун тоже попивает и скандалит с женой. Между прочим, как стало известно из их разговоров, его отец — известный хоккеист, покончивший жизнь самоубийством.

— Ты все-таки присматривайся к Фреду. Люди, которые считают себя недооцененными, чья карьера находится под угрозой, не могут сработаться с начальством и при определенных обстоятельствах ищут необычных путей. Мы не должны проходить мимо эгоистичных, тщеславных и самонадеянных людей, считающих себя предназначенными для чего-то значительного, мнящих себя исключительными личностями, нетерпимо относящихся к жизненным трудностям, людей, которые чувствуют себя вправе получить как можно больше от жизни!

— Ты прав, Рон, я еще раз проинструктирую наших друзей и буду приглядываться к нему попристальнее.

— Ну а как там наш новичок?

— В общем, ничего особенного. Охотно вступает в контакты с местными. Несмотря на то что у него молодая и довольно миловидная жена, активно и не без успеха флиртует с женами сотрудников посольства и торгпредства. Появляясь в городе, явных попыток избавиться от наружного наблюдения не проявляет. Похоже, что он активно изучает страну пребывания. Недавно с женой выезжал в Медельин и Кали. Знакомился там с местными достопримечательностями.

— Надо обратить внимание на наличие более или менее устойчивых связей между ним и местными жителями, которые мы при случае могли бы использовать для его более глубокого изучения. Нельзя забывать, что хомо советикус, все без исключения, ведут себя в странах третьего мира более беспечно, чем, скажем, в Штатах или Великобритании. Таково уж свойство их натуры. Да и пасущая их контрразведка не может вечно находиться в напряжении: порой наступает и дремотное состояние, которое идет нам на пользу. Все это также надо учитывать. Основное для нас — не обнаружить нашей активности в работе с этим контингентом. В противном же случае их контрразведка насторожится, а это не в наших интересах.

Советское посольство в Боготе, резидентура КГБ. В защищенном от подслушивания помещении резидент беседует со своим заместителем Говорухиным.

— Юрий Иванович! Ничего особо интересного мне сегодня вам сообщить не придется. Разве только то, что известный вам Карлос, он же Ильич Рамирес Санчес, о котором я уже докладывал раньше, вчера вылетел самолетом обратно в Каракас. Что касается нашего друга Умберто, то он все еще болен и на этой неделе встретиться с ним вряд ли удастся.

— А Карлос был один?

— Нет, его сопровождали два телохранителя, один из которых был как бы случайным попутчиком. Ну и, конечно, местная служба наружного наблюдения была там до самого отлета.

— Знаете, Владимир Васильевич, если откровенно, то все эти маститые, как, впрочем, и рядовые, террористы не вызывают у меня положительных эмоций, хотя я точно знаю, что у нас в верхах к нему относятся достаточно снисходительно, если не сказать большего. Я уже не говорю о ГДР, которая для него что дом родной, тем более что жена его — немка. На всякий случай надо все-таки проинформировать о нем Москву.

— Да, кстати, Центр одобрил наше решение по Огороднику, хотя их мнение о нем в целом, после дополнительной тщательной проверки, остается положительным.

— А как складываются ваши взаимоотношения в «семейном плане»?

— Внешне мы сохраняем дружеские отношения. На прошлой неделе по инициативе жен ездили в Музей золота. Хотя я уже дважды посещал его, тем не менее вынужден был составить компанию. Пребывание в музее, и особенно в салоне «Эльдорадо», оставляет неизгладимое впечатление. Когда за тобой закрывается многотонная бронированная дверь, то становится немного жутковато! Случись землетрясение, и оттуда не выбраться уже никогда! Впрочем, пока все обходилось благополучно.

Рабочий день давно закончился. Они вместе покинули свое рабочее помещение, а затем и опустевшее посольство, продолжая на ходу обсуждать какие-то малозначительные проблемы, не относящиеся к их служебной деятельности. Домой шли пешком. Улицы пестрели светящимися рекламами. Из ресторанов и кафе доносилась музыка. За столиками на многочисленных площадках у входа в них почти не было свободных мест. Вечерняя жизнь города только начиналась. Уже совсем недалеко от дома, проходя мимо кафе, они заметили торгпредских Ольгу и Николая Серовых и подсаживающихся к ним за столик Огородника с женой. Возможно, это была их случайная встреча. На вопрос своего начальника о взаимоотношениях между Огородником и Серовыми Говорухин ответил неопределенно, но при этом по его лицу пробежала лукавая усмешка: он догадывался, что чужие жены были слабостью Александра Дмитриевича.